Кровосмешение (СИ) - Агафонов Андрей Юрьевич - Страница 5

— Нет, но Алиса мне сделала справку. Так что я в общих чертах…

— В общих чертах интересно вот что. Солнечный день, тепло, множество людей. Каждый — целый мир, каждый о чем-то мечтает, строит планы на завтра. Его любят, его ждут, он примерно представляет, что будет через пять или десять лет. Знаете, кадровики любят такие вопросы задавать — кем вы видите себя через пять лет? И каждый действительно кем-то видит себя. И вдруг что-то идет не так, что-то сдвигается, несколько неотвратимых движений людей, машин и воздуха, как будто палочку выбили или стену убрали — и человек умирает. Как будто в этом солнечном дне, прямо в воздухе, прямо в небе, вдруг открылась черная сырая яма. Гнилью повеяло. И человека — не стало… И все, кто его знал, вдруг оказались с пустыми руками. Вот только что он был у них в руках — и его нет, совсем нет. Нет счастья, нет тепла, ничего. Яма.

Вы мне очень симпатичны, Евгений Юрьевич. И я бы не хотел, чтобы такое случилось с вами.

Ответил на ваш вопрос?

Евгений Юрьевич сидит за столом бледный как смерть.

— Я позвоню, — говорит Логан и выходит вон.

ГЛАВА 7. НАС МАЛО, НАС АДСКИ МАЛО!

«Нами правят не политики. Мэр и губернатор — это ширма. За ними стоят другие, и эти другие — не человеческие существа. Они сильнее, быстрее. Дольше живут. Их нельзя ранить, только убить. Их надо убивать».

— Очаровательно, — Логан отходит от монитора. — И после этого взяли и убили Мамедова.

— Это неизвестно, — говорит Алена.

— Уже известно. Все это мне не нравится. Помнишь, мультфильм такой был? Все это мне не нра-авится… Не нравится мне все это… А кто-нибудь видел полный вариант?

— Нет, я тебе скопировала и стерла исходники.

— Хорошо. Может, Мищенко показать? Пусть обосрется…

— Да ты его и так уже запугал.

— Нда, ндаа… Не нравится мне этот Крылов. Он слишком много знает! Ха-ха-ха.

— Милый, я так люблю, когда ты в хорошем настроении. Ты такой солнечный.

— Дошутишься у меня! — Логан хватает Алену за волосы, притягивает к себе и крепко целует в губы. — Знаешь, почему я люблю Россию?

— Почему?

Потому что здесь никакой Крылов до меня не допрыгнет. Пока три поста с охраной не пройдет и в партию не вступит.

Солнечный полдень. Во дворике двухэтажного деревянного барака, выкрашенного ярко-зеленой краской, играют дети. Возятся в лужах, лепят фигурки из мокрого песка, что-то лепечут. Из дощатой постройки во дворе восстает фигура алкаша. Алкаш выбредает на свет, наблюдает за детьми, умиленно щурится. Мимо по улице пролетает мальчик на велосипеде, звеня в звонок.

В дверях Алена сталкивается с Верой. Вера деланно шарахается, Алена нежно улыбается. Войдя, Вера многозначительно прохаживается за спиной у Логана.

— Как дела в институте? — спрашивает Логан.

— Прекрасно. Много новых друзей. У меня появился мальчик.

— Хороший?

— Тебе не покажу.

— Значит, хороший. А что вообще происходит?

— Очень много болтают всякой ерунды.

— Например?

— Например, — Вера вздыхает, — что кругом вампиры, они нами правят, пьют кровь детей…

— Ничего нового, в общем.

— Да, но просто ВСЕ об этом говорят. И везде. У нас в группе пара придурков строят из себя вампиров. Типа, бойтесь нас! Над ними все ржут. Но я не понимаю. Ведь ты один? Ты и… она.

— Был еще один, его убили.

— А тебя не убьют?

— А почему ты не спросишь: «А ее»?

— Да ну тебя!

— В общем… Есть и другие. И не все мы дружим.

— Здесь? Здесь есть другие?

— Не знаю. Мне пора, Верочка. Ты вечером у себя или здесь?

— Еще не решила. Мы с Мишей пойдем на одну тусовку. Пафосную. Бр-р. А потом не знаю.

Мы с тобой незнайки, да? — Логан ласково улыбается.

Вера грустно улыбается в ответ.

В белом ренжровере с занавесками на окнах, поглядывая в зеркало заднего вида, скучает за рулем молодой парень с короткой стрижкой. По радио хриплым дребезжащим тенором повествуют о судьбе какого-то парнишки:

Жених был бледен, молчалив

Смотрел с холодным безучастьем,

Как на один хмельной мотив

Все молодым желали счастья…

Парень омрачается. Мимо проносится мальчик на велосипеде.

В окне мелькнул фаты дымок

В дорогу дальнюю прощаясь.

Те, кто ещё держаться мог,

Махали вслед, слегка качаясь.

Передняя дверь резко распахивается:

— Всем лежать мордой в пол!

— Да бля… — подскакивает Николай. — Олег Евгеньевич! Как вы так подкрадываетесь всегда!

— Поехали, поехали. Спецназ, Коля, спецназ!

Николай рвет с места так, что ренжровер почти подпрыгивает.

— Письмо пришло лишь через год, — сообщает хриплый трагический тенор. — Роднёй заполнен дом весёлый. Отец торжественен и горд, но замирает изумлённый.

— Коля! — морщится Логан! — Ну что это!

А больше нету станций, Олег Евгеньевич! — оправдывается Николай. — Одна осталась!

Специально для вас, водителей?

Николай будто случайно задевает ручку громкости.

— Молчит отец, — гремит радио. — «О чём письмо? Ну, не томи, что там в конверте?» И глухо, словно бы само…

Солист переходит с пения на мрачную декламацию:

«Здесь счастья нет. Лишь тьма и ветер.»

Следует пронзительное соло на клавишных. Логан морщится, но ничего не говорит. Ренжровер мчится по пустынным улицам.

Вечереет. На фоне синего неба мелькает черный силуэт крысы. Он огромен. Крыса замирает и поднимает морду вверх. Она кажется одинокой и свободной. Напротив многоэтажных руин недостроенного крайкома, заросших сорняками и заваленных мусором трех поколений, горит и шумит помпезное, но несколько хлипкое здание Выставочного центра «Сибирь-матушка» имени Акопяна. Камера стремительно проносится сквозь стеклянные двери-вертушки, еще оклеенные крест-накрест розовой лентой, сквозь мышами попискивающие металлоискатели с силуэтами-мишенями охранников по бокам, мимо киосков с сувенирами из лыка, малахита и воска, торгуемыми под брендом «Счастье лоховское», сквозь кафе, где одинокий меценат доедает одинокий бутерброд ценой и размером с айфон, в эффектно принаряженный красными и синими лентами и шариками зал, где на фанерном помосте, обтянутом практичным серым дерьмом, высится красная трибуна, а за ней пузырится известный в городе шоумен Авдей Копейкин, излучающий шарм и теплоту каждой складочкой своего давно не стиранного плюшевого пиджака. Напротив, на пластмассовых стульях разных цветов, расположилась региональная элита, окруженная студенческой массовкой.

— Напоминаем вам, — сообщает аукционист в микрофон так интимно, словно с микрофоном и разговаривает, — что все средства, собранные в ходе этого аукциона, будут направлены на спасение детей, оставшихся без родителей во время гражданской войны. Итак, имею честь представить вам очередной лот, который любезно предоставила нам супруга владельца сети супермаркетов сантехники «Мойдодыр» Людмила Отпетая.

На стене за головой Авдея загорается слайд с фотопортретом Людмилы в строгом черном костюме и многослойном мейкапе.

— Это комплект престижного нижнего белья известной фирмы «Агент Провокатёр» изысканных оттенков, — громко и торжественно объявляет Копейкин, — Состояние — идеальное!

Зал дружно вздыхает. На экране теперь — девушка в красном лифчике и легкомысленных трусиках, красных с черными кружевами, даже отдаленно не похожая на Людмилу.

— И начальная цена лота — десять тысяч рублей! — в экстазе Авдей бьет молотком по подставке.

— Это что, — Вера, сидящая в заднем ряду, в ужасе поворачивается к Михаилу, — уже кто-то носил?! И они это продают?!

— Это же аукцион! — смеется Михаил. — Ты вообще слушала, что он говорил?