Бывшая любовница (СИ) - Кариди Екатерина - Страница 41

Большим идиотом Андрей не чувствовал себя никогда. Проклятым идиотом. Он опять все испортил, испоганил своими руками. Дикая, разъедающая душу досада. Тоскаааа.

А все потому что уже утром в новостных сплетнях на YouTube был выложен сюжет о Марии Вайс, особе, не брезгующей ничем, идущей по головам. Грязь, под общим девизом:

«Карьера через постель? Готовы ли вы доверить ей свою информационную безопасность?»

Были фотографии, обычные, почти невинные, но в свете новых данных в них уже виделся совсем иной смысл. Естественно, всплыл и его развалившийся брак, и несчастная брошенная Анна в больнице. И обманутое доверие клиентов. ВСЕ.

Хотелось закрыть глаза, упасть и не жить. Потому что заказать человека, это еще не означает убить. Все можно устроить дешевле, надежнее и проще. Его достаточно оболгать.

Звонил отец, сказал, что уладит это. Сказал, надо радоваться, что оба живы, а это неприятно, но когда-нибудь забудется. Сюжет убрали, но миллионы просмотров, скачиваний. Теперь Марию Вайс будет ждать пожизненная слава.

И все благодаря ему.

Неожиданно дверь туалета отворилась, оттуда вышла эта женщина, Лариса. Поманила его пальцем и мотнула головой. Андрей сначала не понял, потом, когда она повторила:

- Да, вы. Зайдите, пожалуйста.

Его залило холодом. Встал, на негнущихся ногах пошел.

Замер на пороге, не решаясь войти. Холодная, чужая, осунувшаяся и похудевшая Маша стояла у длинного ряда раковин, опираясь на столешницу, и застывшим взглядом смотрела в зеркало. Казалось, она его не видит, настолько ушла в себя. На лбу синяк и на скуле, тонкие пальцы вздрагивают, перебирают по влажному мрамору.

У него перевернулось сердце. Шагнул вперед и услышал:

- Зачем?

- Что, прости? - прокашлялся, понимая, что от неимоверной досады у него наворачиваются слезы. - Прости... Я дурак. Я... Прости.

Горло свело спазмом.

- Зачем ты это сделал?

- Я... - с трудом заставил себя вдохнуть. - Я думал, поступаю правильно, убедил себя, что... Прости, Маша.

А потом полилось как-то само. Но она остановила его. Сказала:

- Зачем ты сделал это? Зачем бросился меня спасать.

И обернулась. Он задохнулся словами. Потом, сглотнув горький ком, сказал:

- Потому что люблю тебя.

Замер, как приговоренный. Ждал, понимая, что шансов нет. Нельзя дважды войти в одну реку! Что сам убил ее дважды. Но бывают же чудеса в жизни! Может же в его проклятой кривой жизни случиться чудо?! Хотя бы один раз... Хотя бы один раз - стучало и лопалось сердце. Хотя бы...

Отвернулась, закрывая рот ладонью. Заплакала.

Он и сам не понял как оказался рядом, обнял, прижал к себе.

- Ну тихо, тихо, не плачь, пожалуйста... Не плачь...

А сердце выскакивает, слезами выливается, вздохами рваными.

- Прости меня... не плачь...

Затихла. Подхватил ее на руки и понес прочь из этого сортира. Наружу, мимо всех тех, кто толпился в коридоре и на улице.

Усадить ее в такси, увезти отсюда. Намучилась, устала. Намучилась...

***

Такси ловко продиралось в пробке, водитель несколько раз поглядывал в зеркало на на странную пару, затихшую на заднем сидении. Какие-то не от мира сего странные. Потом сосредоточился на дороге, понимая, что без него обойдутся. А эти двое застывшие в своих переживаниях, как в коконе, ничего не видели вокруг.

Иногда надо вернуться вспять, чтобы понять, где была допущена фатальная ошибка. Говорят, если точно вспомнить как оно было в самом начале, ее можно уловить.

Еще говорят, некоторые вещи невозможно ни простить, ни забыть. Но, если повезет, можно вымолить, выцарапать, вырвать у судьбы еще один шанс и начать жизнь заново.

Но даже если так, кто сказал, что это будет просто?

глава 62

Кто скажет, что начинать жить заново легко и просто, тот солжет.

Когда после всех немыслимых, болезненных и абсурдных перипетий Андрей наконец устроил Машу в отель, она просто заперлась. Он знал, что так и будет, взял ей отдельный номер. Потому что по дороге она не произнесла ни слова, и ни разу не взглянула в его сторону.

Но не гнала от себя, как в прошлый раз, он и этому был рад. Впрочем, Андрей особо не обольщался, просто устала до одури и измучилась, да еще этот стресс...

Мучительно больно было это ее холодное отчуждение. Лучше бы ругалась, кричала, проклинала его, это легче было пережить, чем ее молчание. Он готов был поедом себя есть, что все случилось как случилось, Ходил под дверью, прислушивался, как дурак. Он и есть дурак.

Ощущение, как в реанимации. Отложенный приговор. Выживешь - не выживешь, один Бог знает.

Разумеется, там же толклась и личная охрана. Надо отдать должное, эта пожилая дама, котору все назвали Цира, приехала лично и оказала большое содействие. Андрей из разговоров понял, что у отца с ней какое-то отдаленное родство, просто был безумно благодарен, и насколько мог силами своей измученной души и пустой головы, старался быть любезным.

А сам всеми мыслями там. И каждый следующий круг по коридору по капле вливает яд в кровь. Но он не мог сунуться ближе, чем она обозначила свои границы.

Наконец дверь открылась.

Андрей даже на услышал, почувствовал и обернулся. Подался к ней, сердце заколотилось, будто выскочит сейчас, но она подозвала эту Ларису, которая все это время сидела в холле недалеко от двери в номер, та сразу подошла, а у него будто ледяная жижа потекла в груди. Опустил голову и начал снова нарезать круги по коридору.

***

Ощущение, когда мир валится на голову и расплющивает. Хочешь подняться, дергаешь шеей, а вина, которую не выбросить, не победить, гнет голову снова. Чувство вины как испорченное реле, которое никак не запустит естественный процесс регенерации душевных ран.

Сейчас Маша переживала даже не столько за себя, за себя чего уж переживать, понятно, что начинать надо все заново, от ее прежней карьеры камня на камне не осталось. Вспоминала тот ролик, и в голове не укладывалось, как так можно, улыбаясь и похохатывая облить человека дерьмом, заведомо зная, что это ложь? Ведь грязными сапогами прошлись по всему, и красное платье припомнили, и шпильки, и длинные ноги, и блондинистые волосы. Хотелось заорать:

- Люди, зачем вам все это? Вам от этого легче, лучше живется?

Понимала, что это война, конкуренция. Надо просто пережить. Но это так трудно!

И ладно бы полоскали ее одну. Ей было перед Отто Марковичем дико неудобно, что она столько проблем ему создала, репутацию фирмы подпортила, да еще и страшно обидела напоследок.

Ужасное смятение, но сидеть в номере как в бомбоубежище, запершись от всего мира, невозможно, и невозможно заставить себя сделать шаг наружу. Чувство вины оказалось сильнее.

Открыла дверь - а там Андрей. Мрачный, весь почерневший, заросший, какой-то усталый. Подался к ней, в глазах вопросы молниями заметались, столько разных чувств...

Думать о том, что он сказал, Маша категорически отказывалась. Его слова как будто сорвали корку с ее заживших ран, а она всеми силами прижимала эту корку обратно. Это как порез, зажать рукой, не видеть крови, не признавать... Потому что больно не сразу.

Чуть не спряталась обратно. Не готова она была с ним говорить пока, и неизвестно, будет ли готова. Может, когда-нибудь потом. но не сейчас это, уж точно. Лариса сидела в холле напротив двери и тут же подошла.

- Отто Маркович здесь или уже уехал? - спросила Маша, когда та закрыла дверь.

- У тебя же есть телефон, - вскинула бровь та, потом сказала. - Здесь он, не уехал еще.

- Позовешь его?

Женщина кивнула и вышла, а Маша подумала, захочет ли он теперь вообще ее видеть.

Но он пришел сразу.

Заряженный достоинством, холодный и спокойный. При виде его, такого... каменного и арийского, у Маши стиснулось горло. Ей было чудовищно, просто до слез жаль, что по ее вине пятно легло на фирму. Она ведь видела от него только хорошее. Стыдно неимоверно.