Дама со стилетом
(Роман) - Лович Яков - Страница 17

Она задумчиво смотрела вдоль реки — туда, где сумерки уже накладывали синие тени на грязно-желтые воды Вампу.

На некоторых кораблях зажглись огоньки. На американском миноносце проиграли какой-то сигнал — видимо, зорю.

Горин схватил леди Ю за руку.

— Скажите мне, умоляю вас! — горячо прошептал он. — Кто же, кто убил Лямина? Я никому не открою того, что вы мне скажете. Я хочу знать правду! Неужели вы не скажете мне, кто сделал это страшное дело? Неужели ваша маленькая ручка нанесла смертельный удар Лямину? Неужели вы повинны в убийстве человека? Что заставило вас убить Лямина? Ведь вы… вы убили Лямина! Не скрывайте этого, я чувствую, что это вы, вы, вы! Скажите мне… сознайтесь!

Леди Ю смертельно побледнела и страшными глазами смотрела на Горина.

— Не я… не я… — шептала она. — Оставьте меня!.. Я сама теряюсь в догадках, кто сделал это страшное дело… Я не виновна… Не мучайте меня… молю вас…

Но Гориным овладело страстное желание узнать правду во что бы то ни стало.

Он чувствовал, что леди Ю в таком состоянии, что от нее сейчас легко вырвать тайну.

Он видел, что какая-то борьба происходит в ее душе, что признание готово сорваться с ее губ.

Ему было страшно это признание, он боялся его, но какая-то сила толкала его и заставляла добиваться правды.

— Откройтесь мне! Меня мучает эта загадка, скажите мне правду, леди Ю! Вы убили, да? Ведь все говорит против вас. Особенно теперь, когда вы проговорились, что Лямин — ваш муж, что вы ненавидели его. Вас видели, когда вы шли к Джессфильд-парку, вы объяснялись с ним о чем-то, вы умоляли его… Ваш голос запомнил Кросс, который встретил вас и Лямина в эту минуту. Это удивительная случайность, но именно случайности всегда наводят на подозрения. Лямин говорил мне перед тем, как поехать к вам на свидание, что имя женщины, с которой он должен встретиться, — Юдифь. А ваше имя… ваше имя — Юдифь! Вы угрожали Лямину в кабаре… вы странно вели себя по отношению к Ире, которая была так оскорблена Ляминым.

Еще одна деталь. Вы помните, как Кросс просил вас в «Рамоне» написать ему какое-то стихотворение Оскара Уайльда. Вы это сделали на бумажной салфетке. Мы рассмотрели ваш почерк в коридоре кабаре. Это тот самый почерк, которым была сделана надпись на носовом платке на месте убийства.

А эта надпись на платке? Раз вы так хорошо знали меня, вернее, мою душу, как вы только что мне рассказали, то разве нельзя допустить, что вы по какой-то причине, вероятно, шутя, написали, что клянетесь меня любить?..

Все это говорит против вас, леди Ю. Я не понимаю только, как хватило у вас силы волн сейчас же после убийства приехать в «Рамону» веселиться. У вас очень крепкие нервы… вы железный человек. Вы можете убить. Нет, леди Ю — вы, вы убили Лямина. Вы не посмеете теперь отрицать это! Вы убили!..

Леди Ю вздрогнула, опустила плечи, уронила голову.

Прошептала:

— Вы правы… Я убила Лямина…

Глава 24

СМЕРТЬ «ГИКА»

Стемнело…

На Банде ровным строем вытянулись огоньки фонарей. Моторная лодка резала потемневшую воду и белая пена расходилась ровными полосами направо и налево.

Темная громада Бродвей Мэншион четко вырисовывалась на небе. Вниз по Вампу, медленно набирая ход, уходил большой военный корабль, дымя бурыми клубами дыма и выпуская из труб миллионы искр.

Подул свежий ветер. Горин поежился — от сырой прохлады и волнения — и посмотрел на леди Ю.

Она сидела неподвижно, склонив голову на руки и глядя в воду. В ее фигуре было столько безнадежной усталости, надломленности, что волна теплого сочувствия затопила мгновенно душу Горина.

Он осторожно прикоснулся к ее руке.

— Милая Ю! Позвольте вас так называть… Если бы вы знали, как я вам предан. Вы несчастны… это проклятое дело измучило вас… бедная! Я хотел бы только, чтобы вы знали, что я — ваш всегда, несмотря ни на что. Я отдаю вам свою душу, я буду вашим рабом, пажом всю жизнь. Я никогда ни словом, ни звуком не напомню вам о том, что произошло… Я не знаю причин, которые толкнули вас на убийство и не хочу их знать. Все пройдет, вы забудете эти проклятые дни и начнете новую жизнь.

Леди Ю медленно, отрицательно покачала головой.

— Нет, Андре… Я не мшу забыть… никогда не забуду. Мне тяжело говорить об этом, но дело не только в убийстве. Есть еще одна, самая главная причина, которая закрыла от меня все радости жизни… Когда-нибудь я расскажу вам об этом. Видите ли, у меня есть большое горе. Оно всегда со мною, оно ни на минуту не покидает меня, оно свалилось на меня, как страшная, могильная тяжесть… Я никогда не сброшу этой тяжести… это не в моих силах… не в моей власти.

Я пыталась забыться… я пила… танцевала… кто-то учил меня даже прибегать к кокаину… И все это за короткое время… за эти дни моей жизни в Шанхае. Я надеялась, что найду способ забыться. Но ничего не вышло. Мое веселье было искусственное… через силу. В моих танцах было безумие отчаяния, усталость… я не молода… каждая моя улыбка, каждая шутка стоила мне адских усилий.

Нет, милый Андре. Вы мне очень нравитесь, вы не испорчены, вы настоящий джентльмен в самом лучшем смысле этого слова, но я не для вас… Я — мертвая. Не удивляйтесь, милый Андрей, но во мне все умерло. Я могу смеяться, кокетничать с вами… но все это маска, под которой другое лицо. Я измучена, устала жить, во мне все умерло.

Она опустила руку за борт лодки — в темную воду.

— Скажите мне, Ю, — проговорил Горин, — что удерживает вас здесь, в Шанхае? Почему вы не бежали отсюда, с места, где произошла трагедия? Скажите мне также, что значит ваше свидание с Ирой? Я видел вас вместе, когда вы в автомобиле уезжали куда-то из Метрополь-отеля.

— Вы узнаете скоро все, — ответила леди Ю. — Я не могу сейчас говорить об этом. Это так тяжело, Андре, так тяжело…

Она зябко повела плечами.

— Едем… стало холодно…

Они вернулись к пристани и Горин усадил леди Ю в автомобиль.

— Не провожайте меня, Андре… Я хочу побыть одна…

— Когда же я вас увижу, Ю? — спросил Горин, не отрываясь от ее лица, измученного, бледного, как гипсовая маска.

Она задумалась, отвернувшись, потом ответила:

— Дня через два… не раньше… Я хочу обдумать все, привести свои мысли в порядок. Я позвоню вам в контору или пришлю записку.

Она подала ему руку. Долго неподвижно смотрела на него. Сказала каким-то особенным, поразившим его тоном:

— Милый Андре! Вы не забудете меня? Я чувствую, что вы любите меня. Ведь вы почти признались в этом. Не нужно этого, мой мальчик. Это невозможно, я не могу ответить на ваши чувства. Когда-нибудь я скажу вам, почему. Я прошу вас только верить мне и сохранить обо мне теплое воспоминание. А я… я никогда не забуду вас…

— Что это значит? — взволнованно спросил Горин. — Вы что-то задумали, Ю. Вы пугаете меня!

— Нет, не бойтесь, ничего я не заду мала. Через два дня мы увидимся. До свидания.

Горин долго стоял и смотрел вслед огоньку, который мелькал позади автомобиле. Огонек все уменьшался, колеблясь и подпрыгивая. Потом исчез за углом.

Смутная тревога овладела Гориным. Пришла мысль, что и леди Ю может исчезнуть из его жизни, как этот мигающий огонек.

Когда Горин вернулся домой, он застал у себя Кросса. Финн сидел в облаках табачного дыма, держа сигаретку в крепких прокуренных зубах.

Он проницательно посмотрел на Горина и процедил:

— Итак, что дало вам свидание с леди Ю? Что вы узнали?

Горин раздраженно бросился в кресло и пробормотал:

— Я думаю, что она тут не при чем. Мы ошиблись, Кросс. Это дело не ее рук… Я отказываюсь ее преследовать. Союз «ГИК» больше не существует…

Кросс насмешливо посмотрел на Горина, свистнул и улыбнулся.

— Так я и знал! Вечная история! О, женщины!