Вечное Пламя (ЛП) - Иган Грег - Страница 41

Аде удалось найти три. Этот результат был отнюдь не плох. А когда маяк, пропущенный Адой, должен был передать очередной сигнал, они смогли воспользоваться данными траектории, чтобы с большей точностью предугадать его положение в небе. На этот раз он появился, точно в центре намеченного звездного поля. В чем бы ни заключалась первоначальная проблема, надежды Тамары по поводу надежности самой навигационной процедуры стали оправдываться.

Карла достала из кладовки четыре каравая, и экипаж приступил к совместной трапезе. Женщины согласились удвоить свой привычный рацион; возобновить голодание они могли после окончания миссии, но сейчас самым важным было сохранять ясность ума.

– Я думал о твоих светородных волнах, – сказал Иво, обращаясь к Карле. – Они ведь не ограничены энергетической ямой, верно?

– Не полностью, – подтвердила Карла. – Основная часть волны находится в той части ямы, где бы перекатывалась частица, обладающая точно такой же энергией – но в том месте, где частица бы остановилась и направилась обратно к центру, резкого обнуления волны не происходит. После прохождения этой точки она просто становится слабее.

Она набросала картинку, но при свете звезд разглядеть ее никто не смог, поэтому Тамара зажгла небольшой фонарь и направила его луч на грудь Карлы.

- И то же самое верно для светорода, который находится снаружи ямы и пытается попасть внутрь? – полюбопытствовал Иво. – Энергетический барьер на границе ямы не сможет полностью сдержать светородную волну – даже если он непреодолим для частицы с эквивалентной энергией?

– Верно, – сказала Карла. – Для этих волн энергетические барьеры не являются абсолютной преградой – если сравнивать их с частицами.

Какое-то время Иво жевал свой хлеб, обдумывая ее слова.

– Тогда каким образом твердые тела сохраняют устойчивость под давлением?

– Под давлением?

– Ты решила исходную проблему стабильности, – сказал Иво. – Ты объяснила, почему светороды в твердых телах не увеличивают свою энергию за счет излучения, что привело бы к разрушению всей структуры. Но теперь          мы имеем другую проблему: почему твердое тело не схлопывается, если сжать его с достаточной силой? В рамках старой механики частиц можно мы могли рассчитывать на то, что энергетический барьер между двумя ямами удержит светороды на расстоянии. Но если светородная волна с некоторой вероятностью может пересечь этот барьер, то разве светороды, находясь под давлением, не будут постепенно прижиматься друг к другу на фоне сокращения числа потенциальных ям? Разве камень, находящийся в центре любого мира, не должен рано или поздно превратиться в крошечное плотное ядро, настолько малое, что его невозможно будет разглядеть?

– Если число светородов в каждой яме возрастет, барьеры станут выше, и волнам будет сложнее их преодолеть. С другой стороны, сами ямы при этом станут глубже, а значит, волнам будет проще попасть внутрь. Я не могу с уверенностью сказать, скомпенсируют ли друг друга эти эффекты…

– К тому же с увеличением плотности камня возрастает гравитационное давление, – добавил Иво.

– Именно. Так что все сложно. С твоего позволения, я сделаю кое-какие расчеты, когда мы вернемся на Бесподобную.

– Хмм. – Иво, казалось, был доволен тем, что Карла не дала моментального ответа на его загадку. – И несмотря на все эти новые идеи, способность ортогональной материи действовать в качестве либератора все так же недоступна нашему пониманию.

– Это правда. – Судя по ее голосу, Карлу стало охватывать легкое ощущение, будто ее загоняют в угол. – Обычный либератор растительного происхождения должен обладать характерной формой, которая позволяет ему связываться с конкретным твердым веществом и модифицировать его энергетические уровни – переставляя ступеньки лестницы таким образом, чтобы светород смог выбраться на свободу, излучая всего по одному фотону за раз. Редкое явление пятого или шестого порядка превращается в событие первого порядка; за несколько эонов слабый световой поток становится одномоментной лавиной.

– Но каковы шансы, что ортогональная пыль, падавшая на Бесподобную до ее вращения, обладала именно такой геометрией, которая была необходима для модификации энергетических уровней пассивита? Минерал, выбранный наугад, для этой цели наверняка не подойдет. Если поменять местами положительные и отрицательные светороды, структура материала останется неизменной. Возможно, он будет несколько иначе взаимодействовать с обычным пассивитом – каждый из них будет воспринимать энергетические ямы другого в виде пиков, и наоборот, поэтому крупинки двух минералов, вероятно, будут склеиваться друг с другом на полдлины волны ближе – но такая связь все равно будет слабой и недостаточно тесной. Так что мне непонятно, как он может сравниться с химическими фокусами, которым растения обучились за эоны… и, кстати говоря, либератор для пассивита пока что не удалось получить ни из одного растения.

– Насколько неуловимым может быть ответ после того, как в наших руках окажется целая гора ортогонального вещества, над которым можно будет поэкспериментировать?

–  С обычной материей мы экспериментируем уже не одно поколение, – заметила Тамара. – И у нас до сих пор нет всех ответов.

– Если Объект окажется инертным, – высказалась Карла, – то это, вполне вероятно, будет означать, что мы довольно неплохо разбираемся в материи обоих сортов. Нам останется лишь объяснить любопытный исторический факт – пыль, которая угрожала поджечь Бесподобную…, и я полагаю, что ответом может оказаться банальная прихоть случайности.

Тамара не была расположена к спору, когда у нее самой не было более удачных идей. Но в такое невезение она не верила.

Зафиксировав шесть новых сигналов от маяков, Тамара объединила свои данные с данными Ады, чтобы уточнить их совместную оценку траектории Москита. Несколько коротких выбросов воздуха из струйного руля развернули корабль таким образом, чтобы дать двигателям возможность слегка подтолкнуть его в нужном направлении. Она ввела параметры ракетного импульса в управляющий механизм, после чего команда снова надела шлемы и пристегнулась ремнями к своим кушеткам.

Свечение выхлопных газов в иллюминаторах было таким же ярким, как в момент запуска, но когда ракетный импульс прекратился, Тамара почти не ощущала собственного веса на кушетке. Ее беспокоило, что включение двигателей могло усугубить недомогание Иво, но он заверил ее, что в этот раз ничуть не пострадал.

Склянку спустя наблюдения показали, что их новая траектория точна настолько, насколько этого можно было желать. Пока что не было смысла выверять курс Москита с точностью до последней проминки, если учесть, что они до сих пор не зафиксировали с той же точностью положение булыжника, который был целью их путешествия. Инфракрасные шлейфы, заснятые на Бесподобной, не позволяли достичь большей точности – но вскоре у них появится возможность произвести новое уточнение траектории Объекта, наконец-то, имея в своем распоряжении более-менее приличный параллакс.

Разглядывая знакомые звезды, Тамара поняла, что никогда не искала на небе Бесподобную. Ее нельзя было увидеть невооруженным глазом, но Тамара не ощущала в себе ни особого желания заниматься ее поисками, ни боли расставания в те моменты, когда гора исчезала из вида. Да и с чего бы ей чувствовать себя потерянной? Свет маяков и звезд образовывал неосязаемую сетку опорных канатов, превращая пустоту вокруг горы в незыблемую и вполне преодолимую местность.

Если бы они смогли найти способ сохранить это достижение, соорудив постоянно действующую сеть маяков и обсерваторий, то небо, видимое на борту Бесподобной, не обязано было оставаться плоским – не обязано было снова превращаться в разукрашенный купол, приличествующий донаучной культуре. Какие бы триумфы и разочарования ни готовил им Объект, сумей они просто сохранить за собой добытые тяжким трудом преимущества параллакса, и, по крайней мере, это достижение войдет в копилку славы ее собственного поколения.