Нас просто не было. Книга первая (СИ) - Дюжева Маргарита - Страница 64

Чуть отстраняется от меня, замирает, глядя прямо в глаза. Проклятье, если решила сбежать, то я загнусь прямо тут, от безумного желания быть с ней.

Разжимает пальцы, удерживающие край платья, и мягкая ткань, струясь, скользит по коже вниз. Кристинка стоит передо мной, красивая, как богиня, а я смотрю на ее изумительное тело, серьезно опасаясь, что просто сорвусь и изнасилую ее.

Медленно, бесконечно сексуально стаскивает платье вниз, бросая его себе под ноги, и остается передо мной в одних крошечный черных трусиках.

Ущипните меня кто-нибудь. Я либо пьян и словил белую горячку, либо тронулся умом.

Не верю в происходящее. В том, что она стоит передо мной практически в чем мать родила, в глазах огонь полыхает. Смотрю, как закусывает губу и спрашивает:

— Нравлюсь?

Она издевается? У меня уже в паху ломит, от того насколько она мне нравится. Блин, слово-то какое плоское! Нравится! Дурею от одного взгляда на нее, но вместе с тем где-то внутри не дает покоя страх, что сейчас рассмеется и скажет «шутка, дорогой».

— Если не планируешь идти до конца, то сейчас самое время прекратить все это. Потому что ещё пара минут, и я не смогу остановиться.

Какое там остановиться! Даже если земля рушиться под ногами начнет, не смогу даже взгляда от нее оторвать.

Тинка делает ко мне шаг, встает на цыпочки и, обвивая шею руками, шепчет на ухо:

— Только попробуй остановиться.

Все. Остатки выдержки испаряются, от этого хриплого грудного голоса.

Смутно помню, как унес ее в спальню, не отрываясь ни на секунду от пьянящих губ, как очутились на кровати. Когда прикоснулся к ней, почувствовал, насколько она горячая и мокрая для меня, крышу сорвало. Сначала пытался держать себя в узде, но потом все, тормоза сорвало. С остервенением терзал любимое тело, как голодный зверь, выколачивая из нее громкие крики, с каждым толчком все больше сходя с ума от желания.

Это реально было безумие, но черт, до чего же приятное!

Проснулся рано и как дурак лежал, не шевелясь, рассматривал ее. Отодвинувшись от меня на самый край, спала на животе, подтянув к себе одну ногу. Белая, шелковая простынь накрывала только пятую точку. Все остальное я мог видеть.

Красивая, нежная, все в ней, как я люблю, словно специально под меня делали.

Смотрю на нее и в горле ком. Не верится, что события этой ночи были правдой, что целовал ее, обнимал, любил до криков, и проснулся рядом. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Она, словно почувствовав мой взгляд, завозилась, потянулась и, смешно нахмурившись, приоткрыла один глаз. Увидев меня, настороженно замерла, а у меня словно змеи в груди зашевелились, от дурных предчувствий.

Сейчас начнется.

Вчера не удержалась, сорвалась, пошла на поводу у своих желаний, а сейчас смотрит на меня и думает «вот, я ду-у-ура», и прикидывает, как бы поскорее избавиться. Черт, что же так хреново-то? Радоваться надо, что до желанного тела дорвался, поставил так сказать заветную галочку, а вместо этого нутро от тоски сводит, от того, что хочется больше, гораздо больше. Хочу быть с ней рядом, всегда. Хочу, чтоб любила меня, чтоб никого в мире, кроме нас, не было.

Жду от нее удара, с горечью осознавая, что укрыться нечем и любой ее выпад достигнет цели. Нервы как струны вибрируют, но к ее словам все-таки остаюсь неготовым:

— Зорин, — недовольно произносит она, — а что ты на самом краю лежишь? Шел бы уж на пол, или вообще в другую комнату, на диван.

Смотрю на нее, замерев как истукан и не понимая, к чему клонит. Тинка с вздохом закатила глаза, и, бухтя себе под нос что-то из разряда «большой, но бестолковый», подползла ближе, улеглась, уткнувшись носом в бок:

— Грей давай, я замерзла.

Не веря в происходящее, заключил ее в кольцо своих рук, прижимая к себе. Она повозилась, пытаясь улечься поудобнее, в результате закинула на меня руку и ногу, и, устроив голову на плече, снова уснула.

А я все так же лежу, хлопая глазами, как сова. Нет, я ее никогда не пойму. Ждешь от нее нормальной человеческой реакции — получаешь гранату в яркой упаковке, а приготовишься к взрыву, так ведет себя как домашняя кошечка.

Поглаживаю кончиками пальцев ее по плечу, пытаясь собрать мысли в кучу. Что делать дальше понятия не имею. Был бы рад сказать, что теперь мы вместе и навсегда, но… Черт, даже не знаю, что но.

Столько лет увивался за ней, а теперь когда заполучил, не знаю что предпринять. Да и заполучил ли? До сих пор не могу поверить в то, что произошло. Чувство такое будто на лезвии ножа стоишь, балансируешь на грани. В голове пульсирует одна мысль. Не отпущу. А в груди комом стоит опасение, что утром все разрушится словно карточный домик.

Всю жизнь гулял направо и налево, и считал, что секс без обязательств — это круто. Покувыркался, встал, отряхнулся и пошел дальше. Здорово, и никакой головной боли. Но не с Кристиной.

С ней другого хочу. Засыпать вместе, просыпаться, строить планы на выходные, гулять под дождем. Глупостей хочу, и вместе с тем, чтоб все серьезно было. Будущего с ней хочу.

Она во сне чуть возится, прижимается ко мне ещё сильнее, и снова как мороз по коже проходит.

А что все это для нее? Так достал, что решила, фиг с тобой, давай попробуем, скуки ради, а потом ты от меня отвалишь? Приятный эпизод? Зарядка для блеска глаз? Что?

У нее ведь хр*н какой-то есть. Тот самый, с которым в кино ее видел. Они выглядели так, словно давным-давно вместе. Черт, как все запутано!

Не удержавшись, крепче прижимаю ее к себе, целую в макушку.

Не отпущу.

Кристина что-то пробубнила, уткнувшись мне носом в шею, а потом снова затихла. Спи, девочка моя, спи.

Сам заснул, когда на часах шесть утра было, все это время гоняя в голове произошедшее, слушая ее дыхание и пытаясь понять, предугадать, что будет дальше.

Проснулся оттого, что шее щекотно было. Сонно отмахнулся, но не помогло. Приоткрыл один глаз, и сначала вообще не понял где я, и что вокруг творится. Комната светлая, просторная, кровать. Хм, мило.

И тут водопадом обрушиваются воспоминания о прошедшей ночи, резко поворачиваюсь и замираю. Не сон.

Тинка лежала рядом, на животе, упираясь на один локоть. Второй рукой держала прядь своих светлых, мягких как шелк волос, и водила ей по моей шее. Присмотрелся к ней, вроде сожаления в глазах нет.

— Привет, — голос с утра такой, что самому себе слух режет.

— Привет, — ответила она, улыбнувшись.

Дышать забыл как. Моя улыбка. Ни для кого-то, а для меня. Смотрю на нее и пошевелиться не могу, все кажется, что сейчас спугну, и сбежит от меня по старой привычке.

Любуюсь ей, ещё теплой ото сна, чуть растрепанной, но такой бесконечно милой сердцу. Люблю ее больше жизни.

— Как спалось? — интересуется Кристинка, скользя взглядом по моей груди.

— Отлично, — не стал говорить, что полночи глаз не мог сомкнуть, все о нас думал.

— И мне, — потянулась, с видом довольной кошки, потом хитренько так, подленько ухмыльнулась и рывком, так что даже не успел отреагировать, сдернула в сторону смятую простынь.

Откровенным взглядом изучает мое тело, медленно, не скрываясь, похотливо, и оно моментально откликается.

Секунды хватает на то, чтобы подмять ее под себя, перехватить одной рукой тонкие запястья. Замираю, разглядывая ее при утреннем свете. Она играет, закусывает губу и начинает медленно, откровенно тереться о мое тело. Между нами простыня, которую она успела накинуть на себя, но я сквозь нее чувствую насколько она горячая.

Белокурые волосы разметались по подушке, губы припухшие, ярко-алые, после того, как я жадно терзал их ночью, на нежной коже отметины, поставленные в пылу страсти. Вся такая мягкая, податливая, желанная.

Смотрит на меня своими невероятными глазищами. Голубыми, с карими крапинками, и сколько не ищу, не вижу в них привычной холодности.

Может, у нас все-таки есть шанс? Спрашиваю сам себя в три тысячи пятый раз. И хочется в это верить…