Ленинградский меридиан (СИ) - Белогорский Евгений Александрович "vlpan" - Страница 19

- Я тоже говорил с Андреем Андреевичем и твердо обещал ему сделать все для скорейшего снятия с города блокады. Снятие блокады, товарищ Сталин, а не для её очередной попытки. Причины, побудившие меня просить вас об этом не только ваше обещание помочь с артиллерией. У нас очень большие трудности с путями подвоза, как артиллерии и боеприпасов, так и людского пополнения. Инженерные службы фронта работают над её разрешением. Люди делают все возможное и невозможное, но начать наступление к назначенной дате во всеоружии мы не успеваем - честно признался Рокоссовский и собеседник его услышал.

- Хорошо, товарищ Рокоссовский, будем считать, что Ставка согласилась с вашим предложением о переносе наступления - с явной неохотой произнес вождь. Было слышно, что он, что-то пишет на бумаге, а затем задал новый вопрос.

- С вашим предложением по поводу двух ударов мы определились. Однако нам неясно как вы намерены использовать в операции "Искра" силы Ленинградского фронта. Генерал Говоров стоит за нанесение отвлекающего удара на одном из участков фронта. Каково ваше мнение по этому поводу?

- Полностью согласен с тем, что контрудар нужен, но не в качестве отвлекающего, а второстепенного удара. Поэтому наносить его надо не в начале операции, а в её средине, когда будет ясно, где и как следует сковать живую силу и технику противника. На начальном этапе операции, помощь Ленинградского фронта может проявиться в поддержке нашего наступления своей авиацией. Немцы наверняка попытаются захватить превосходство в воздухе и каждый присланный ими самолет, не останется без дела - сказал Рокоссовский, вспомнив вражескую "карусель" в небе над Севастополем.

- Ваша озабоченность прикрытием с воздуха нам ясна и понятна. Однако тот факт, что вы ещё не определились с местом и временем проведения войсками Ленфронта наземной операции вызывает откровенное непонимание. Вы, что думаете, противник позволит вам спокойно выбирать во время операции!?

- Мы с генералом Говоровым уже определились, какими силами он будет нанесен. Все зависит от того как быстро мы сможем взять Синявино и выйти на восточный берег Невы, товарищ Сталин. Тогда станет окончательно ясно, куда следует наносить удар из района Колпино, в сторону Мги или на южном направлении.

- Будем надеяться, что вы вовремя сможете разобраться с этим вопросом, и ваше ожидание не сыграет на руку противнику. До свиданья - протянул Сталин и повесил трубку.

- Ставка согласна с вашим предложением относительно двух ударов? - требовательно уточнил Мерецков, хотя по обрывкам разговора он все прекрасно понял. Подобная привычка уточнять, появилась у него после знакомства с сотрудниками Лубянки.

- Да, товарищ Сталин дал добро, обещал помочь с артиллерией и согласился перенести дату наступления на десять дней - Рокоссовский вынул из бокового кармана кителя платок и промокнул им вспотевший лоб.

Этот жест болезненно уколол сознание Мерецкова. Правда, не столь своей "барственностью" как он это потом назвал, сколько тем, что говоря с вождем, Рокоссовский сильно волновался, но сумел отстоять собственные взгляды. Смог ли бы он также твердо вести себя в разговоре со Сталиным, Кирилл Афанасьевич был неуверен.

Закончив переговоры со Ставкой, и отказавшись от предложенного Мерецковым обеда, Рокоссовский взял с собой генерала Орла и сразу выехал в район Гайтолово. Там ему предстояло получить ответ на один очень важный вопрос, смогут ли советские танки атаковать врага на просторах от речки Черной до Синявино или нет.

Соблюдая правила конспирации, отправляясь на передовую, генералы одевали, простую командирскую форму без знаков различия. Менялись документы, машины и даже сапоги, одним словом любая мелочь, которая могла выдать высоких гостей.

Конечно, было проще оставаться в штабе и вызвать к себе на доклад командира танковой бригады подполковника Шкрабатюка, но война давно приучила Рокоссовского доверять собственным глазам, а не бравым докладам.

По этой причине генерал сам отправился в расположение бригады, чьи танки должны были поддержать атаку цепей пехоты.

- Ну, что, Спиридон Васильевич, пришли твои командиры к общему мнению? - спросил Шкрабатюка Орлов, вместе с Рокоссовским с интересом разглядывая полигон на котором танкисты отрабатывали маневры вместе с пехотинцами.

- Пришли товарищ генерал. Пройдут наши танки до Синявино - уверенно заявил Орлу комбриг.

- Вот вы говорите, пройдут, товарищ подполковник, а у немцев, на трофейных картах эта местность обозначена как непроходимая для танков, - вступил в разговор Рокоссовский, для наглядности развернув перед танкистом карту, добытую ему разведчиками. - Карта свежая, пять дней назад была по ту сторону реки.

Предъявленный аргумент был очень весом, но он не смутил комбрига: - Дураки, немцы, товарищ командир. Пройдут мои танки, я в этом уверен.

- Не всякая лихость в дело, - покачал головой Рокоссовский. - Почему так уверены?

- Потому что сам лично объездил эти места и могу твердо сказать, что пройдет не только Т-50 с "бэтешкой", но и Т-34.

- Загибаешь насчет тридцатьчетверки, Спиридон Васильевич - не поверил комбригу Орел.

- Это легко проверить товарищ генерал. Вон мой танк стоит, поедим, посмотрим, чья правда - предложил Шкрабатюк.

- Давайте, - откликнулся Рокоссовский, - но только поедем не только по полигону, где вам каждая кочка и взгорок знаком, а так куда товарищ генерал скажет.

- Как скажите, товарищ командир - согласился комбриг, принимая Рокоссовского за въедливого штабного офицера. По приказу подполковника экипаж покинул машину и вскоре танк двинулся вперед. На месте механика сидел сам Шкрабатюк, командирское сидение занимал Орел, а Рокоссовский сидел рядом с ним, строго соблюдая субординацию.

Комбриг оказался прав. Тридцатьчетверка уверенно проходила все те места, по которым Орел заставлял её проехать. Когда танк остановился, генерал первым спрыгнул на землю и от души пожал комбригу руку.

- Спасибо за работу, Спиридон Васильевич, убедил.

- Скажите, а "Валентайн" или "Матильда" также смогут пройти? - спросил спрыгнувший с брони Рокоссовский.

- Валентин точно пройдет, а вот Матильде сюда лучше не соваться. Завязнет, как пить дать, завязнет.

- Что совсем-совсем не стоит? Ведь такая сила. Броня чуть хуже, чем у Клима - продолжал настаивать Рокоссовский.

- Завязнет, ваша Матильда по ту сторону речки, товарищ командир - бросил комбриг, недовольный навязчивостью собеседника. Сразу видно "штабная крыса", никогда в танке не ездил в отличие от Орла, а туда же. - Огнем она ещё может и поможет оборону вскрыть, а дальше от неё толку нет. Через каждые полчаса придется останавливаться и гусеницы ломом прочищать.

- А если боковушки снять? - предложил Рокоссовский.

- То через каждый час, - отрезал Шкрабатюк, - не наша эта машина, товарищ командир.

- Хорошо, убедили, Спиридон Васильевич, - улыбнулся танкисту Рокоссовский и пожал ему руку. - Очень надеюсь, что ваши танки на той стороне не оплошают. Успехов.

- Я тоже на это надеюсь - сдержанно молвил Шкрабатюк, и гости удалились.

Было уже поздно, когда Рокоссовский прибыл в район рабочего поселка ╧8, где планировалось нанесение второго удара. Верный своему принципу не сидеть в штабе, а потрогать все своими руками, генерал не стал останавливаться в штабе дивизии и сразу отправился на передовую, в расположении 365-го стрелкового полка.

Совершая подобные действия, Рокоссовский не только желал увидеть своего недавнего протеже - капитана Петрова, чей полк находился на самом острие планируемого удара. Согласно последним сведениям разведчики полка захватили важного языка и не успели его отправить в штаб фронта.

Им оказался майор инженерных войск Карл Магель, прибывший в Синявино по делам службы. Завершив инспекцию оборонительных рубежей Липки, рабочего поселка ╧5 и Синявинских высот, он собирался вернуться в штаб генерала Линдемана, когда попал в руки советской разведгруппы.