Леди Малфой (ЛП) - "cherrypie3601" - Страница 64

— Не шевелись, — прошептал Драко почти беззвучно.

Он слегка ослабил хватку, позволяя Гермионе вдохнуть.

— Они убьют его, — так же тихо прошептала она, чувствуя, как глаза наполняются слезами.

— Да, — не стал отрицать Драко. Гермиона не могла его видеть, но ощущала его тело, всё ещё тесно прижатое к ней, словно он опасался, что она вытворит какую-нибудь глупость. — Мы ничего не можем сделать.

— Мы должны попытаться! — выдохнула она. — Он же умрёт!

Хватка Драко снова стала жёстче, удерживая Гермиону на месте.

— Они убьют тебя, как только ты покажешься, — прошептал он.

Комната разразилась жутким хохотом, и Гермиона мгновенно поняла, что Мальсибер вынес свой вердикт. За смехом последовал пронзительный крик и последняя мольба, сорвавшаяся с губ пленника. И хотя Гермиона уже давно отвернулась, не в силах наблюдать происходящее, перед глазами продолжала всплывать картина того, как Барт хватается за штанину Лестрейнджа как за последнюю соломинку.

— Мы ничем ему не поможем, — повторил Драко, когда комнату огласила очередная порция издевательского хохота. — Держись за меня, мы трансгрессируем отсюда.

Гермиона вцепилась в предплечье Малфоя и закрыла глаза, молясь оказаться где угодно, но только не здесь. Несколько томительных секунд прошли, и она услышала, как Драко шёпотом выругался.

— Ты не концентрируешься! — прошипел он. — Сосредоточься. Мы не можем переместиться, пока ты не очистишь сознание.

— Я… Я не могу… — жалобно прошептала Гермиона. Изображения происходящего в комнате назойливо заполняли сознание, и она знала, что не может остановить их. Снаружи раздался очередной вопль, когда жёлтая вспышка ослепительно блеснула в полумраке погреба. Гермиона развернулась лицом к Драко и уткнулась носом в мягкую ткань его рубашки. Его хватка так и не ослабла, но теперь девушка почувствовала, что он склонил голову, тоже избегая смотреть на разворачивающуюся у них под носом сцену.

— Они пытают его! — в ужасе выдохнула она ему в грудь, уже не в силах контролировать собственные рыдания, надеясь лишь на то, что ткань рубашки заглушит её всхлипы.

— Думай о чём-нибудь другом, — быстро сказал Драко, но было уже поздно. Комнату огласил мерзкий смешок, за которым последовал пробирающий до дрожи вопль, заполнивший всё пространство комнаты. Гермиона не могла дышать и лишь сильнее вжалась в Драко, стараясь не думать о разрывающем барабанные перепонки крике корчащегося на полу мужчины.

Затем последовали новые мольбы и стенания, но голос Барта звучал гораздо тише и слабее, а слова то и дело прерывались вскриками, полными боли и страданий.

— Думай о чём-нибудь другом, — снова взмолился Драко. — Мы не можем трансгрессировать, пока ты не успокоишься.

— Я не могу, — слабо прошептала она. — Не могу не думать… Он умирает!

И снова этот оглушительный вопль, заставляющий кожу покрываться мурашками. Гермиона зажмурилась, всеми силами стараясь отогнать воспоминания о корчащемся в жутких мучениях пауке с урока на четвёртом курсе. Она почувствовала, как прохладные ладони зажали ей уши в попытке заглушить страшные звуки, но это не очень помогло. Ещё через несколько секунд яркая зелёная вспышка расчертила воздух, и наступила тишина.

— Кажется, Мальсибер слишком увлёкся, — произнёс Лестрейндж, первым нарушая молчание, но голос его звучал удовлетворённо.

— В следующий раз я начну первым, — прошипел другой голос.

За этим последовали приглушённые реплики Пожирателей, которые становились всё тише и неразборчивее, по мере того как мужчины покидали место преступления. Гермиона не шевелилась, продолжая прижиматься к груди Драко, пока отголосок последнего вопля Барта продолжал раздаваться у неё в голове. Она перестала плакать и теперь отчётливо ощущала, как намокшая рубашка Драко прилипла к её щеке. Когда Гермиона поняла, что просто физически не может находиться в таком напряжении, она приоткрыла рот и сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться.

— Пойдём. — Голос Драко сейчас казался далёким и чуждым. Гермиона честно постаралась очистить сознание и сжала руку Малфоя, но он не попытался трансгрессировать. Вместо этого она почувствовала, как его хватка ослабла, и Драко осторожно поднялся на ноги, выбираясь из их укрытия. Он выпрямился и произнёс в пустоту комнаты:

— Элай.

Рядом что-то щёлкнуло, и дворецкий возник в погребе.

— Она видела? — обеспокоенно спросил он.

— Большую часть, — ответил Драко. — Где Лестрейндж?

— Направляется в свою комнату, — сообщил Элай. — Другие трое шли к главному входу, когда я проверял. Насколько мне известно, снаружи их ждёт транспорт.

— Надо перенести тело, — произнёс Драко, понижая голос до такой степени, что даже стоявший рядом Элай с трудом мог его расслышать. — Подержи его в подземелье некоторое время, но постарайся узнать, есть ли у него родные и близкие.

— А мисс Грейнджер?

— Это я беру на себя. Её всю трясёт.

Из своего укрытия Гермиона расслышала негромкое шевеление, затем очередной щелчок, после чего ощутила прикосновение Драко к своим рукам.

— Пойдём, — мягко произнёс он, помогая ей подняться. — Нам пора.

Гермиона машинально подчинилась и выбралась из укрытия. Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы глаза привыкли к свету, но она почти сразу же отвернулась и вновь прижалась к груди Драко, боясь увидеть то, чего ей вовсе не хотелось видеть.

— Его тут нет, — заверил Малфой, старательно избегая слова «труп». — Элай перенёс его в другое место.

Гермиона осторожно приоткрыла глаза, немного отстраняясь от Драко, но он всё равно продолжал придерживать её за плечи. Она почти физически ощущала на себе его обеспокоенный взгляд.

— Ты можешь идти? — спросил он.

Гермиона слабо кивнула. Драко крепче сжал её плечо и осторожно сделал первый шаг. Ноги Гермионы словно налились свинцом, и ей приходилось прилагать не только физические, но и моральные усилия, чтобы заставлять себя двигаться вперёд. Следующие несколько шагов дались с трудом, но по крайней мере онемение ослабло, к тому же поддержка Драко означала, что Гермионе не приходилось полагаться лишь на собственные силы.

Чем больше энергии она отдавала движению, тем сильнее её сознание заволакивало туманом отрешённости, когда неожиданно Драко вдруг схватил её за руку, и желудок Гермионы скрутило привычным спазмом. Знакомое тянущее чувство разрослось где-то в области пупка, Гермиона моргнула и с удивлением поняла, что они оказались в хозяйской спальне.

— Прости за это, — извинился Драко. — Я заметил твой отрешённый взгляд и решил, что сознание достаточно свободно для трансгрессии.

Гермиона ничего не ответила, только осела на пол на внезапно подогнувшихся ногах и прислонилась к деревянному основанию кровати, чувствуя затылком углубления и резные узоры, но это её сейчас не волновало.

Ещё никогда в жизни ей не доводилось видеть ничего похожего на то, чему она стала свидетельницей десятью минутами ранее. Гермиона видела смерть и будучи студенткой, и после, работая целителем, она даже помнила, как однажды сама попыталась воспроизвести убивающее проклятие, но оно оказалось настолько слабым, что едва мазнуло Белатрикс по лицу, не причинив той никакого вреда. Убило Белатрикс не заклинание, а случайное стечение обстоятельств. Во время сражения она неизменно ускользала от атак Гермионы, иногда попадая под действие того или иного заклинания, но быстро восстанавливаясь и продолжая сражение. В пылу битвы Гермиона услышала, что Рон ранен и лежит рядом с Выручай-комнатой, куда она и побежала, увернувшись от очередной атаки Белатрикс. Та вовсе не собиралась так просто отпускать свою добычу и последовала за девушкой, настигнув её уже у Выручай-комнаты, где они продолжили прерванное сражение. Гермиона слышала, как за дверью яростно бушует Адское пламя, и быстро просчитала свои шансы. Переместившись так, что Белатрикс оказалась спиной ко входу в комнату, она ударила взрывным заклинанием, и деревянные двери разлетелись в щепки, обдавая коридор жаром, но само Адское пламя не переместилось за порог. Гермиона запустила в отвлёкшуюся на мгновение Белатрикс обездвиживающим заклинанием и упала на пол, уже оттуда наблюдая за тем, как языки пламени поглотили женщину, чьи глаза в последние мгновения жизни выражали страх перед смертью и какое-то сумасшедшее, безумное торжество.