Капризы неба (СИ) - Бриз Евгений - Страница 57

- О, неплохо! - Глен взял сочное зелёное яблоко и с характерным звуком впился в его мякоть. - Сойдёт.

- Угощайся. Формально у нас не люкс, но ты не заметишь разницы.

Глен с набитым ртом отметил находчивость напарника:

- А ты молодец. Обманул систему.

Лео развернул на кровати прихваченную с собой папку и вытащил из неё сиреневый лист.

Глен едва не подавился:

- Эй, ты хочешь это сделать прямо сейчас?

- А чего ждать? Под шумок общих сборов - самое то.

- Но ты же больше не вернёшься?

- Я - нет, пару-тройку часов тебе придётся побыть в обществе моего клона. Обещаю, он не станет тебя доставать, как я.

Лео продолжил копаться с бумагами. Он делал это всегда, сколько Глен его знал. Внутренний творец вышел наружу, и они стали частями одного целого. Но частями столь разными, что лишь их противоположность притягивала их друг к другу. А теперь Лео собирался разрушить эту связь. События неслись так быстро, что Глен до сих пор ещё не осознал всей их важности. Возможно, ему потребуется не один день, чтобы понять и оценить всё. Но уже сейчас его окутывали первые витки грусти. Он постарался замаскировать их под мехом стандартных острот:

- А я надеялся на прощальный ужин, - подумав, он уточнил: - При свечах.

- Ты нарвёшься, - предупредил Лео. - Устрою вам с клоном прощальный ужин для акул!

Он проверил точность всех предложений. В таком деле каждое слово имело вес.

- После того, как я интегрируюсь, уничтожь все эти листы. Никто не должен знать, куда я отправлюсь.

- Кстати, ты не подумал, что они могут попытаться использовать нашу ментальную связь, чтобы выйти на тебя?

- Если они не будут знать, что я сбежал, то и не станут искать.

Глен скрестил руки на груди и стал размерять шагами каюту.

- Ох, не нравится мне это всё, Лео, - пришёл он к такому выводу после минутного размышления.

- Последнее время тебе много чего не нравится, как я заметил. Так что не будем принимать во внимание сие обстоятельство. - Леонид вытащил ручку из нагрудного кармана рубашки. - Ну всё, приятно было иметь с тобой дело, Глен.

Он протянул Глену руку. Тот усмехнулся от отчаяния:

- Слушай, мне даже не верится, что это происходит! Ты так спокоен, будто собираешься метнуться в соседний универсам за пакетом молока.

Лео не отводил руки.

- Чем дольше мы будем прощаться, тем сложнее будет нам обоим. К тому же я убеждён, мы ещё увидимся.

- Как говорят в таких случаях - в следующей жизни. И мы ли это будем?

- Стивен Бейкер сказал: «Котята рождаются с закрытыми глазами. Они их открывают примерно через шесть дней, осматриваются, а потом закрывают их снова и так проводят большую часть своей жизни». Так вот, Глен, мы с тобой котята и всегда ими будем. Не всё ли равно, какими глазами смотреть на мир, если они всё равно закрыты?

- Да, и это печально...

- Хотя одна английская пословица гласит, что с точки зрения кошек, всё на свете принадлежит им.

- Но ведь это не так. Сладкий самообман.

- Ты надоел мне! - Леонид подкатился и сам схватил Глена за руку. - Ведёшь себя как гибрид зануды и семнадцатилетней девчонки перед расставанием с парнем. - Он задумчиво посмотрел на Глена и неожиданно спросил: - Не хочешь прочитать стихотворение, которое я написал в шестнадцать лет, ещё даже не догадываясь о существующей модели бытия? Оно отчасти отражает мою усталость и разочарование, накопившиеся к тридцати годам.

- Ты писал стихи?

- Иногда. - Он покопался в бумагах и протянул сложенный вдвое белый лист. Всё своё всегда ношу с собой, подумал Глен. - Не знаю, может, в то время и у меня был некий внутренний творец, без конца подкидывающий фаталистические идеи с налётом депрессивного пессимизма. Впрочем, я склонен винить во всём юношеский максимализм.

Глен развернул лист и начал читать:

«Лабиринт Судьбы.

Мы скитаемся в мире решённых проблем,

В Лабиринте Судьбы, что построен до нас,

Мы встречаем поток поворотов и стен,

Но не в силах менять очерёдность их фаз.

Невозможно сбежать с Лабиринта Судьбы

И досрочно закончить свой жизненный путь,

Невозможно продлить в Лабиринте пути,

Что навечно - терять, что теряем - вернуть.

Мы скитаемся в мире решённых проблем,

Как герои из книги, не зная конца,

Мы проходим путями написанных сцен,

Где у каждой персоны своя колея.

Мы не Боги стремиться на скользкий Олимп,

Нам не в силах найти двери новых путей,

Мы находим лишь те, что таит Лабиринт,

Подчиняясь жестоким законам теней».

Когда Глен дочитывал стихотворение, почему-то вспоминая лорда Гобеля и его чучел на комнатных полках, Леонид ловко что-то начёркал на сиреневом листе и засунул ручку обратно в карман.

- Не смотри так. - Он отвёл взгляд в сторону окна. - Какое яркое солнце. Я представляю...

Последних слов Глен не расслышал. Вместо них по каюте разнеслось едва уловимое эхо незаконченной фразы - Леонид исчез. Прошло не менее пяти минут, прежде чем Глен сдвинулся с места. Он взял распечатки и с трудом расшифровал написанные Лео загогулины: «Твоя музыка - УГ. И нечего читать это!». Глен нашёл в себе ресурсы на ещё одну вялую улыбку.

- Ты неисправим, Лео, - сказал он вслух и бережно упаковал листы. - Даже перерождение тебя не изменит.

«Теперь эта папка для тебя как урна с прахом брата по разуму, - подкинул неожиданное сравнение внутренний голос. - После ужина сожги листы и развей их пепел по морю. Красиво сказал, да?».

Глен спрятал папку под подушку, вышел из каюты, закрыл дверь и подёргал за ручку. Надёжно заперто. Спускаясь по лестнице, он наткнулся на Палмера.

- Ты уже здесь? - Глен инстинктивно удивился вовсе не быстрому перемещению Палмера, но преподнёс всё именно в таком свете.

- Надо убедиться, что всё соответствует плану. А где Леонид?

На кой чёрт тебе он сдался именно сейчас??

- Прилёг отдохнуть, неважно чувствует. Что ты хотел?

- Да так, ничего. Просто я привык видеть вас всё время вместе. Вы для меня как одно целое, по раздельности я различаю вас лишь по росту. - Палмер одарил Глена своей голливудской улыбкой.

Надо было тебе сделать жёлтые зубы, чтобы ты меньше улыбался, кретин! - подумал Глен.

«Он что-то знает!», - перебил его возмущение внутренний голос. - Да ничего он не знает. Лишь то, что доктор прописал в рецепте извлечения.

- Ты не в курсе, сколько человек приглашено? - спросил Глен.

- Тысяча шестьсот тридцать семь, не считая сотрудников издательства. - Палмер будто ждал такого вопроса. - Но прибудет не больше полутора тысяч.

- И все - знатные литераторы?

- Издеваешься? Не со всей же страны едут, разумеется. Только с нашего края да пару десятков залётных персонажей.

Персонажей? Нахватался слов.

- И по правде говоря, - Палмер скривил лицо, будто ему в рот запихнули сочащуюся соком дольку лимона, - по большей части всё это окололитературная шелуха. Серьёзных авторов не наберётся и на полсотни.

- Зато какие привилегии для этой шелухи - целый лайнер.

- Что поделать, надо же с чего-то начинать. Ладно, побегу проверю всё до конца, а то уже треть приглашённых прибыла.

Палмер направился выше, а Глен спустился на нижнюю палубу и подошёл к борту. Он старался не думать о Лео, искусственно подменяя мысли. Он думал о книгах, которые написал и которые ещё собирался написать. Но когда он вспомнил про «Анархию разума», тут же перед глазами всплыла полуобнажённая Вероника, в халате и с книгой в руках. «Ситуация разрешилась сама собой, как нельзя лучше. Ты будешь неимоверным идиотом, если отпилишь сук, на котором так удобно твоей пятой точке. Вновь придётся сидеть на кустах, то есть на груде книг. Ты уверен, что хочешь вычеркнуть эту девушку из своей жизни?».

Глен принял решение и знал, что не отступит от него. Ни под натиском здравого смысла, ни голоса из его глубин. А ещё он знал, что само собой ничего не решается, и если Лео исчез с его пути, значит, кто-то убрал его, чтобы расчистить для Глена мост, соединяющий его сердце с инородными чувствами. Но зачем?