Лизавета или Мери Поппинс для олигарха (СИ) - Кувайкова Анна Александровна - Страница 10

— Ни… — мой голос заметно дрожал, и не только он. С трудом справившись с заиканием, я прошептала едва слышно. — Ничего не надо. Пожалуйста. Я ничего не видела…

— Да ты чё? — усмехнувшись, владелец клуба стряхнул пепел прямо на пол. Уголек упал на тыльную сторону моей ладони, на миг обжигая, и сразу же потух. — Может, и не видела. Но наверняка слышала.

— Нет, — я замотала головой так, будто бы от этого зависела моя жизнь. И ведь на самом деле, так оно и было! От осознания этого душу сковал животный страх. — Нет, нет, нет! Я ничего не слышала! Обрывки… только обрывки слов и ваши голоса. Но это всё!

— Допустим, я тебя поверю, — затушив окурок прямо о ковролин, сунув его под подошву ботинка, Роман вдруг протянул руку и схватил мое лицо за подбородок, внимательно всматриваясь в глаза. — Но как же ты здесь очутилась, а?

— Случайно, — чувствуя, как по щеке скатываются предательские слезы, с трудом выдавила я из себя. Меня начинало трясти, и голос звучал очень тихо, едва слышно. — Выпила лишнего и перепутала лестницы. Я…

— Шеф, я нашел! — перебив меня, обратно в комнату влетел охранник, скорее всего, с моим телефоном в руках. — Эта тварь засняла весь ваш разговор и сохранила на облаке!

— Случайно, значит? — как-то странно усмехнувшись, мужчина перевел взгляд на мое лицо, прищурился… и от сильнейшей пощечины я грохнулась обратно на пол, ударившись головой о ножку бильярдного стола!

Несколько следующих минут мне показались бесконечным, непрекращающимся адом. Удары сыпались со всех сторон, то тут, то там, впиваясь в тело. Поясница, ребра, плечо, ноги… Роман бил, не глядя, пытаясь выместить свою злость. А я…

Все, что оставалось мне, это крепко зажмуриться, закрывая голову руками, катаясь по полу с боку на бок, пытаясь инстинктивно избежать нового пинка в тяжелом ботинке, за которым каждый раз следовала все новая и сильная боль.

Я не пыталась сбежать, не плакала и не просила прощения, не умоляла меня отпустить. Прошла минута, может меньше — всего лишь. Но я думала, это никогда не закончится, а в голове набатом билась одна единственная мысль, не желавшая уходить до тех пор, пока я не потеряла сознание.

Только бы выжить. Только бы выжить…

Сознание возвращалось медленно и с явной неохотой.

Первым, что я почувствовала, был холод. Вторым — я лежала щекой на чем-то влажном и мягком, очень похожим на траву. Третьим же я ощутила полное непонимание происходящего, даже когда, наконец, открыла глаза.

В предрассветных сумерках было холодно.

Сначала я увидела свою собственную руку, вытянутую вперед. Она была вся в грязи и в потеках крови, и лежала на земле, в лужице битого стекла. Я попыталась пошевелить пальцами, и это получилось — слава богу, рука все еще была связана с моим телом, и у меня не пропала возможность двигаться!

С трудом согнув руку, опираясь на локоть, я привстала, оглядываясь вокруг. Сзади была узкая тропа, заваленная мусором, редкие кусты, слева тянулись длинные ряды гаражей, а справа высокий бетонный забор. Лежала я прямо на земле, чудом угодив щекой на островок травы, а впереди маячил просвет с не заасфальтированной дорогой…

Кое-как собравшись с силами, я постаралась сесть, и чуть не упала, сжимая голову ладонями, когда перед глазами вспыхнули миллиарды искр. Она болела, кружилась. Меня мутило и качало даже в положении сидя, и все равно, воспоминания о случившимся медленно, но верно возвращались на свое законное место.

Я помнила все, что произошло накануне. Помнила клуб, виски, помнила, как ошиблась лестницей, и что произошло потом. Перекошенное от злости лицо Романа, удары, боль… и потеря сознания.

Помню, как очнулась от негромких разговоров, и как чуть не скатилась с заднего сидения, когда машина парковалась задним ходом и резко остановилась. Помню недолгий спор двух мужчин на переднем сидении, помню, как один куда-то вышел, вроде купить еды. Потом, вроде, второй, пару раз посмотрев на меня и, убедившись в моем бессознательном состоянии, тоже отошел. Недалеко — буквально на десять метров до ближайшего темного угла за зданием мини-маркета, построенном на заправочной станции…

А что было дальше, я помню уже смутно.

Как, перестав притворяться, собравшись силами, открыла дверцу и выпала из машины. Как рванула в ближайшие кусты, потом в дырку в заборе, как позади раздался крик охранника, пытающегося справиться с молнией на брюках. Как бежала сначала по какой-то старой стоянке с ржавой грузовой техникой, как очутилась в жилом массиве, как бежала по темным дворам…

Все это смешалось в череду ярких вспышек, сверкающих, быстро сменяющих друг друга событий, словно те долгие минуты вдруг превратились в крутящийся калейдоскоп. Я вообще не понимала, как у меня это получилось, как со всеми травмами я не осталась там же, у заправки. Как неслась по переулкам, чувствуя, как бешено колотится сердце, не ощущая ни боли, ни усталости. Ноги сами несли меня вперед до тех пор, пока легкие не начало разрывать от недостатка воздуха и не заболело все тело разом. Казалось бы, такой забег в таком состоянии просто невозможен! Но…

Я всего лишь очень хотела жить.

И только оказавшись в значительном отдалении, очутившись почти в совершенно другом районе города, я забрела в этот гаражный массив… и рухнула, как подкошенная, потеряв сознание.

Судя по стремительно наступающему рассвету вокруг, пролежала я на голой земле около часа, очнувшись потом от банального холода. Летом тепло даже ночью, на мне были надеты джинсы с джинсовкой, и все равно, это спасало мало.

Поморщившись, я попыталась встать, и голову тут же раскололо тысячью осколков боли. Болело и все тело, которое мне почти не подчинялось. Тихо поскуливая от боли, сцепив зубы, я кое-как поднялась и, переместившись, прислонилась спиной к стене, пережидая, пока искры перестанут плясать перед глазами, а окоченевшие конечности начнут хоть немного слушаться.

Что делать дальше, я не представляла себе совершенно.

Я, как местный житель, хорошо знала город, особенно эти два района, между которыми сейчас и оказалась. Пешком, по короткой дороге. тут вряд ли бы получился километр, на машине, конечно, выйдет в десятки раз больше, если ехать по объездной. Многие водители во время пробок срезали путь через этот гаражный массив, но дорога здесь была настолько ужасная, что могли проехать или джипы, или те, кому ни капли не было жаль свое авто. Да и тем, кто ни разу тут не был, заплутать в многочисленных поворотах легче легкого. Кроме того, не все водители вообще знали об этом проезде…

Так или иначе, отсюда до моего дома оставалось совсем немного. Только… немного — для здорового человека. А для меня?

Адреналин закончился, сил не было, да и плана по спасению тоже. Все, что мне оставалось, это ждать, пока боль в каждой клеточке тела хоть немного отступит, да облизывать пересохшие, потрескавшиеся и разбитые губы, чувствуя, как сильно хочется пить.

Пить…

Кажется, где-то здесь должна быть колонка. Я помню, Стёпка набирал в ней воду, когда мы ехали к ним на дачу. У него и гараж здесь, и работает он не так далеко — в травмпункте, всего в квартале от моего дома. Осилю ли я сейчас такой длинный путь… я не знаю.

Но больше мне идти некуда. Без денег, телефона и ключей от квартиры, да еще когда меня наверняка ищут по всем закоулкам — возвращаться в собственную квартиру смерти подобно.

Мне нужна медицинская помощь, а затем полиция. Но опять же, как я могу знать, что в первом же попавшемся отделении окажутся честные и любящие свою работу сотрудники? Кто-то же крышует клуб, у него не может быть покровителей! Что если… что если я попаду не к тем людям?

С моим-то очевидным «везением» именно так оно и будет!

Рассеяно проведя ладонью по волосам, спутавшимся в невнятный комок, я попыталась встать с земли, опираясь на стену. Конечно, получалось очень медленно, но все-таки получалось, хотя мое состояние было не описать словами. Упираясь одной рукой в стену, второй держась за бок, я короткими шагами продвигалась вперед, чтобы потом свернуть в узкий проход, и из него уже выйти на широкую, ухабистую дорогу между гаражами. Я смогла пройти всего десять метров вдоль вереницы одинаковых красных ворот, и поняла, что всё.