Гильдия - Голотвина Ольга - Страница 5

Молчание становилось гнетущим. Хозяин мрачно твердил себе: «Хорошо, если столы и лавки уцелеют!»

Наконец Даупар не выдержал и с фальшивым воодушевлением затараторил:

– Жаль, почтеннейший Шенги, что ты не осчастливил нас своим появлением раньше! Тут было так весело! Отважный Урихо поведал увлекательную историю, как в горах, спасаясь от четырех Клыкастых Жаб, вынужден был уходить по карнизу над пропастью и... и...

Хозяин смешался, сообразив, что не слышал конца истории и представления не имеет, как рассказчику удалось выкрутиться из передряги. Умоляюще обернувшись к Урихо, он наткнулся на убийственный взгляд и окончательно скис.

Шенги дожевал кусок лепешки, не спеша запил его вином и ответил трактирщику:

– Клыкастые Жабы – в горах? Очень, очень интересная история. До чего же далеко от родных болот забрели! Ведь без воды долго не могут, а все-таки добрались!

– Их зашвырнуло из соседней складки, – мрачно бросил Урихо, глядя прямо перед собой на опустевший кубок.

– И сразу четыре морды, да? – Шенги обращался исключительно к хозяину. – Ужас какой! Сколько по складкам ни брожу, а больше двух за один раз встретить не доводилось. Понимаешь, почтенный Даупар, они друг друга терпят только в брачную пору, и то недолго. А обычно, как сойдутся вдвоем, тут же драка начинается.

Даупар сообразил, что на его глазах происходит неслыханное нарушение традиций. Ни один Подгорный Охотник не позволит себе уличить другого во лжи или хотя бы поправить в мелкой детали. Какую бы чушь ни нес рассказчик – встревать нельзя, разве что поддакнуть, посмеиваясь про себя. Но так неприкрыто унижать собрата по ремеслу... О Безымянные, что сейчас будет?!

Хозяину бы куда-нибудь забиться и помалкивать, но проклятый язык от страха ляпнул:

– Почтеннейший Шенги, стоит ли так неуважительно обращаться с другими Подгорными Охотниками?

– Что ты, почтенный Даупар, – с насмешкой ответил гость, – я уважаю Подгорных Охотников. – Он мягко, но заметно выделил голосом последние слова.

Урихо не выдержал: встал со скамьи, пересек комнату, навис над сидящим Шенги.

– Будем знакомы... – В любезных словах звенела угроза. – Я Урихо Эхо Оклика из Рода Саридек. Шестнадцать лет брожу по Подгорному Миру.

Шенги поднял на него спокойные серые глаза и сказал негромко:

– Хозяин называл мне твое имя, но только сейчас я вспомнил, где слышал его раньше. Не завидую я твоим напарникам, Урихо из Рода Саридек.

С исказившимся от ярости лицом светлоусый красавец отшатнулся от стола. А Шенги продолжал неторопливо:

– Шестнадцать лет, говоришь? Очень, очень много для пролазы! И до сих пор еще человек... по крайней мере с виду. Крепок ты, благодари за это Безликих.

– Да как ты!.. – захлебнулся словами Урихо. А оскорбивший его человек обернулся к хозяину:

– Клыкастая Жаба – страшный зверь. Но опаснее всех в Подгорном Мире не она. И даже не дракон. Самая коварная, подлая и хитрая тварь была когда-то человеком. И зовется она – пролаза!

Компания Урихо была уже на ногах, готовая наброситься на пришельца и разорвать его. Хозяин юркнул под стол.

Коротко замахнувшись, Урихо обрушил кулак на ненавистное лицо чужака...

Нет, это лишь со стороны показалось, что обрушил... Кулак застыл у самого лица Шенги. Урихо почувствовал, что его запястье стиснули железные пальцы. Необоримая сила вывернула руку Урихо за спину, повалила его на стол.

Изумленная компания глядела на своего главаря, лежавшего лицом в миске с творогом, и на Шенги, который встал над противником, удерживая его левой рукой.

Это был уже не прежний Шенги. Не мирный путник, смакующий свой немудреный ужин. Все попятились, поняв, как взбешен этот человек. Глаза его сверкали, а когда он заговорил, казалось, что рот извергает раскаленную лаву:

– Пролаза тем и опасен, что ум у него человечий, а душа звериная! И каждый знал, на что идет! Знал, что в воздухе Подгорного Мира разлит яд, губящий душу! Сладко вам? Не можете без этого жить? Да неужто сами не понимаете: это болезнь! Она прикует вас к Подгорному Миру, сомнет в ком глины и вылепит заново – но вылепит зверюгу! Будете шляться из складки в складку, изувеченные душой и телом, и от ревнивой злобы начнете нападать на тех, кого мудрость Гильдии хранит от подобной участи. Все вы одинаковы! Видал я таких и в Грайане, и в Силуране! Наряжаетесь в атлас и шелк, обвешиваетесь золотыми побрякушками, швыряете деньги направо и налево – хоть день, да мой! И знаете, что скоро Подгорный Мир позовет своих рабов – уже навсегда. Пейте, веселитесь, хвастайтесь, пока вы еще люди! Недолог ваш срок, сами знаете! Но не смейте называть себя Подгорными Охотниками, пролазы!

Мощная рука сдернула Урихо со стола и с такой силой швырнула прочь, что он врезался в стену.

Поднялся на ноги. Покачнулся. Смахнул с багровой физиономии творог.

Дружки со страхом глядели на трясущиеся губы главаря.

– За такое убивают, – выдохнул Урихо. – Сейчас мы безоружны, но...

– Это ты безоружен, – прежним, спокойным голосом перебил его Шенги. – А я безоружным не бываю никогда.

На правом плече колыхнулся плащ. Откинув темную ткань, на стол со стуком легла рука.

Нет, не рука. Лапа.

Твердая, с пятью длинными пальцами, с шишковатыми неровными суставами, которые делали ее похожей на ветвь сухого дерева. А черная, с мелким сетчатым рисунком кожа, напоминающая чешую, наводила скорее на мысль о жуткой рептилии. Или о беспощадной хищной птице.

В первую очередь привлекали взор когти – изогнутые, грозные, с сизым металлическим отливом. Под взглядами всех, кто был в комнате, страшные пальцы разжались и снова сжались. Каждому ярко представилось, как эти когти впиваются в плоть, разрывая кожу и ломая кости.

– Если у кого есть охота подраться, – негромко, почти жалобно сказал Шенги, – лучше начать поскорее. Потому что я устал и хочу спать. С дороги, знаете ли...

Ответом было молчание. Урихо распластался по стене, не сводя взгляда со страшной лапы.

Немного выждав, Шенги заговорил вновь:

– Почтенный Даупар, я не знаю, что ты обронил под стол, но разыщешь свою потерю позже. Будь любезен, проводи меня в мою комнату.

Хозяин вынырнул из-под стола и с видом лунатика двинулся к двери. Следом не спеша направился Шенги, оставив за плечами потрясенную, смятенную тишину.

Конечно, невежливо пялить глаза на обстановку комнаты, где тебя принимают гостем, но ведь интересно же! Подгорному Охотнику, даже знаменитому, не каждый день случается бывать во внутренних покоях дворца Хранителя города.

А поглядеть есть на что. Не в том дело, что вокруг много дорогих и красивых вещей, а в том, что вещи эти – разноплеменные, собранные со всех концов земли.

Столик, за которым трапезничают Хранитель и его гость, мраморный, на ножке в виде стоящей на хвосте рыбы; над этой прелестью потрудились грайанские резчики по камню. Изящные решетки на окнах выкованы в Силуране, можно и точнее сказать: в Джангаше. Благовония, курящиеся в бронзовой жаровне, прибыли из Ксуранга, а пушистый коричневый ковер, в который упираются ножки жаровни, не мог быть соткан нигде, кроме Наррабана. Одна из стен сплошь заплетена диковинными вьющимися растениями – может, это подарок с Проклятых островов?

А естъ что-нибудь свое, гурлианское? Ну как же! Ткань, которой накрыта огромная птичья клетка в углу, вышла из рук столичных ткачей... узоры-то, узоры! Не вышиты, не краской нанесены, а так и сотканы!

И вот что удивительно: вся эта пестрота, разнородность не делают комнату похожей на чулан, где свалены непроданные товары. Вещи, созданные мастерами разных стран, сошлись здесь и словно заговорили на одном языке. Сплелись в одно целое – необычное, но очень изящное и красивое.

Но все же нехорошо зыркать глазами по сторонам. Тем более что почтеннейший Тагиарри Большой Сапфир заметил любопытство гостя. В близоруких, чуть прищуренных темных глазах хозяина мелькнула добродушная усмешка.