Время вьюги. Трилогия (СИ) - "Кулак Петрович И Ада" - Страница 137

  - Я все еще весьма рекомендую вам выбрать извинения.

  Что ж, возможность избавить полк от гостьи с Архипелага появилась и без Наклзовых штучек, однако голова Витольда Маэрлинга не представлялась Зондэр справедливой ценой. Ингихильд бы, несомненно, разжаловали за дуэль и отправили куда-нибудь очень далеко, но Маэрлинг отправился бы еще дальше.

  Немая сцена длилась недолго. Полковник молча развернулась на каблуках и вернулась в кабинет, на прощание саданув дверью так, что со стен посыпалась штукатурка.

  Витольд, снова превратившись в Витольда и широко улыбаясь, подошел к Зондэр. Вытянулся, щелкнул каблуками:

  - Кажется, я употребил неподобающие выражения. Готов принять от вас любое взыскание, госпожа майор.

  - Это было недопустимо и отвратительно, - ненатурально соврала Зондэр. Недопустимо - да, отвратительно - ну как сказать. А кто еще мог щелкнуть по носу богоравную, как не родственник кесаря.

  - Вне всякого сомнения, - не преставал улыбаться Витольд. - Что меня ждет? Розы? Морковка?

  "Глупая смерть в цвете лет!"

  Зондэр почувствовала, что никак не может сдержать нервного смеха, и закусила губу.

  - Розы, Маэрлинг, - выдохнула она. - Бесы дери, весна. Высаживайте розы. Как обычно. И, разумеется, стреляться я вам запрещаю. Я сегодня же напишу вашему отцу, поскольку не обладаю достаточным оптимизмом, чтобы рассчитывать на ваше здравомыслие.

  - Пожелания по сорту и цветовой гамме? - Маэрлинг, паршивец такой, и бровью не повел.

  - Розовые и желтые, высадить шашечкой, - мстительно сказала Зондэр. Ингрейну бы удар хватил от подобного безвкусия.

  - Как прикажете, - расцвел виконт и танцующей походкой направился прочь, на ходу вполне приятным голосом намурлыкивая известный калладский романс:

  "И той весной я влюбился без памяти

  В синюю сталь ваших глаз.."

  Сталь в песне, определенно, была серая. Зондэр сама не поняла, отчего ей вдруг стало почти легко.

  Нордэна поднялась с подоконника, оправила мундир и поглядела в окно, где из-за темных силуэтов елей косо падали солнечные лучи. Если верить орущим котам и поющему Маэрлингу, в Каллад и впрямь пришла настоящая весна. На исходе апреля.

  Зондэр невольно улыбнулась собственному тусклому отражению в стекле.

  "Подожди, Ингрейна, я тебе покажу, что такое работа с личным составом. Так покажу, что на Архипелаг вплавь безо всякого корабля удерешь, теряя на ходу детали туалета. Еще до того, как Маэрлинговы розы зацветут. Богоизбранная ты наша..."

  2

  "Здравствуй, Рыжик.

  Если ты это читаешь, значит, хоть Рейнгольд не перлюстрирует мою переписку. Любопытно, ты стал дочитывать мое прошлое восторженное письмо до конца? На случай, вдруг ты уснул на второй странице: дальше я просто написала "Ах, как все восхитительно, спаситель мой" три сотни раз. Рейнгольд, знаешь ли, велел мне быть многословной и убедительной.

  Теперь пишу как есть.

  По поводу моей глубокой благодарности за труды: мог бы не трудиться. Я тебе этой выходки не прощу. Другого бы еще простила за оговоркой "ну я же не знал", а тебя - не прощу. Ты всегда все знаешь и прекрасно понимал, куда меня отправляешь.

  Я лишний раз стараюсь не выходить на балкон - мне начинает казаться, будто семь метров - этого вполне достаточно, чтобы решить кое-какие фундаментальные проблемы мироздания. Но вид на море отличный, тут я в прошлом письме не соврала. Я говорила тебе, что ненавижу южное море? Эта паскудная синяя лужа и белые паруса на ней... На тарелочке такое безобразие бы еще смотрелось - а так хочется взять кисть и все перекрасить в серый. Ты знаешь, что на Дэм-Вельде серое море и черный песок?

  Да ни беса ты, Рыжик, вообще не знаешь.

  По поводу моего беспредельного счастья. Ну, тут светит солнце, дефилируют юноши и барышни в весьма таких завлекательных купальных костюмах, в подвале у нас коллекция неплохого игристого, а Рейнгольд бесконечно благороден и любезен. Я пока не определилась, кого хочу убить сильнее: его или тебя. Думаю, все-таки тебя: ты умнее и, как следствие, ты и виноват. Что еще добавить? Здесь рай. Так что я очень уместно ощущаю себя покойником.

  У нас тут море, горы, каштаны, балы, фейерверки и вечный праздник. Если тебе вдруг так и не стало стыдно, прочитай еще раз. Я до сих пор в толк не возьму, как ты мог со мной так поступить!

  Скоро вернется Рейнгольд, поэтому мне пора заканчивать.

  Будь любезен, переступи через свою бесову гордость и чиркни мне хоть три строчки в ответ. Да, мне наплевать, будут ли там запятые.

  P.S. Ты проклятый дурак с комплексом спасителя. Я очень тебя люблю.

  P.P.S. Но при личной встрече все равно больно дам по шее.

  P.P.P.S. На тот случай, если ты уже сплавил Магрит и не догадался спустить с лестницы Гребера. Матильда - кошка. Кошка - это покрытое шерстью животное на четырех лапах, которому совершенно без разницы, что показал твой тест на интеллект. Кошка не женщина, ее все равно надо кормить. Да, трижды в день достаточно. Нет, печенье она не ест. Да, если в доме есть только печенье, первый месяц она будет грызть печенье, а потом додумается загрызть хозяина. Да, ее уровень интеллекта позволяет ей это сделать.

  Люблю тебя,

  искренно расположенная тебя убить,

  Д."

  Наклз перечитал письмо дважды, а потом аккуратно сложил и спрятал в нагрудный карман. Гребер, все время сидевший рядом с вопрошающим видом, опрокинул еще половину рюмки, хмыкнул в усы и поинтересовался:

  - Жива наша барышня?

  - Жива, - несколько рассеянно кивнул маг. Денщик Дэмонры, к гадалке не ходи, хотел узнать содержание письма. Проблема состояла в том, что Наклз никогда не умел внятно пересказывать бессодержательные тексты.

  - У нее все хорошо? - пришел на помощь Гребер. Мужчина все еще был умеренно трезв, хотя пузатая бутыль рэдского самогона уже показывала дно. Наклз не в первый раз подумал, что и к тридцати семи годам какие-то вещи для него по-прежнему оставались непостижимыми. Греберу полагалось спать, а он сидел и даже вполне связно любопытствовал, что происходит в жизни его "барышни". - Или все плохо?

  - Сложно сказать, - пожал плечами Наклз. - Она жива, здорова, сыта и крайне недовольна всем миром вообще и некоторыми людьми, его населяющими - в частности.

  - Ох уж наша барышня...

  - Да. Она также описывает пейзаж и сомневается в моих способностях прокормить Матильду. И передает тебе привет, - несколько приврал Наклз. Гребер, в конце концов, служил сперва Рагнгерд, а потом ее дочке почти всю жизнь и потому заслуживал хотя бы упоминания.

  Денщик расцвел.

  - Барышня тебя недооценивает: Матильда поправилась. Но она очень тебя любит.

  "Матильда или "барышня"?", - мог бы уточнить маг, но не стал. Матильда исходила злобным шипением уже третий день, а "барышня" в письме обещала его побить и убить.

  - Может быть, - неопределенно заметил маг.

  - Не "может быть", а точно, - наставительно поднял палец Гребер. - Она, когда уезжала, так мне и говорила, мол, смотри за ним, чтоб у него печенье не закончилось. Только тебя из всех и вспомнила.

  В этом была вся Дэмонра - наломать дров, едва не пойти на виселицу, чудом уцелеть, быть вышвырнутой из страны - и волноваться о том, достаточно ли хорошо он питается.

  Гребер просьбу "барышни" исполнил, пусть и с некоторыми поправками на национальный менталитет, притащив с собой бутыль самогону и три банки соленых огурцов. Принимая немудреные гостинцы, маг с большим трудом удержался от улыбки. Так почему-то сложилось, что все люди, встреченные Наклзом на жизненном пути, делились на три неравные категории. Первые, что нормально и закономерно, хотели его убить, вторые, что еще более нормально и закономерно, - использовать в своих целях, а третьи почему-то - накормить. Его всегда бесконечно удивляло, что третья группа количественно превосходила и первую, и вторую.