Мультяшка (СИ) - Романова Наталия - Страница 14

Где она будет спать? Даже если хозяин квартиры уступит свою спальню, ей совсем не хочется пробираться ночью в уборную мимо спящего Максима Аркадьевича. Она даже с трудом представляла себе его спящим.

Мира уселась на диван и ещё раз обвела стеклянную стену взглядом. Надвигался вечер, почти ночь. Часовые пояса давали возможность наблюдать за вечерними сумерками второй раз за этот день. Хотелось спать, а ещё есть. Несмотря на то, что Мира плотно поела на борту самолёта, почему-то хотелось есть.

Максим проигнорировал её просьбу, сказав, что спешит, и у него неотложные дела, можно поесть дома. И вот она «дома». Неотложные дела его ждали у дверей, как верный пёс, и представились Марией или Машей, как назвал её Максим. В том, что Маша любовница Максима, у Миры не было никаких сомнений. Помощницы, ассистентки или секретари не смотрят взглядом верной собаки на своё руководство, тем более — вечером, когда безапелляционно прервали их отдых и потребовали срочного присутствия.

Маша держалась с достоинством, Мира немного позавидовала её спокойствию. Маша стояла в стороне, к Максиму не прикасалась, смотрела на него отстранённо или не смотрела совсем, а на Миру приветливо, даже с толикой тепла, но в том, что она любовница Максима, не было никаких сомнений. Это даже хорошо, Мира воочию увидела ту, с кем будет проводить время её муж… оценив её по достоинству, признала, что у Максима неплохой вкус.

Маше было около тридцати лет, она была высокой, выше Миры, и достаточно стройной, при этом её нельзя было назвать худой, грудь и бёдра могли порадовать глаз любого мужчины. В случае Максима, не только глаз. Светлые волосы заплетены французскими косами, серые глаза — уголки уже тронуты инъекционной косметологией, — и пухлые губы. Будь Мира мужчиной, она бы нашла их чувственными, как и весь образ Маши — красивым и зрелым.

Мирослава прошлась по комнате, заглянула в совмещённый санузел, он был большим. Отдельно стояла ванна, душевая кабина за стеклом, две чаши-раковины, стеклянные стеллажи с полотенцами, биде и унитаз. Когда живёшь один или с любовницей, действительно, удобно. Обследовала кухню. К удивлению, холодильник был забит продуктами, более того, на магните был прикреплён список, написанный женской рукой. Шкафчики, которые Мира открыла интуитивно, тоже оказались заставлены стратегическим запасом.

— Займись этим, — именно так сказал Максим, когда Мира напомнила, что голодна.

Первой мыслью было отправиться в какой-нибудь ресторан, второй — заказать еду на дом, а третьей — приготовить самой. В качестве благотворительной акции и один раз.

Мира пробежалась по списку продуктов, решив, что у неё есть всё необходимое, шмыгнула в ванную переодеться и принялась готовить, под сильный голос Данилы. Настроение становилось лучше и лучше. Когда подкатывало отчаяние или страх, когда всплывали воспоминания, или мороз пробегал по коже, Мира делала звук громче и продолжала чистить, резать, размешивать, натирать, прожаривать, отваривать до полуготовности, и успокаивалась. Даже становилась весёлой. Вот только каперсы никак не желали открываться. Мира добросовестно подковыривала крышку ножом, ставила под горячую воду, крутила изо всех сил, но банку словно заговорили.

Она посмотрела на дверь кабинета. Интересно, если она сейчас войдёт, а эти двое занимаются сексом, будет ли это нарушением договора со стороны Максима Аркадьевича? И нужно ли это нарушение ей, в первую очередь? Мира представила себе Машу, с её светлыми волосами и женственными формами, в объятьях Максима, её передёрнуло, кажется, от злости. Больше на неприятную для себя тему она думать не стала, а просто вошла в кабинет без стука, неся впереди себя банку с каперсами, как вымпел.

Максим Аркадьевич смотрел на листы А4, разложенные в каком-то порядке на столе, и что-то помечал в них карандашом, нагнувшись над столом, одной рукой взлохмачивая волосы. Пиджак он накинул на спинку стула, галстук снял, рубашка была расстёгнута почти до середины. Маша стояла рядом, со стопкой листов, и подавала один за другим Максиму, что-то говоря при этом. Оба замерли, когда на пороге появилась Мира, и проводили взглядом, пока Мира шла к Максиму и протягивала банку.

— Открой, пожалуйста, — потрясла банкой перед лицом.

— Пожалуйста, — спокойно ответил и окинул взглядом от высокого хвоста до пальцев ног.

Мира развернулась вокруг своей оси и вышла. Отчего-то улыбаясь от уха до уха.

Через полчаса из дверей кабинета вышли двое, Мира как раз выключила плиту и накрыла салатницу пищевой плёнкой. Маша часто моргала, смотря на Миру в растерянности, а Максим двинулся к входной двери, чтобы открыть её гостье.

— Маша, может, останетесь? — решила проявить вежливость Мира.

— Спасибо большое, — ответила Маша. — Я спешу домой, а вы, должно быть, устали. Дорога, разница во времени и приготовление ужина.

— Да, — мурлыкнула Мира. — Немного устала, но решила побаловать своего малыша ужином. Он очень любит, когда я готовлю ему, правда, малыш? — перевела взгляд на Максима и лучезарно улыбнулась.

— Правда, — Максим согласно кивнул и вернул улыбку. — Я провожу, — повернулся к Маше, открыл дверь, вышел вместе с ней и буквально сразу вернулся, быстро посмотрел на Миру и отправился в ванную комнату.

Непродолжительное время шумела вода, потом появился будущий муж, уже в домашней одежде, когда он занёс её туда, или она и была там, Мира не поняла, да и не хотела задумываться.

Какой чистоплотный ей достался муж, после любовницы и перед едой моет не только руки, но и всё тело. Любо-дорого!

Максим, переодевшись в широкую футболку и спортивные штаны, натянув на ноги самые обычные тапочки для дома, растерял половину своей важности, да и вальяжность, с которой он оглядывал Миру, исчезла, на смену пришёл спокойный, немного усталый взгляд, зато ушёл возраст. Несколько лет точно. Мира не приняла бы его за ровесника никогда в жизни, но в таком виде Максим Аркадьевич тянул максимум на Максима, а то и на Макса, и выглядел лет на двадцать пять — двадцать шесть, не старше.

— Ты умеешь готовить? — спросил Максим, когда сел за стол, ему не удалось скрыть удивления.

— Ты сказал «займись этим», я занялась, — пожала плечами.

— Вообще-то, я имел в виду заказать на дом.

— Лично ты можешь заказать, а я собираюсь ужинать и спать.

— Я, пожалуй, съем твой ужин. Что там? Пахнет вкусно.

— Ничего особенного. Греческий салат, запечённый картофель, дорадо и солянка.

— Солянка? Вечером?

— У меня ночь, — Мира пожала плечами. — Солянка на завтра, мне захотелось солянки, я её приготовила.

— Ты всегда делаешь то, что тебе хочется?

— Не всегда. Например, мне совсем не хочется выходить за тебя замуж, но я выхожу.

— О, тут наши нежелания совпадают, кстати, как и любовь к солянке.

— Хоть что-то, — Мира накрывала на стол, ловя на себе взгляды, от удивлённого до оценивающего, такого же цепкого, как в кабинете у дедушки.

— Так всё-таки, — Максим оглядел стол, покачал головой, — где ты научилась готовить?

— Я живу одна уже очень давно, иногда лень выходить из дома, а хочется чего-нибудь… домашнего, наверное, — протянула корзинку с нарезанным и обжаренным багетом. — С чесноком, — предупредила. — Мало ли, ночью уедешь к Маше.

— К Маше?

— Она твоя любовница, — широко улыбнулась и откусила хлеб с чесноком. — Я не против, можешь съездить, в кабинете неудобно.

— Нет, почему же, вполне удобно, Маша изобретательная.

— Рада за вас. Дорадо, кстати, удалась. Почему не ешь?

— Я подожду, когда ты начнёшь.

— Боишься, что отравила?

— Опасаюсь, — Максим положил в рот кусочек и проживал с явным удовольствием. Мире даже понравилось, как он смакует, а потом облизывает губы и накалывает новый кусочек. — Действительно, удалась на славу, — кивнул в знак согласия и продолжил с аппетитом жевать, видимо, всё-таки не опасаясь отравления.

Или посчитав, что отравление — это меньшее из зол.

Посуду убрал Максим, поставив грязную в посудомоечную машину, протёр стол и устроил остатки ужина в холодильник, упаковав в контейнеры.