Левиафан (СИ) - Гуров Илья Андреевич - Страница 26

–

Это было сильнее, чем мне нравится! – выкрикнул Гелий срывающимся голосом.

–

Давай… быстрее, их здесь ещё полно.

При этом сам он нисколько не прибавлял темпа. После импульса невозможно было нормально двигаться, всё тело словно шатало, дыхание перехватывало. К счастью, роботы на какое-то время Нас упустили, и Мы двигались по лабиринту из стеллажей практически в полной тишине. Только время от времени где-то позади возникал шум вслепую рыскающих по помещению машин. Без эксцессов добравшись до двери, Мы тихо вышли на улицу.

Как и обещал Гелий, небо полностью затянуло тучами, даже боли в глазах после темноты склада я не почувствовал.

Лиса и Сыч, увидев, что Мы вышли, и вышли сравнительно спокойно, встали из-за бочек и, поставив автоматы на предохранители, внимательно осмотрели Нас, пытаясь понять, нашли Мы то, что искали или нет.

–

Ничего. – пытаясь отдышаться, ответил я на их немой вопрос. – Они всё разбили. Услышав это, оба сникли, но тут включился Гелий:

–

Есть ещё один вариант, завтра попробуем. – он многозначительно посмотрел на меня. – А сейчас уходим. Быстро и тихо, пока они не начали выходить наружу.

С этими словами он повернул направо и бегом пошёл в обход основного склада.

Все молча последовали за ним.

Как только Мы вышли за пределы двора склада, на меня нашла задумчивость, и это при том, что двигались Мы напряжённо: по очереди перебегая от укрытия к укрытию. Теперь, когда тяжёлый день преждевременно казался оконченным, я почувствовал сильную усталость. Сказывалось и воздействие электромагнитного импульса – меня всего трясло. Поглядывая на Гелия, я заметил, что и он шагает не так уверенно, как раньше. Ко мне же снова вернулась боль от порезов на правом боку. Как на зло, двигались Мы не туда, откуда пришли, а в другую сторону, по более длинному пути.

Километра через два после того, как Мы покинули территорию склада, город сильно поменялся: здесь было гораздо больше структурных повреждений, словно машины пытались сравнять этот квадрат с землёй. И чем дальше Мы заходили, тем ближе к этому состоянию были здания.

В конце концов, Мы добрались до самого настоящего завала: огромные серые бетонные плиты, разломанные тяжёлыми артиллерийскими снарядами, полностью перегораживали и без того узкую улицу. Кроме обломков зданий, здесь были ещё и полуразложившиеся тела, залившие уже почерневшей от времени кровью целые ареалы вокруг себя. Гелия, однако, это не остановило, он, по видимому, не раз бывал на этих развалинах, и сейчас, забравшись на гору из кусков плит, просто продолжал путь по прямой.

К счастью, карабкаться по руинам Нам пришлось не долго: буквально через пятнадцать минут командир остановился у подземного перехода, спуск в который хоть и был порядком завален, всё же оказался вполне проходимым. Он вывел Нас к метрополитену, теперь уже казавшемуся мне домом. Странно, но на этой станции горел свет. Внутри тел не было, повреждений тоже. Казалось, вот-вот подъедет поезд, и из него, как ни в чём не бывало, выйдут люди…

Через какое-то время вялого блуждания по тёмным туннелям, в которых Нам попались несколько застрявших между станциями поездов, Мы, наконец, пришли к утренней стоянке. Сбросив с себя оружие, все молча расселись вокруг костра, после некоторых манипуляций Сыча снова затрещавшего на всё подземелье. Не глядя, взяв жестяные банки, ниндзя принялись за ужин, но я их примеру не последовал. Слишком уж шатко я себя чувствовал, чтобы есть. Гелий тоже после пары ложек желеобразной серой массы отставил банку в сторону и, остановив взгляд на огне, медленно проговорил:

–

Долбаный импульс. Всё тело шатает. – Что за импульс? – встрепенулся Сыч.

–

Вспышкой задело.

Дальнейших комментариев не последовало, и все вновь погрузились в усталое молчание. Покончив со своим ужином, Сыч встал и, учтиво кивнув Нам, направился в вагон. Я осмотрел оставшихся и, хоть я не видел её лица, понял, что Лиса уже заснула. Сейчас, свернувшаяся в широком, ранее мною незамеченном, кресле, она совсем не походила на солдата. Даже наоборот, выглядела беззащитной настолько, насколько это возможно. Гелий, проследив за моим взглядом, тихо проговорил: – Она до сих пор не привыкла к этой войне. – немного подумав, он добавил. Между Нами говоря, Сыч тоже. Им тяжело жить вот так. – оператор развёл руками в стороны, демонстрируя разруху. – И они боятся.

–

Ты давно их знаешь?

–

Чуть больше месяца. Когда роботы начали буйствовать, Тетра убрала всех молодых подальше от мест сражений. Около пяти недель их тренировали, потом прислали к Нам, операторам. С оружием они умеют обращаться, но психологически к войне не подготовишь. – он снова ненадолго замолчал. – Признаюсь, я сам не совсем в порядке. Я многое повидал, пока выполнял задания Тетры, но машины… Они умеют удивлять.

–

Сначала я решил, что главный здесь Сыч, а получается, Ты!?

–

Да, хотя сейчас это не так много значит. Ситуация тяжёлая, приходится ставить новичков наравне с собой и учить их думать своей головой, а не просто выполнять приказы. Если командир погибает, его подчинённые должны чётко знать, что делать, и должны иметь хоть какой-то опыт выживания.

Я кивнул, соглашаясь с тем, что обучать молодых в нынешней ситуации очень даже нужно.

–

До войны я контролировал почти треть этого города и участвовал в самых сложных операциях Тетры. – продолжил мой собеседник. – А теперь я просто солдат, воспитывающий детей. Это не так просто, как я надеялся, даже несмотря на то, что их растили по законам Тетры. – почувствовав, что я не понимаю, он пояснил. – Ну, Ты же знаешь, как растут… росли современные дети. Помню, Мы пацанами бегали по улице, лупили друг друга палками, стреляли пластиковыми шариками из игрушечных пистолетов, играли в прятки на стройках, катались на великах и скейтах по мостам, исполняли смертельные номера на турниках.

У Нас были травмы, реальные опасности, Мы учились решать проблемы без вмешательства родителей – Мы закалялись. Это было правильное детство. Но потом у людей начали появляться видеомагнитофоны, музыкальные проигрыватели и игровые приставки. Электронные развлечения казались куда интереснее реальных – люди стали меньше времени проводить в обществе, больше среди иллюзий. Потом телефоны, стереофильмы, трёхмерный звук и виртуальные очки. Поначалу это казалось чем-то интересным, полезным даже. Выдвигались теории, что электронные развлечения развивают мозг. Но с каждым годом становилось только хуже. Инструменты – перенесены в компьютер, память – перенесена в компьютер, развлечения – перенесены в компьютер, имущество – перенесено в компьютер, общение – перенесено в компьютер. Виртуальный мир стал не только дополнять реальный, но и заменять его. Но этого было мало: у людей отобрали кнопки, дали голограммы, потом отобрали голограммы, дали очки. В конце концов, отобрали даже очки и стали подключать компьютеры прямо к мозгу, смешав объективную реальность с субъективной виртуальностью. Никаких интерфейсов – компьютер стал частью разума. Вскоре появился Рай, и люди окончательно отдали ему свои жизни. Сидя в электронном мире, все начали быстро деградировать, ведь теперь даже навыки работы с компьютером были не нужны. – оператор прервал свою речь, чтобы перевести дух. – Ты знаешь, что первобытные люди могли по следу ноги определить, кто из их соплеменников здесь прошёл!? Представляешь себе чуткость? А сейчас их потомки со ста метров не смогут отличить человека от робота, потому что свои настоящие глаза они не открывали уже по несколько лет. В виртуальной реальности нет боли, нет сложностей и реальных опасностей, в ней люди могут всё, но виртуальной реальности не существует. Дети Тетры это знают. Их растят без компьютеров. А с виртуальной реальностью знакомят годам к девятнадцати, когда они уже понимают, что к чему в этом мире. Сыч и Лиса так воспитаны. Они не под каким предлогом не станут жить в Раю. Они не чета современным детям, которых подключают к компьютеру сразу после рождения. Представляешь, каким будет следующее поколение?