Собака, которая любит - Криволапчук Наталия Дмитриевна - Страница 41

Разумеется, собачья прагматика существенно уступает человеческой и по охвату информации, и по сложности структур, хотя мои собаки и делают все, что могут, чтобы меня в этом разубедить. В частности, мой народец и телевизор смотрит по-другому, чем остальные собаки, - если, конечно, передача чем-то интересует нас. Они, к примеру, без труда узнают музыкальные заставки "Страстей-мордастей" или "Звериной компании", поскольку там время от времени показывают их самих и их хозяйку. А когда я ставлю на видеомагнитофон кассету, где снят тоскующий в одиночестве Барт, его бабушка с мамой начинают волноваться и как-то, когда смотрели эту запись в присутствии уже взрослого Барта, то и дело подходили к нему: сейчас-то у тебя все в порядке? А та же Джинка была очень взволнована страстями "Челюстей" - стоило мне отнестись к фильму эмоциональнее, чем обычно. Не сомневаюсь, что они и тут способны учитывать не только свои собственные информационные потребности, а еще и отношение хозяина к той или иной информации - это ведь тоже своего рода прагматика.

По мере овладения основной информацией о мире становится все яснее, как с этим миром можно взаимодействовать.

Понятно, что среди фактических сведений устанавливается некая иерархия по важности: та информация, что используется чаще других данных, поддерживается в постоянной готовности и негласно признается более важной. Для такого круга ситуаций вполне можно и очень даже нужно подобрать набор стандартных решений, повторяющихся стереотипных форм поведения. Эти-то стандартные формы поведения и составляют второй уровень Модели, именуемый с_т_е_р_е_о_т_и_п_н_ы_м. Именно этот уровень Модели наиболее эффективно обеспечивает приспособление живого существа к конкретным условиям жизни.

Однако не только логическим анализом силен стереотипный уровень. Если распознавание существенных для оценки ситуации факторов обеспечивается именно анализом, то связь результатов распознавания с предпринимаемыми действиями основывается уже на ассоциативном мышлении. Промежуточным звеном между анализом и ассоциацией служит аналогия - мощный механизм сравнения с попутным определением более и менее существенных признаков. Ведь и у собак аналогии могут быть не полными, а используется при этом та иерархия признаков, которая определена структурами фактографического уровня.

Первыми среди стереотипов активизируются простейшие и важнейшие для жизни поведенческие программы, которые мы привыкли называть безусловными рефлексами, и предназначены они для обеспечения выживания, пропитания и целостности организма - в тех пределах, какие дозволяют физические возможности. По ходу роста и развития, постоянно приспосабливаясь к уже познанным условиям существования, детеныш пробует на пригодность то одни, то другие поведенческие программы, испытывая на деле весь свой наследственный арсенал.

Наследственные поведенческие программы представлены разными категориями - от тех, что присущи всему живому (разные варианты самосохранения) или всем хищникам (некоторые стереотипы добывания пищи, хотя здесь есть и отличия, например, у кошачьих и собачьих), и до специфических породных стереотипов, целенаправленно выработанных и закрепленных человеком. Существуют и индивидуальные, "фамильные" стереотипы, передающиеся от прямых предков. Вы ведь тоже наверняка замечали за собой мамины, папины или дедушкины привычки, жесты, машинальные движения? У моего сына проскальзывают, например, даже любимые словечки моего покойного отца, хотя при жизни деда внук их запомнить не мог по малости лет.

К слову, глубоко почитаемый мною и многими любителями собак Конрад Лоренц занимался именно стереотипами поведения ("фиксированными поведенческими комплексами"), но при этом имел в виду лишь те программы, которые присущи виду в целом. Его, вообще говоря, только видовая специфика и интересовала - на том стоит это направление в зоопсихологии, названное им этологией. В индивидуальном же развитии, поверьте, нет большой разницы между врожденными и благоприобретенными поведенческими программами. Смысл и тех, и других един - они обеспечивают максимально эффективное приспособление к типичным для данных условий, часто повторяющимся ситуациям, в которых попросту нет смысла каждый раз заново изобретать нужные действия.

Нужно только иметь в виду, что далеко не все врожденные поведенческие комплексы обязательно активизируются в прижизненном развитии. Может, я в прошлой жизни была гениальным сборщиком кореньев (так, во всяком случае, утверждает какое-то пособие по перевоплощениям), но где же мне теперь копать эти самые коренья - на Невском, что ли? А уж то, что все наши предки обладали целым рядом навыков, используемых долгими рядами поколений, но ныне дремлющих и не пригодных в теперешних условиях - это мысль вполне тривиальная. Вот и остаются ненужные для приспособления к реальности поведенческие программы втуне, до поры до времени (а может, и никогда) не будучи вызванными к жизни.

Зато среди благоприобретенных стереотипов ненужных нет и быть не может - они просто не вырабатываются. Именно поэтому так важно целенаправленно учить малыша тому, что необходимо ему для гарантированного выживания и успеха, причем движущей силой развития стереотипов является, как вы уже наверняка догадались, жизненный опыт. Именно поэтому звериные мамки играют со своими детьми в специальные функциональные игры, в которых и развивают у них нужные навыки. Мы, люди, делаем это немножко иначе, но цели те же - развитие стереотипного уровня Модели.

Однако даже полный набор поведенческих заготовок не всегда обеспечивает достижение нужного результата и не исчерпывает ни наших, ни собачьих представлений о жизни.

Допустим, что я, столкнувшись с грабителем в темном переулке, знаю, как сделать следующие вещи: (а) завизжать и пуститься наутек; (б) без лишних разговоров отдать кошелек и другое ценное имущество; (в) позвать на помощь прохожих; (г) вступить в отчаянную борьбу не на жизнь, а на смерть. Да и драться можно по-разному: бить кулаками, кусаться и царапаться, шарахнуть грабителя по голове зонтиком или сумкой, а если со мной моя собака, то достаточно просто отойти в сторонку и смотреть, что будет.

Выбор средств достижения святой цели - спасения - зависит от множества обстоятельств, включающих даже мелкие детали. Например, в кроссовках я скорее попытаюсь удрать, а в туфлях на каблуках гораздо вернее стукнуть нападающего каблуком по щиколотке - испытанный прием женской самозащиты. Хотя, наверное, есть на свете женщины, которые хорошо бегают даже на каблуках. Покрой одежды, что на мне, может оказаться важным, а цвет ее совершенно ничего не меняет. Зато количество денег в кошельке, затребованном грабителем, окажет самое существенное влияние на выбор моей стратегии.

Словом, тут все упирается не только и не столько в дотошный анализ ситуации, сколько в определение эффективности поведения. И выбор конкретного стереотипа обеспечивается за счет определенных критериев.

Разные варианты поведения реализуются стандартными программами стереотипного уровня, но выбрать из них правильную помогает уже следующий уровень Модели - к_р_и_т_е_р_и_а_л_ь_н_ы_й. Тут формируются общие правила распознавания ситуаций и адекватного поведения, причем совершенно не обязательно, чтобы правила эти имели явный и строго определенный характер. Неписаных и не сказанных словами законов и в нашей-то жизни предостаточно, а что уж говорить о зверях!

Критерии и правила выстраиваются в систему, в которой становится ясным - что чему предпочесть в спорных случаях. Надо ли собаке защищать хозяина от явно сильного противника или лучше самой уцелеть, вовремя ретировавшись? Подбирать ли в присутствии хозяина лакомый кусочек, который в одиночестве проглотился бы сам собой? А если подбирать - каковы шансы на то, что хозяин успеет подбежать и хлестнуть поводком за мерзкое поведение? Что, в конце концов, лучше сожрать и получить заслуженное возмездие или обойтись без кусочка, но и не прогневить хозяина?