Мультяшка (СИ) - Романова Наталия - Страница 68

Она многого добилась, а мечтала ещё о большем. Большего было достичь легко, только протянуть руку, к её услугам будут лучшие менеджеры, повара уровня «бог» сочтут за честь сотрудничать с Мирославой, маркетологи просчитают любой ход, боги рекламы решат любую информационную задачу. В то, что так и будет у Миры не было никаких сомнений, и она не отбрасывала эту возможность, но хотела добиться всего сама, насколько это получится, но сама. В итоге, проделанной работой Мира оставалась довольна, не позволяла себе останавливаться и ставила перед собой новые задачи.

Но ночами, когда Мире не удавалось уговорить себя заснуть, ей приходилось признаваться себе, что виной её амбиций, пусть и частично, была тоска.

Тоска по Максиму. Максу. Максиму Аркадьевичу. Любому из его ипостасей.

Она скучала по Максиму Аркадьевичу, вспоминала их знакомство, сжатые губы и оценивающий взгляд, как смотрелся в большом кресле управляющего и как ни на секунду не выходил из этой роли, когда находился на рабочем месте. Помнила его курящим в кабинете дедушки, просматривая страницы договора, или сидящего в углу дивана, в излюбленной позе, подложив ногу под себя, устроив ноутбук на коленях.

Она скучала по Максиму, по его смеху в ванной комнате, когда он скидывал в пластиковую корзину Мирину косметику и выталкивал её за дверь, со словами «это пугает меня до чёртиков!». Потом возвращал всё на место, вчитываясь в надписи на баночках, иногда отвешивая реплики: «Мультяшка, ты уверена, что тебе это необходимо? Ещё час назад твоя грудь смотрелась идеально и была упругая на ощупь, и вкусная, а эта штука отвратительно воняет!». Скучала по восторгу в его глазах, когда он заглядывал через плечо и пытался угадать, что готовит Мира, иногда ему не удавалась понять даже из чего, тогда Мира ликовала в душе. Но больше всего она скучала по объятиям Максима, по ощущению защищённости, по рукам, которые знали о Мире больше, чем она сама, часто пользуясь этим. По тому удовольствию, которое могли дарить эти руки. Скучала по губам, по сорвавшемуся дыханию, по горячности тела, она скучала по всему, что мог и щедро давал Максим.

Она скучала по Максу. По тому парню, который сидел в ресторане в Сан-Диего и поедал огромный бифштекс, запивая пивом и непринуждённо болтаясо своим приятелем, а потом с завидным аппетитом ел бургеры, смеялся на глупейшими шутками Дэна. Скучала по Максу, который помог ей освоить аир ту фейк (Air to Fakie — трюк на сноуборде, разворот на 180 градусов)), кидался снежками в Миру и пытался раскачать кабинку подъёмника, будто это возможно на самом деле.

Она скучала по своему мужу! Он был ей нужен. В любом статусе. Фиктивном, действительном, не мужем вовсе. Максим был необходим Мирославе, и это заставляло сердце сжиматься в тоске, порой плача в отчаянии, иногда рыдая, захлёбываясь слезами от собственного бессилия, слабости и страха.

День перевалил через полдень, было слишком жарко, иногда забредали туристы, заказывали, в основном, воду, изучали меню, решая, не зайти ли сегодня к вечеру. Мирослава топталась в зале, она всё проверила по сотому кругу, больше всего ей хотелось отправиться на кухню, но там было спокойно, а вот две новенькие официантки вызывали опасения хозяйки заведения.

Мира вышла на веранду, проследив за работой персонала, и решила пройтись немного по пляжу. Жара не пугала Миру, она надела шляпу от яркого солнца, ноги были оголены, горячий ветер обдувал, обнимая фигурку девушки, лаская и целуя. Мира закрыла глаза, на секунду вспоминая совсем другие поцелуи. Как же тяжело возвращаться в реальность после таких минут. Тягучая тоска начинала брать верх, Мира отталкивала её, включив музыку на телефоне, слушая в наушниках сильный голос Данилы, отдаваясь волнам музыки, которую он посвятил Мирославе, под треком было даже пояснение об этом. Всегда это срабатывало, Мира слушала, плыла за мелодией и шумом волн, который пробивался сквозь наушники, и тоска отступала. Сейчас не получалось. Спиной она ощущала взгляд, пристальный и цепкий, скользящий, пыталась отмахнуться и не удавалось.

Мира медленно повернулась. Очень медленно. Жёлтый песок сменили тёмные волны, и снова появился песок. На неё, в упор, смотрел Максим… Аркадьевич, цепко, не упуская ниединой детали. Они встретились взглядами, губы Максима Аркадьевича растянулись в улыбке, межбровная морщина исчезла, на Миру смотрел Максим. Когда Мира подлетела, даже не подбежала, не сумев побороть первый порыв, Макс подмигнул ейи порывисто прижал к себе, сжимая до боли, до хруста в косточках, до потери дыхания, и Мире было мало.

— Здравствуй, Мультяшка!

Глава 40. Максим и Мирослава

Максим разглядывал Миру близко-близко, впитывал в себя каждую чёрточку, покрытое крупными веснушками личико, румянец, загар, отблеск колечка пирсинга, подрагивающие веки, ресницы, откуда-то взявшуюся морщинку межбровья — поцеловал, как уговорил исчезнуть. Вдыхал пудровый запах вперемежку с ароматом океана, слушал шелест волн, родное дыхание и сердцебиение рядом.

Мира чувствовала, как затекли пальцы рук, настолько сильно она вцепилась в Максима, наверняка причиняя ему боль, становилось больно дышать — или от сжимавших тисками сильных рук, или от шального сердцебиения и сбившегося дыхания. Она боялась расслабить руки, отпустить хотя бы на сотую долю секунды. Страшно, вдруг всё окажется миражом, игрой уставшего воображения.

Максим отстранил от себя Мирославу, совсем немного, отдирая её ладошки от рубашки, разминая пальчики с розовым лаком, передвигаясь по рукам выше и выше, дойдя до шеи, вспоминая, насколько там нежная кожа, обводя пальцами ушные раковины. Наконец, одна рука остановилась на затылке, путаясь в струящемся шёлке, вторая — на шее, и резко притянул к себе.

Губы к губам. Мира не дышала, она ела кислород с губ Максима, наполняя каждую клеточку тела, заставляя кровяные тельца нестись с космической скоростью, оживая, как героиня сказки от живой воды. Невозможно сладко. Нещадно остро. Пронзительно до колючих слёз.

— Всё, всё кончено? — прохрипела Мира, когда нашла силы отодрать себя от сильного тела.

— Да, — Максим кивнул и заглянул в глаза, там перекатывались слёзы. Радости ли? Облегчения?

Мира судорожно вздохнула и ещё раз прижалась к Максиму, вжалась в него, если бы могла — растворилась в нём, как волны в прибрежном песке. Через время спохватилась, счастливо засмеялась, Максим улыбнулся в ответ.

Они пошли в сторону террасы ресторана, сделав шаг синхронно, будто договорились и репетировали не один десяток раз. Максим закинул сумку на плечо, другой рукой обнял Миру, прижимая к себе. Они шагали в ногу, ему приходилось делать шаг чуть меньше, ей — больше, чтобы идти вровень, и это прекрасно получалось.

— Почему ты не сказал, что прилетаешь? — Мира нахмурила брови, попыталась, улыбка пробивалась сквозь наигранную строгость.

— Я говорил, что прилечу, как только смогу, — Максим пожал плечами, усаживаясь на удобный стул, оглядываясь вокруг.

Всё так, как он видел сотни раз на фотографиях и коротких видео. Он знал здесь каждую доску на полу, каждый шуруп, знаком лично с обслуживающим персоналом, может точно сказать, когда посажены цветы, и как давно их поливали. Максим улыбнулся официантке — та подошла после жеста Мирославы, — как старой знакомой и посмотрел на вид прибоя, словно видел его каждый день.

Мира быстро проговорила заказ и растянула губы в улыбке, в ответ Максим чуть не растёкся по деревянной поверхности стола. Ещё раз пробежался взглядом по девушке напротив, и ещё раз, будто проводил инспекцию, особо строгую ревизию. Всё на месте. Лукавый блеск глаз, чуть курносый носик, родинки на сгибе локтя, блуждающая улыбка, маленькие, вылепленные талантливым скульптором кисти рук и нежная кожа, которую хотелось бесконечно целовать, слизывать пудровый аромат и зефирно-карамельный вкус.

Принесли приборы, поставили большое белое блюдо с чем-то, Максим принюхался, не понял, но смело отправил в рот кусочек, прожевал. Посмотрел на Мультяшку.