Темные звери (СИ) - Алексеева Оксана - Страница 36

— Не глупи. Неужели ты не понимаешь, чем стала для сестры? Или чем она стала для тебя? Так что давай мы, как примерные родители, поставим интересы ребенка выше своих.

С этим легко было согласиться. Настя даже представить себе не могла, что больше не придет в этот дом. А вчера Вероника поцеловала ее и назвала самым близким другом… Нет, она не сможет придумать оправдания, чтобы девочка не посчитала Настю предательницей. Но в этой семье не только Веронике требовалась поддержка и преданность близких.

— Ты тоже часть этой семьи, Артём. И ты никуда не уедешь. Твой отец специально под тебя перестраивает бизнес. И он счастлив! Представь только себе, что он почувствует, когда ты снова сбежишь?

Он задумчиво качал головой.

— Тогда что нам делать, Настя?

Она прибавила в тон уверенности, потому что уверенность Артёма только что рухнула на ее глазах:

— Ничего! Давай будем вести себя как взрослые люди! К сожалению, дружить у нас уже не выйдет, но мы можем не встречаться. И никто ничего не потеряет! Если я перенесу занятие на час пораньше, а ты будешь приезжать с работы чуть позже… И на день рождения Вероники я придумаю отговорку.

— Никто ничего не потеряет, Насть? Ну да. Спроси у алкоголика или курильщика, что бывает, когда они срываются. Человек не может бесконечно находиться в натянутом состоянии, никакой силы воли не хватит. А потом стоит только глазом не в такт моргнуть, и он уже летит в пропасть.

Настя не была с ним согласна:

— Тогда как же люди бросают пить и курить?

— Только не силой воли. Нечеловеческие усилия над собой делают каждую рюмку или сигарету еще более значимой, возводят ее в сознании до наивысшего блага. Потому-то и срываются, причем по полной программе. Бросить можно только одним способом — перестать хотеть. То есть наоборот, снизить значимость до нуля.

— Тогда… давай перестанем хотеть.

Он повернулся к ней резко и неожиданно рассмеялся:

— Начинай! А я чуть позже присоединюсь, воодушевившись твоим примером.

Настя не спорила — достаточно было представить, чего будет значить их встреча, если они месяц друг друга не увидят. Целый месяц будут ждать этой первой секунды, мечтать о ней, убеждать себя потерпеть еще. И еще. А когда встретятся, там и в самом деле достаточно не в такт моргнуть, чтобы улететь в пропасть.

— Артём, тогда попробуем жить по правилам. Если ты меня хоть немножечко уважаешь, то не сделаешь ко мне ни одного шага.

— Ты лучше сама этот шаг не сделай!

— Артём!

Он опустил голову и признал очередное поражение тихим:

— Ладно.

Как будто у них остались другие варианты. От любого их решения — буквально любого — кто-то бы пострадал. Поэтому они и выбрали тот единственный вариант, в котором пострадают только сами.

И в принципе неплохо справлялись. Не избегая друг друга осознанно, они учились взаимодействовать по правилам. Настя ненадолго — минут на пятнадцать, не больше — задерживалась в доме, а Артём старался приехать хоть на секунду пораньше. И это им позволяло хотя бы изредка столкнуться в дверях и поздороваться сухо. Настя от этого получала много, о чем можно бесконечно думать: улыбался ли он или выглядел уставшим, посмотрел в глаза или снова поспешил пройти мимо. Много, но недостаточно. Она училась притворяться, что достаточно.

Поэтому их отношения, исключающие любые отношения, и не стали основной проблемой. Скоро Настя поняла, почему Артём не предпринимает никаких попыток обзавестись девушкой. Хотя бы чем-то несерьезным. Мелькала же у него Лиза, но он только скривился, когда Настя спросила о ней. Казалось, ему было бы проще. Но нет, отвлечься таким путем не получается, становится только хуже. Для Насти стало невыносимо идти в постель к мужу. Она пыталась то лечь пораньше, то попозже него, чтобы не оказаться в его объятиях. Дело было даже не в сексе — его она еще могла перенести, а больше в ласке и нежности. Настя спонтанно отворачивалась, когда Сеня пытался ее поцеловать, а если он во сне обнимал, то нервно откидывала его руку. С этим она никак не могла справиться и только надеялась, что муж ее повышенной нервозности не замечает. И тогда она позавидовала Артёму — ему не приходится отвечать на поцелуй через силу, преодолевая почти брезгливость. Ему не приходится останавливать себя перед каждой фразой и убеждаться, что он собирается назвать правильное имя. Правильное, но совсем не то, что хотелось бы.

И даже на день рождения Вероники Настя с Артёмом держались изолировано, хоть это и был первый день за долгое время, когда они оказались надолго в одной комнате.

В конце марта погода установилась уже настолько теплой, что малышня бесилась на улице. Это не застраховывало и гостиную от грабительских налетов, но позволяло хоть немного передохнуть. В очередной раз забежавшие с улицы дети снимали курточки, а Вероника попросила подчеркнуто деловито:

— Настя, мы сейчас чай попьем, а ты позови, пожалуйста, Артёма! Будем в жмурки играть! А он нас станет ловить.

Ребятня завизжала в предвкушении. Артём каким-то седьмым чувством предвидел, что его в покое не оставят, поэтому незадолго до этого попытался скрыться с радаров. Да не тут-то было.

Настя постучала, он не ответил. Открыла дверь и вошла в его комнату. Артём спал, лежа на спине, а Настя не знала, что делать — если не разбудит и не приведет налетчикам жертву, то ей самой завяжут глаза и заставят их вылавливать. Не определившись, она стояла и смотрела, как он спит.

— Полежи рядом, — Артём не открыл глаза. — Я не притронусь к тебе. Даже говорить ничего не стану. Просто полежи рядом.

И она легла, даже не обдумав свое решение. Легла с краю, подложив под голову руку, так, что только локоть Артёма едва задевала. Он не пошевелился. Настя закрыла глаза, прислушиваясь к его дыханию. Артём дышал ровно — он был спокоен. Спокойно стало и ей. Но едва она только открывала глаза, как до судорог хотела провести пальцем по его лбу, носу, губам, поэтому Настя снова глаза закрывала. И снова успокаивалась, погружаясь в невыносимую дремоту и мечтая, чтобы она никогда не закончилась.

— Меня там Вероника… — Александр Алексеевич влетел в комнату и замер на месте. — А вы что, спать удумали?! Ишь, какие хитрые! Пока меня там на куски разрывают…

Он отшучивался, пока Настя вскакивала и неловко поправляла одежду. Артём так и лежал в той же позе, наблюдал за ее движениями молча. Александр Алексеевич еще говорил, но Настя уловила внимательность в его взгляде. Катюша говорила, что влюбленность Артёма заметна каждому, но вот она только что воочию продемонстрировала и собственную лояльность к его влюбленности. Ей стало до мурашек стыдно перед его отцом. Он ничего не скажет, ничем не выдаст своего мнения, которое и несложно предсказать.

Но стыд этот непонятным образом прошел — едва только Настя подумала о том, что сможет еще месяц вспоминать, как ровно дышал Артём: едва слышно — на вдохе, чуть ощутимее — на выдохе. Потом это сотрется, память не сможет бесконечно воспроизводить этот почти неуловимый звук, но на протяжении нескольких недель, если повезет, перед сном она будет улыбаться.

Ее тоже заставили играть в жмурки. Артём, отловив по очереди шпану, добрался и до нее, тут же стащил повязку с глаз под всеобщие аплодисменты, но только потом догадался отпустить ее руку.