Магистериум морум (ЛП) - Бэд Кристиан - Страница 33

Стороннему наблюдателю трудно было понять, в каком настроении маг. Бессонная ночь не убавила ему румянца, не заложила тени под усталыми глазами, гнев не искривил губы, как и недавняя страсть не добавила неуместной улыбки торжества. Но слуги префекта, осведомлённые о том, что завтракать высокий гость отказался, ждали гнева, а, возможно, и рукоприкладства. И магистр едва успел измерить широкий двор вдоль, а парнишка уже вывел к нему Фенрира.

Подросток держал жеребца уверенно, оттого тот легко слушался тонкой, но твёрдой руки. Высокий чернобородый конюх шёл рядом, нервно косясь на «адскую тварь», тиская тяжёлый кнут.

Магистр прищурился, видя страх одного и радость другого. Причина была одна — редкая красота и нервность коня. Красивое — часто бывает капризным. И легко становится злым, если не держать поводья крепкой рукой. Но рука должна быть крепка именно любовью.

Фабиус принял коня, хлопнул по мощной шее, проверил подпругу. (Коня явно седлал подросток). Но ремни были затянуты, как надо, и Фабиус одобрительно улыбнулся, порылся в поясном кошеле, нащупал медяшку. Доброе слово приятней монеты, но есть слугам нужно каждый день. Маг бы не пожалел и серебра, да крупную подачку отберёт конюх.

На сей раз магистр поехал не по центральной улице — мощёной камнем, с деревянными тротуарами, а свернул сначала на выщербленную боковую, а следом и вообще в пыльный грязный проулок, пустив коня по подсохшим помоям, которые жители Ангистерна, по обычаю всех горожан, стремились вылить куда попало.

Учитывая строгость законов Магистериума, за выплеснутые из окна нечистоты могли и руку отрубить, потому пакостили горожане глубокой ночью, а к утру город благоухал, как выгребная яма.

Маг бесстрашно углублялся всё дальше, в самые грязные закоулки, пока не доехал до реки, где тянулись вдоль берега распоследние хижины рыбаков, бродяг и голодранцев. Здесь так воняло гниющими рыбьими потрохами, что маг то и дело вытирал рукавом слезящиеся глаза.

Он спешился у ветхой развалюхи с крышей, подпёртой брёвнами, достал из седельной сумки небольшую котомку, постучал и вошёл, не дожидаясь приглашения.

В единственной скудно обставленной комнате было неожиданно чисто, пахло дымом и сухой сладостью, как часто пахнет в домах стариков.

Фабиус отдышался, потом осмотрелся. У окна, затянутого бычьим пузырём, стоял крепкий деревянный стол, рядом притулилась полка с посудой, а в углу был обустроен очаг. Дымоход заменяло отверстие в крыше, а постелью невидимому хозяину служил большой сундук. Видно, хозяин этот полагал, что своё добро лучше держать поближе к телу.

Казалось, что в доме никого нет, однако магистр Фабиус быстро нашёл замаскированную дверь в крохотную каморку, постучал в неё носком сапога и рявкнул:

— Выходи, Заряна! Да выходи же, не бойся, это я, Фабиус!

За дверцей, едва достававшей ему до груди, звякнул засов, и в проёме показалось пергаментное старушечье лицо.

— Выходи, это я! — продолжал ораторствовать магистр.

— Ну так и не реви, коли ты, — прищурилась старуха. — Слепну я, а не глохну.

— А чего в камору свою залезла?

— Так не узнала тебя в окно. Лошадина твоя — так и молотила копытами землю, так и молотила. Как бесы толкут в ступе грешные души!

— Не поминай Отца всуе. И вылазь уже к столу, я привёз тебе наливки и конскую колбасу!

Магистр достал подарки из котомки. Поставил на стол глиняную бутыль, стукнул о столешницу крепкой, как деревяшка, плоской колбасой, которую когда-то любила Заряна. Тогда она была юна и пригожа.

— Ох, не к добру ты ко мне пожаловал, — шипела старуха, протискиваясь в низкую дверь. — А придут ко мне от префекта — что я скажу?

Когда она выбралась из тени хоть на какой-то свет, выяснилось, что годы хуже всего обошлись с её лицом. Сухое же тело было ещё крепким, хоть и невеликим от природы.

Таков дар ведьмы — первой гибнет её красота, потом сила, и даже мёртвую оболочку магия не может иногда покинуть без посторонней помощи.

— А так и скажешь: любила, мол. И он когда-то меня любил, — пробормотал магистр, вглядываясь в ту, которую не видел уже 30 лет. Не узнавая, и всё-таки отмечая отблеск былой силы и прелести. Даже старческое пёстрое платье как-то особенно шло к ней, делая похожей на лёгкую птицу.

Заряна заметила и взгляд, и картины воспоминаний, отразившиеся в зрачках. Пробормотала без зла:

— Мало ли было тех, кого ты любил, как меня?

— Много или мало, а префекту подтвердят. Да и стара ты. Глядишь — поверит. Другими же, кого здесь я знаю, рисковать не могу. А у Магистериума хватает проблем и без фокусов здешнего префекта.

Магистр выудил из-под стола табурет, усадил старуху.

— Ты мне вот что скажи, — он достал из-за пазухи письмо Ахарора и развернул его, вглядываясь в рунную вязь. — Деребиус Марк, как утверждают в здешней переписной службе, выехал из города ещё по весне и направился в Данков Гребень, где его никто так и не увидел. Испокронус Безумный умер, якобы, в середине лета. Могила его на кладбище имеется, но опрошенные сторонними шпионами соседи указали, что на похоронах никто не присутствовал, а закопала мага городская стража. Также Стериус Сагус, маг первой степени, пребывавший в Ангистерне проездом, в Клаум Мирум не прибыл. Я не могу пока обратиться с этим списком к Совету Магистериума, у меня нет доказательств, одни домыслы. Но совпадения беспокоят. Как и то, что я видел вчера ночью в городе.

— Ты видел «её»? — старуха вскинула белесоватые глаза на магистра. — И какова она?

— А как ты полагаешь сама?

— По следам на телах двух женщин, что погибли у ворот и в городе, я предположила бы, что у нас объявилась гарпия. Она крылата. И когти её достаточно велики, чтобы оставлять глубокие борозды. А здешние маги — старик да три сосунка. Вот и залетела к нам Подменная Птица…

— Ты забыла, что гарпия нападает на дев порочных. Но под стенами судачат, что второго дня в лесу была растерзана крестьянка из замужних, а в городе говорят про девочку десяти лет, что была разорвана прямо в своей постели. Откуда там порок?

— Куда же ты гнёшь? — хмыкнула старуха. — Химера слишком велика, она воняет и теряет везде чешую, о ней давно болтали бы на каждом углу. Но тварь явно крылата. Остаётся… Неужто… — Заряна сделала охранных знак, хитро переплетя сухие пальцы. — Фурия?

Магистр кивнул.

— Это — страшное обвинение, — покачала седой головой старуха. — Фурия не заведётся сама по себе. Она — создание нижнего Ада. Чтобы впустить её, нужен посредник. Да даже и одного маловато будет. Ты думаешь, что пропавшие трое?..

— Я сам видел ночью крылатую тварь с головой кошки и длинным клювом, растущим прямо из груди. Кто это, если не фурия? Она гналась за мной, да города не узнала ещё, чтобы поймать. Я же с наших с тобою времён помню здесь многие закоулки. А об исчезновении магов мне написал уважаемый человек, посетить которого для расспросов открыто я не могу. Если письмо — обман, я спугну врагов, если крик о помощи…

Магистр поморщился: от бессонной ночи у него ныло в висках.

— Мне не понравился здешний префект, Заряна, — тихо продолжил он. — А второй ночи у меня, наверно, не будет, меня и без того пытаются отравить.

Фабиус вздохнул, потянул было руку ко лбу, стереть боль и усталость, но сдержался и погасил так и не родившийся жест.

Старуха потыкала неподатливую колбасную подкову, подняла оценивающий взгляд на мага:

— Всё так же сдержан и недоверчив… — пробормотала она. — И милуешь, и судишь опять не по чину. Нет бы — пойти тебе к магистру нашему Ахарору, хоть и дурак он. А окажется предателем — так и поделом. Тебе он не ровня, справишься, поди. А лучше бы тебе просто отписать с вороном кому следует, и с плеч долой чужую беду! Ты ж не за этим сюда приехал?

— Не за этим.

Фабиус вздохнул, тоскливо нашёл глазами окно. Не любил он мирские дела и суету, но если уж сталкивался с бедой, не враз умел и объехать.

Заряна хмыкнула. Прибрала колбасу в карман передника. Открыла бутыль и шумно понюхала наливку. Глянула на мага мягче, словно бы сжалившись: