Монстр (СИ) - Летняя Лена - Страница 2

Маркус посмотрел на часы, покачал головой и предложил:

— Давай я лучше сделаю тебе чай. Поухаживаю за тобой напоследок.

Он тяжело поднялся на ноги, словно на плечи ему давила гранитная плита весом в тонну. И все же оказался у кухонных шкафчиков первым, включая вместо кофемашины чайник.

— Спасибо, — поблагодарила я, садясь без приглашения за тот же столик, за которым сидел он. На правах коллеги я легко могла себе это позволить.

— Куда-то уезжаешь? — поинтересовался Маркус, ставя передо мной чашку ароматного черного чая с мятой и без сахара.

Он всегда помнил, кто и как в его группе предпочитает пить чай и кофе. Как он это делал, я до сих пор не знаю.

— Да, решила навестить подругу, она недавно вышла замуж и уехала в Верту. Теперь тоскует там одна, без друзей, поэтому зовет в гости.

— В Верту? — удивился Маркус. — Променяла мир технологий на мир магии? Как непатриотично.

В его тоне слышалась ирония, но я все равно слегка напряглась. Дарконская Федерация не так давно обрела независимость от магов, на государственном уровне постоянно шли разговоры о важности сохранения нашего «особого» пути и даже на тех, кто посещал территории магов, смотрели порой косо. В связи с этим я нервничала перед предстоящей поездкой, но не навестить лучшую подругу не могла.

— Полагаю, она не думала в тот момент о патриотизме, — осторожно заметила я. — Просто выбирала любимого мужчину.

— Неудачно выбрала? Раз тоскует?

Обычно Маркус не имел привычки задавать так много вопросов, если только разговор не касался работы. Разговоры на личные темы он лишь поддерживал, но никогда не инициировал и не развивал. Сейчас же он с интересом смотрел на меня, сидя напротив, но уже прямо, а не развалившись.

— Да нет, вполне удачно. Ей просто трудно адаптироваться к новой жизни. Как специалист она там не нужна, поэтому не работает. Ее муж — хороший человек, но очень занятой.

— Состоятельный?

— Вполне.

Маркус кивнул и потянулся к своей чашке, как будто не знал, о чем еще спросить, но та оказалась пуста. Поэтому он просто передвинул ее и снова посмотрел на меня.

— Отвезти тебя домой? Городской транспорт уже не ходит.

— Я вызвала такси, — зачем-то честно сообщила я, за что тут же себя возненавидела. Кто только тянул за язык?

— Ясно.

Мне показалось, что он огорчился. Я уже почти решилась сказать, что могу и отказаться от машины, возобновляя когда-то оставленные попытки флирта, но он уже задал новый вопрос:

— Давно интересуюсь: почему Лионелла? Необычное имя.

Я пожала плечами. Меня часто спрашивали, почему родители дали мне такое имя, но я не могла рассказать в ответ ничего интересного. Даже придумала несколько ненастоящих историй, но сейчас они все вылетели у меня из головы, слишком удивил меня сам факт вопроса. Наверное, это был самый личный вопрос, который я или кто-либо еще из команды от него слышал.

— Просто моей маме нравилось это имя.

— Красивое имя. Подходит красивой девушке.

Он улыбнулся. Это уже походило на комплимент, и моя почти похороненная надежда вдруг конвульсивно задрыгала ножкой. Неужели что-то сдвинулось с мертвой точки? Или просто ему сейчас так плохо, что он сам на себя не похож?

— У тебя все в порядке?

Наверное, это был не лучший ответ на комплимент, но меня вдруг сильно обеспокоил и его вид, и его тон, и его нетипичное поведение.

Он целую минуту молчал, глядя мне в глаза, как будто желая что-то сказать, как будто мысленно формулировал про себя длинную речь, не зная, с чего лучше начать. Я терпеливо ждала ответа, выдерживая его взгляд, любуясь почти прозрачными серыми радужками в обрамлении черных ресниц.

— Все хорошо, — наконец ответил Маркус, и голос его прозвучал тихо и глухо как никогда. Ложь была настолько явной и неприкрытой, что в ней отчетливо слышалось: «Я не хочу с тобой об этом говорить».

Я набрала в легкие воздух, чтобы сказать что-то в ответ. Тишина и полумрак вокруг создавали иллюзию конца времени и мира, когда уже не страшно переступать черту и нарушать статус-кво. Его состояние давало мне надежду, что именно сегодня я смогу получить от него какой-то простой и понятный знак: есть ли мне на что надеяться.

Он не отводил от меня взгляд, как будто ждал ответа, ждал нового вопроса, повода поделиться с кем-то возникшей проблемой. Я почти физически ощущала, как сильно он хочет о чем-то мне рассказать. Стена холодного отчуждения как будто впервые дрогнула и показала мне едва заметную дверь, через которую можно за нее проникнуть. Мне оставалось лишь протянуть руку и толкнуть эту дверь, впервые оказаться по другую сторону стены и увидеть, наконец, что же она все это время скрывала. Или просто обороняла?

Сигнал мобильного телефона в одно мгновение разрушил красоту и интимность момента. Маркус откинулся на спинку кресла и отвернулся, а я ответила оператору службы такси, который сообщил о приезде машины. Я поблагодарила, мысленно проклиная ни в чем не повинную женщину, и пообещала выйти через минуту. Потом посмотрела на Маркуса, на свою еще наполовину полную чашку, не зная, что делать.

— Иди, я уберу, — заверил он, снова улыбаясь мне отстраненно-вежливо. — Хорошо тебе отдохнуть. Увидимся через неделю.

— Спасибо, увидимся.

Момент был упущен, но идя по пустому холлу к выходу из здания, я испытывала странный подъем. Мне казалось, что знак мне все же подали, и через неделю, когда я вернусь, уже ничто не будет прежним. И это было единственное, в чем я не ошиблась.

Вернувшись из отпуска, я узнала, что Маркуса больше нет. Его не стало ровно через неделю после нашего разговора, в ночь с пятницы на субботу. Я долго не могла в это поверить. Наверное, так и не смогла, хотя прошло два года. Мне все время снится этот сон, в котором я встречаю его в первый раз. Я хочу предупредить его об опасности, но не помню нужных слов, а просыпаясь, плачу от бессилия что-либо изменить.

Больше никогда я не испытывала трепета внутри и слабости в коленях. Мое сердце стучит ровно, а каждый новый кавалер всегда недостаточно хорош. Я все еще чувствую тонкие нити паутины, опутавшие меня в день второго собеседования в Корпусе. Я знаю, что больше никогда и никого не смогу так любить. Я не могу его забыть. Не могу объяснить телу, сердцу и мозгу, что его больше нет и надежды тоже нет.

Вы скажете: так нельзя. Скажете: надо жить дальше. Скажете, что нельзя жить прошлым, потому что оно никогда не вернется. Прошлое нельзя изменить, нельзя исправить его ошибки, а те, кого мы потеряли, больше никогда не войдут в открывшуюся дверь.

Я тоже так думала.

Глава 2

Меня вытащили из постели посреди ночи. Голос Антуана Траута, директора направления, звучал в трубке довольно встревоженно. Я удивленно посмотрела на часы, которые показывали начало четвертого, протерла глаза, но так и не смогла понять, почему мне звонит сам директор и почему просит приехать. Причем приехать мне предстояло не в штаб-квартиру, а по какому-то совсем незнакомому адресу. Который к тому же, судя по всему, находился где-то за городом. Обычно расследования у нас не начинались так внезапно. И точкой сбора всегда была штаб-квартира Корпуса.

— Да, Антуан, конечно, я скоро приеду, — пообещала я, так толком и не проснувшись.

Нажав «отбой», я еще пару минут неподвижно сидела в темноте, закрыв глаза и борясь с желанием лечь обратно. Буквально накануне моя группа вернулась с расследования на севере страны. Дело там было серьезное. Один из жителей небольшого сельского поселка решил, что сеять и собирать урожай — это слишком сложно. Поскольку в его роду имелись одаренные маги, он попробовал этим воспользоваться, насылая всякую дрянь на соседей, а потом вынуждая их идти к нему же за помощью.

Правда, пока мы в этом разобрались и вычислили его, успело случиться много разных неприятностей. Торопясь остановить несчастья, наша группа работала почти круглосуточно. После урезания финансирования количество вспомогательного персонала резко сократилось, поэтому следователям, экспертам и аналитикам приходилось чаще принимать участие в нудном наблюдении, в том числе по ночам. Вернувшись домой, я рассчитывала хотя бы на неделю спокойной работы в обычном офисном режиме, но, кажется, что-то пошло не так.