Магистериум морум (ЛП) - Бэд Кристиан - Страница 11

В Аду ничего не совершается без Договора. Также учредил Сатана и на Земле.

Борн не интересовался особо подробностями сосуществования Ада и людей. С него было достаточно душ, что поступали на кухню бесперебойно (иметь бы регулярный доступ к этой кухне). Не интересовался он и такими маленькими городами — из Ада ему было удобнее наблюдать за столицей. Там хранились лучшие книги, там бурлила понятная ему политическая жизнь.

А ещё он иногда подглядывал за смешными варварами, что кочевали вдоль морского берега, думая, что не подчиняются никому. Но Договор особенно жесток к тем, что питают иллюзии воли, и потому варварам после смерти тоже предлагалось отправляться в Ад. В качестве неприятного бонуса.

Борну очень хотелось прогуляться по улицам городка, и он направил магический взгляд вниз. Рассмотрел деревянную мостовую, сунулся в фонтан у ратуши, обшарил все большие и малые закоулки, пока не выбрал для более пристального изучения группу мягкотелых, что сидели на грязном помосте возле трактира.

Эти люди казались бедными и измученными, но лица их были необычайно светлы и словно бы излучали сияние. Они вели беседы и творили песнопения, привлекая прохожих.

Борну приспичило разобрать слова. Он решил, что, несмотря на рваные одежды, это — образованные мягкотелые, знающие много человеческих тайн.

Он поёрзал на дереве, сосредоточился на магическом слухе… Но мир вдруг взметнулся какофонией, из которой совершенно невозможно было вычленить тихие голоса нищих!

Да, магический слух был тоже по силам Борну, как высшему демону. Однако любой дар требует практики, а подслушивание никогда не было любимым занятием инкуба.

Он не тренировался в приближении к источнику звука и удалении от него, в отсеивании ненужных шумов, и теперь всё вокруг гудело, шелестело, пищало разом и одинаково громко!

Борн поморщился и заставил мир оглохнуть. Он решил воспользоваться обычным слухом: создать фантом сознания, влить в него малую часть себя, сгустить, напитать жизнью. А лучше — переместиться в него целиком! Хватит таиться там, где тебя даже не ждут!

Инкуб попытался скопировать птицу, сидящую на соседней ветке, потерпел с полное фиаско и преобразился в привычную демонам тень.

Тень раскинулась над городом, сгустилась у нужного трактира… И тут же инкуб понял свою ошибку!

Стоило ему самому приблизиться к смертным, как ноздри его защекотал аппетитный аромат их душ! А ел он… Когда же он в последний раз сытно и вкусно ел?

Демоны принимают пищу без особых затей. Почуяв живые души, Борн тут же выделил по запаху самые слабые.

Вот, к примеру, старик в мешке, повязанном на манер плаща. Утром он просыпается с болью в изъеденных костной болезнью ногах, а вечером, перед тем, как заснуть, часто думает о смерти. О том, что жизнь тяжела, а он не знает, добудет ли завтра хотя бы четверть ячменной лепёшки на обед; что боль в ногах, наверное, отступит, когда он умрёт; что здесь он никому не нужен, и никто о нём не заплачет.

К трактиру старик пришёл послушать байки о новом боге. Он наощупь искал мечты и цели, чтобы иметь желание жить дальше. И это отсутствие даже мнимого будущего — больше всего привлекало в нём демона.

На такого бедолагу дохни — и душа его с лёгкостью и радостью отделится от тела. И невидимым облачком войдёт в сущего, накормив его огонь подходящим топливом.

Конечно, душу можно и приготовить. Она неоднородна: состоит из грубой оболочки, называемой обычно «двойник», трёх толстых покровов и сладкой сердцевинки. Потому душу в Аду сначала подвергают мучениям, дабы разлучить с «двойником» — каркасом терпения и проводником в мир смертных. Потом долго томят в котлах, размягчая жёсткие покровы судьбы. А после…

Борн мечтательно вздохнул и почти не заметил, как средоточие его поглотило аппетитно слабую душу старика в мешковинном плаще. Демон икнул и в испуге зажал рот руками.

Люди, сидящие рядом со стариком, не сразу заметили, что тело его обмякло. Старик всё так же подпирал спиной коновязь у трактира, он лишь осел, словно дырявый бурдюк, из которого убежало вино.

— Смотри-ка, Якоб, — сказал наконец один из людей, рыжий, с круглыми птичьими глазами. — Наш Лубень, кажется, отдал милостивому богу то, что полагается Сатане.

Борн едва не подавился съеденным: оно задёргалось и заколыхалось у него внутри.

Сидящие вскочили, один закричал, указывая на шпиль церкви:

— Молчит! Лубень мёртв, а церковь не покраснела!

Люди начали поднимать старика, бить его по щекам, слушать сердце. Но тот был блаженно мёртв и уже не страдал от их грубого обращения.

Толпа вокруг покойного росла. Некоторые пытались оживить его, другие полезли на крышу трактира, чтобы яснее увидеть церковные окна.

Но ничего не менялось. Душа Лубня действительно не долетела до ловушки, поставленной Сатаной, ведь её прибрал и переваривал Борн, потея от страха.

— Мёртв! — провозгласил самый главный из оборванцев. — Чудо свершилось! Душа его избегла Ада и отправилась в мир милостивого бога! Вознеслась на небо!

Борн, чтобы не устроить ещё одно нечаянное вознесение, начал потихонечку отползать прочь. Правда, перед бегством, он сумел заглянуть в мешок старика и стянуть оттуда исписанный пергамент. Вряд ли что-то ценное, но всё-таки…

Стыдно ему, разумеется, не было. Сущие не знают стыда. А вот страх… Сатана не дополучил душу, и Борн прислушивался к миру вокруг, ожидая заслуженной кары.

Но молчал воздух, ровно тянулись магнитные токи, мерно покачивалась в паутине своего движения земля. Сатана не видел, что происходит в мире людей. Глазами его были церкви, а церкви не сумели рассмотреть ничего!

Борн вздохнул с облегчением, и горячий воздух сжёг у его лица нахальное насекомое.

Вот, значит, как! Земля всё-таки не Ад, и Закон Сатаны здесь не всесилен. Твори, что хочешь, лишь на глаза не попадайся!

Он рассмеялся беззвучно и в тот же миг оказался там, где бестелесно бывал многожды — в центральном хранилище Магистерской библиотеки в Вирне, столице Серединных земель.

Худенький библиотекарь, нагруженный фолиантами, даже вскрикнуть не успел, как составил компанию душе старика.

Борн огляделся: больше в огромной зале, уставленной шкафами, сундуками и полками, не было никого. Он мог выбирать, что хочет. Или даже забрать всё! Все книги! А там… да хоть бы и пожар скроет следы!

Ликуя, инкуб горячим вихрем носился между стеллажами, иссушая воздух. Он концентрировался то тут, то там, брал в руки и жароустойчивые пергаменты, и самую тонкую бумагу. Теперь он не боялся, быстро листая полупрозрачные страницы, спалить их. Книг было так много, что демон стал расточителен.

Наконец он отобрал то, что возьмёт с собой и прочтёт в тишине. Понятно, что это были книги с толстыми пергаментными страницами в кожаных и медных переплётах. Иные не выдержали бы горячего воздуха его пещеры. В подарок сыну Борн подыскал особенно толстую книгу о мироздании, украшенную по медному окладу самоцветными камнями.

И только вернувшись в скальную пещеру, откуда начал своё путешествие, демон вспомнил про червяка.

Червяк всё так же покорно обвивал его запястье, совершенно не мешая и не давая знать о своём присутствии. Инкуб погладил тварюшку по плоской голове и заметил, что она покрылась шелушащейся коркой. Видно, не перенёс-таки червяк земного холода!

Борн опечалился: ну вот, хотел спасти, а сам — почитай, угробил животное.

Он подковырнул червяка, чтобы снять его с руки, но в пальцах осталась пустая шкурка. Под ней изумлённый демон обнаружил хитрую морду с блестящими глазками, толстенькое безлапое тельце с крепкой чешуёй и острым хвостом.

Скорее, помесь змеи и ящерицы, чем червяк!

Тварюшка подняла голову и зажмурилась, выпрашивая ласку. Борн засмеялся: нет, она не погибла, а переродилась в незнакомом ей мире!

— Я не хочу тебя отпускать, малыш, — демон погладил плоскую голову. — Ты будешь напоминать мне о том, что любой из нас тоже может переродиться.