Экспедиция идет к цели
(Приключенческая повесть) - Колесникова Мария Васильевна - Страница 18

Всякий раз, увидев плиту, испещренную древними знаками, или же статую Будды, высеченную в скале, обелиск или субурган, Пушкарев невольно останавливался. В горах близ Улан-Батора он встречал наскальные рисунки каменного века, древнетюркского и древнемонгольского времени. Но попадались и такие, которые невозможно было отнести ни к одной из названных групп — они словно бы свидетельствовали о неких цивилизациях, неведомых современному человечеству.

Обследовать ледяную пещеру решили после вечернего чая. Идти к ней придется по узкому и глубокому каньону, у входа в который они и остановили машину. Это был вход в неведомое, в неисследованное…

— Расщелина, по всей видимости, появилась после давнего землетрясения. Оно и раскололо гору надвое. Вам, Александр Сергеевич, представляется исключительная возможность исследовать гору в разрезе, — сказал Сандаг.

— Да мне прямо-таки не терпится приняться за дело! На склонах я вижу отверстия: должно быть, пещеры. И среди них та, где каменная богиня…

— Найти изображение ящера намного важнее. А если хотите знать, не верю я этому типу: все это он слышал от кого-нибудь, да напутал. Далась вам каменная богиня!

— Но вечный огонь на алтаре…

— Да я в разных местах слышал нечто подобное. Если верить всем этим россказням, то во всех пещерах или груды сокровищ лежат, или статуи необычайной высоты, или же пещера обязательно ведет в мифическую «страну света» Шамбалу, где отсиживается великий Гэсэр-хан. А исток легенд один: караванщики, побывав в соседнем Китае, в Датуне, слышали рассказы о знаменитых Юньганских пещерах, где сохранились колоссальные статуи будд, сделанные искусными скульпторами полторы тысячи лет назад. Или вот — пещеры Могао близ Дуньхуана. В течение девятисот лет никто не подозревал об их существовании. Почти тысячу лет назад монахи, спасаясь от ужасов бесконечных войн, замуровали эти пещеры, оставив там около тридцати тысяч картин в свитках, священные книги, статуи. И лишь в 1900 году некий Ван, остановившись на ночлег в горах, обнаружил тайник. Потом нагрянули иностранные археологи и предприниматели и вывезли сокровища. Так они и рассеяны по всему свету. К этому делу приложил руку и небезызвестный бандит от археологии и палеонтологии Карст, международный авантюрист.

— А как же вечный огонь перед статуей?

— Вам-то как геологу положено знать, что Синьцзян и те места, о которых я упомянул, находятся в нефтяном районе. Там и нефть, там и газ. В Монголии не может быть вечного огня, так как нет промышленных запасов нефти, да и вообще на монгольском плато, как считают ученые, нефти нет и быть не может.

— Почему?

— Мы с вами находимся на первоматерике, где до сих пор прямо на поверхности находят отпечатки лап динозавров. Нефтяная полоса, тянущаяся от Сахалина через Иран до Румынии, лежит намного южнее.

— А я в этом не совсем уверен. Нефть находят и на Урале и в Сибири.

— Но почему-то не добывают.

— Еще будут добывать.

— Сдаюсь. Но за монгольское плато все-таки ручаюсь. Хотите пари?

— А что с меня взять?

— Значит, уверены, что проиграете?

— Это еще ровным счетом ничего не значит. Мне нравится ваша трубка с перламутровым мундштуком.

— Найдите в Монголии нефть, и вы получите трубку. Даже если уголь найдете, все равно отдам. За горючие сланцы готов отдать. Найдите хотя бы что-нибудь.

Они рассмеялись.

Место для ночлега Жадамба выбрал не очень уютное, но приходилось мириться. Палатку раскинули у каменной стены. Глубокое ущелье сквозило синим туманом.

На закате, сидя у костра и попивая чай из узорных пиал, они любовались игрой красок. Теснина переливалась пурпурно-красным и зеленым полымем, отдельные скалы тлели малиновыми и темно-сиреневыми огнями. Другие были иссиня-черные. Пушкарев жалел, что рядом нет Вали. Ему хотелось поскорее попасть в пещеру и там, при свете электрических фонарей, зарисовать загадочные письмена, пока еще не известные цивилизованному миру. Возможно, сообщение о знаках произведет фурор в науке: ведь до сих пор ведутся споры, обитал или не обитал человек в Гоби в древности. Как бы там ни было, но записки Пушкарева обогатятся еще одним открытием, приобретут особый привкус необычности. И когда он вернется в Москву…

Шофер Аракча, намаявшись за день, после чая залез в кабину грузовика и сразу же забылся тяжелым сном.

— Я тоже накрутился, хочется прилечь, — сказал Жадамба. — До сих пор тошнит от бензина. Рисунки вам покажет табунщик.

Надели теплые вещи, захватили термосы с горячим чаем: исследование пещеры могло затянуться на несколько часов. Только табунщик был в своем обычном замызганном дэли[29] и в помятой шляпе с большими обвисшими полями. Он захватил бурдюки с кумысом и, наказав Жадамбе присматривать за лошадьми, повел ученых к пещере.

— Не особенно торопи ученых людей! — крикнул ему вслед Жадамба. — Покажи знаки Гэсэра и ледяной дворец. Вот, чтоб не скучал, возьми от меня. — И он бросил табунщику пачку табаку.

…Скалы над головой сужались всё больше, и наконец осталась лишь полоска темно-синего неба. Пушкарев шел вслед за табунщиком и освещал дорогу электрическим фонариком. Идти было легко. Сумрачная глубь ущелья манила, затягивала.

Они едва протиснулись в узкое отверстие — и сразу очутились в пещере. На них дохнуло могильным холодом. Чистый, прозрачный лед под ногами зеленовато искрился.

— А где рисунки и знаки? — спросил Сандаг.

Табунщик протянул руку в глухую темноту:

— Там. Долго идти надо.

— Веди.

На них были шерстяные свитеры, шапки, сапоги с портянками, и все-таки очень быстро руки и ноги окоченели. У Пушкарева зуб на зуб не попадал.

Табунщик уводил их все дальше и дальше.

— Здесь был каток первобытных людей, — пошутил Сандаг. — Хорошо, что прихватили термос с горячим чаем.

Наконец они очутились в огромном зале, стены которого были покрыты непонятными знаками и многочисленными рисунками. Тут были изображения коней, верблюдов, ланей, диких козлов, бегущих охотников.

— А где же драконы? — строго спросил Сандаг у табунщика. — В другом зале? Веди нас туда.

Табунщик переминался с ноги на ногу.

— Я не знаю, о каких драконах толковал тот человек, — сказал он. — Я же говорил, что никогда не смотрел на рисунки, боясь ослепнуть. Тут живут бириты.

— А ледяной дворец Гэсэр-хана существует?

— Да, дарга.

— Веди!

Шли по узкому естественному коридору, который внезапно как бы раздвинулся — и они застыли в немом изумлении: подземная пустота, куда можно было вместить все гигантские храмы мира, была заполнена ледяными колоннами, ажурными арками, хрустальными башнями— сверкающий всеми огнями фантастический город, молчаливый, холодный, оцепеневший навеки и в то же время струящийся, оживающий от малейшего лучика.

Такого ледяного грота им еще не приходилось видеть.

— Не заговори мы о пещерах, возможно, так и не увидели бы всю эту красоту! — горячо воскликнул Пушкарев. — В конце концов, обойдемся и без драконов.

Нечто нереальное было в архитектуре ледяного грота, словно сотканного из миражей. Даже пронизывающего холода сейчас они не замечали. В благоговейном молчании возвращались к выходу из пещеры.

Очнулись от своего забытья, когда услышали пронзительные крики, гулко перекатывавшиеся под сводами пещеры.

— Кто-то зовет на помощь! — громко сказал Сандаг. — Побежали!..

У выхода из пещеры, возле бурдюков с кумысом, они увидели Аракчу. Шофер трясся всем телом.

— Что случилось?! — Сандаг схватил его за плечи.

— Там, возле машины…

— Говори, говори!

— Приехали пастухи объединения, пять человек, навалились на Жадамбу, связали его ремнями. А мне сказали, чтобы вас позвал.

— А почему связали Жадамбу?

— Не знаю.

К машине они бежали во весь дух. Первое, что увидели, — лежащего у костра, связанного по рукам и ногам Жадамбу. Вокруг стояли артельные пастухи с длинными арканами.