Дама со стилетом
(Роман) - Лович Яков - Страница 8

Письмо было написано умело, насыщено красивыми фразами и поэтическими образами. Он жаловался на одиночество, на серую, скучную жизнь, на отсутствие человека, с которым он мог бы делиться своими мыслями, на усталость жить.

В конце письма он говорил, что у него нет никаких скрытых мыслей, что намерения его чисты и благородны и я могу им вполне верить. Он приглашал меня прийти вечером в кино «Нанкин». Письмо было подписано: В. Лямин.

Как все это было трафаретно, банально! Но тогда я была так наивна, мне так хотелось беседы, хорошей, чистой беседы. Я долго думала, несколько раз меняла решения — и все же пошла на свидание.

Кто и за что осудит меня?

Глава 10

ЦИНИЧНОЕ ПАРИ

Блондинка с вызовом посмотрела на своих слушателей.

Кросс угрюмо слушал эту повесть, сгорбившись и скрестив руки на груди. Горин беспокойно смотрел на блондинку. Он чувствовал, что она враждебно настроена к покойному Лямину и ждал, что Ира откроет какие-то новые, закулисные стороны жизни Лямина.

Ему было неприятно, что его любовь и уважение к Лямину могут быть поколеблены этим рассказом.

Горин поймал себя на том, что искренность этой женщины невольно подкупает его и образ его покойного друга начинает приобретать какие-то новые, незнакомые и неприятные черты.

Он знал, что Лямин вел рассеянный образ жизни, но всегда считал его образцом порядочности и джентльменства. В тоне блондинки ярко сквозили ненависть и презрение — они нарастали крещендо и должны были вылиться в каком- то взрыве, в каком-то ужасном финале рассказа.

И Горин со страхом ждал этого финала, так как верил блондинке и понимал, что от нее теперь зависит восстановить или окончательно рассеять бледнеющий ореол убитого друга.

— Простите меня, — продолжала блондинка, — за мой бессвязный рассказ: я пьяна, совсем пьяна — от вина и воспоминаний. Может быть, я наскучила вам? Кому интересны эти воспоминания? Кому интересно слушать о таком скучном мещанском романе? Ах, вы считаете, что не скучно? Ну хорошо, я продолжаю.

Я подошла к «Нанкину», в котором мы должны были встретиться, и остановилась с бьющимся сердцем, думая — войти или не войти? Чем я рискую? Ничем! Всегда можно найти пути к отступлению.

Я вошла — Лямин ждал меня с билетами. Он подошел ко мне со своей чарующей улыбкой, поздоровался, назвав свою фамилию, — и через четверть часа я чувствовала себя с ним вполне свободно, как будто мы были знакомы годы.

Он обладал необыкновенной способностью расположить в свою пользу. Он подкупал искренностью, задушевностью, чуткостью. Я никогда не была так весела и оживлена, как в этот вечер.

На экране шла какая-то американская драма, но мы почти не обращали внимания на картину. Около нас было пусто и мы, никому не мешая, могли разговаривать.

Лямин живо, остроумно, весело рассказывал о своих многочисленных заграничных поездках, о житейских впечатлениях и встречах. Я не могла оторваться от его лица, — смуглого, живого при свете и бледного, таинственного, когда потушили электричество.

Его глаза блестели в полумраке, тонкие пальцы нервно комкали кинопрограмму. Он был насыщен силой, жизнью, странным обаянием. Я чувствовала, что бесповоротно увлеклась им, сразу, с первого вечера знакомства.

Сеанс кончился и мы пошли к выходу из кино. И здесь, в фойе, я получила первое предостережение, первую угрозу, которых тогда не поняла и не приняла на свой счет.

К Лямину подошел пьяный господин. В нем я узнала того покупателя, с которым Лямин пришел впервые в магазин, где я служила. Этот человек приблизился с хитрой, противной улыбкой, притронулся небрежно к шляпе и, глядя на меня, сказал Лямину:

— Поздравляю, поздравляю, Виктор Николаевич, ты энергично взялся за дело. Я, кажется, почти проиграл… Поздравляю…

Лямин надменно посмотрел на него и сухо проговорил:

— Я вас не понимаю… О чем вы говорите?

— Не понимаешь?

Пьяный грубо, нагло рассмеялся.

Лямин быстро взял меня под руку и мы вышли на улицу.

— Пьяный дурак! — пробормотал он и сейчас же извинился передо мною за эти слова и, вообще, за всю сцену с пьяным в кино.

Мы стали встречаться с Ляминым каждый вечер.

Я боялась за свою репутацию недотроги и «шанхайской сенсации», а потому наши встречи обставлялись тайной по мере возможности.

Легко предсказать, к чему мог привести такой роман между неопытной, идеалистически настроенной девушкой и таким блестящим, опытным и интересным человеком, каким был Лямин. История старая, как мир. Я отдалась ему…

Не стану говорить об этом…

Потом встречи… встречи, свидания, любовный угар. «Фарреи», «Сирое», танцы на крыше «Парк-отеля», «Аркадия», «Ди-Ди», «Катэй-тауэр», «Амбассадор» и так далее.

Я забыла свою репутацию недотроги, «шанхайской сенсации», я не боялась уже сплетен и гордо появлялась с Ляминым в опере, в кино, дансингах и ресторанах.

В магазине, где я служила, меня встречали с насмешливыми улыбочками, значение которых разгадать было нетрудно. Люди счастливы, когда кто-нибудь поскользнется и полетит в тину, в которой сидят и они сами. Теперь на меня смотрели легко, возобновили приставания.

Ореол «сенсации» рассеялся навсегда.

Как-то раз ко мне пристал тот субъект, который пришел впервые с Ляминым и магазин, а потом вязался к Лямину в «Нанкине».

Он был опять пьян и делал мне гадкие предложения. Я наговорила ему дерзостей. Тогда, со злой усмешечкой, он вытащил из кармана какую-то бумажку, протянул ее мне и сказал:

— На днях мы кутили с Ляминым и я заплатил ему ту сумму, которую проиграл. Мои пьяные приятели развеселились и заставили Лямина выдать мне расписку в получении денег. Не желаете ли прочесть?

Я машинально взяла эту бумажку, а он ушел с довольной улыбкой.

Я ношу эту записку с собою всегда, как первый страшный урок, полученный мною в жизни. Вот она — прочтите.

Блондинка в изумрудном платье вынула из сумочки смятую бумажку и протянула ее Кроссу и они прочли:

«Настоящее пари заключено между В. Н. Ляминым и К. С. Галлом в том, что Лямин обязуется в течение месяца с сего дня овладеть девицей, известной всем свидетелям пари под кличкой „сенсация“. Пари заключено на 200 долларов».

Дальше следовали подписи Лямина, Галла и свидетелей. Ниже стояла приписка:

«По представлении В. Н. Ляминым всех неопровержимых доказательств, жюри признало, что пари выиграно им, а потому К. С. Галл повинен уплатить В. Н. Лямину 200 долларов».

Еще ниже стояла подпись Лямина под текстом расписки в получении 200 долларов.

Глава 11

ПОСЛЕ УГАРА

Горин с ужасом прочел бумажку.

Сомнений не было: подпись и приписка к этому отвратительному, циничному, ужасному документу были сделаны рукою Лямина.

Волна возмущения, гнева, презрения овладела Гориным и он поймал себя на мысли, что в душе обозвал покойного друга подлецом.

Кросс равнодушно, спокойно изучал бумажку, прищурив глаза.

Блондинка закрыла лицо руками и с минуту сидела неподвижно, снова переживая отвратительное оскорбление.

Потом приложила платок к глазам и полушепотом, с глубокой горечью в голосе продолжала:

— Как описать вам мое состояние, когда я прочла эту бумажку? Я стояла на улице, прислонясь к стене какого-то дома.

Кругом гудел город, огромный город с миллионным разноязычным населением. Шныряли автомобили, суетились прохожие, занятые своими делами. Толпа… бездушная, холодная, жестокая толпа…

Кому интересна была трагедия, которая так внезапно разразилась надо мной? Кому интересно было, что целый океан горя, отчаяния и обиды обрушился на меня, затопив мою душу, закрыв от меня солнечный свет и все радости жизни?