Дурашка в столичной академии (СИ) - Свободина Виктория - Страница 31

— Амалета, уже довольно поздно, не хочу вас стеснять своим присутствием, — декан, как я и опасалась, засобирался.

Хотя, «собираясь», мужчина все больше на декольте моего красного платья задумчиво поглядывает. Предложи я сейчас профессору остаться еще — это явно будет воспринято неправильно.

— Могу я у вас еще кое-что спросить?

— Да, Амалета?

— Я бы хотела качественно улучшить охранную систему моей комнаты. Как считаете, это возможно, или уже достигнут максимум?

Гийон явно удивился моему вопросу. Наверняка гадает, зачем мне такая защита, но, тем не менее, без лишних вопросов вглядывается с прищуром в стены и потолок.

— Отличная защита, причем не совсем стандартная для здания. Вы дополнили? Вас что-то конкретное интересует? Или… кто-то беспокоит?

— Ничего конкретного, но мало ли.

— Тогда не могу ничего сказать, лучше по этому вопросу с Астаном проконсультируйтесь, у него в друзьях глава службы безопасности королевства, вот там наверняка подскажут. Единственное, если против кого-то конкретного нужна защита — другой вопрос. Здесь я знаю несколько эффективных методов усиления. Только проблема в том, что нужна будет частичка того, против кого строится защита.

О, значит, как и на артефакт, на охранную систему помещения можно повторить защиту от дракона. Пока данный вид защиты показал себя хорошо. Придется сознаваться, похоже, если хочу хорошо спать в одиночестве.

— А вы можете сейчас сделать защиту от определенной персоны?

— Конечно, если у вас есть волос или еще что-то…

Декан не договорил, потому как заметил, как я споро снимаю браслет, вытаскиваю и открываю одну из его бусин, внутри которой серый порошок.

— Вот частичка. Я отсыплю немного. Усильте, пожалуйста, охрану.

— Могу я поинтересоваться, чье это, хм… добро?

— Рэйгена Харта, — тихо произношу я, с опаской косясь за окно.

Севридж нахмурился.

— Я так понимаю, он вас действительно серьезно донимает?

Безмолвно кивнула. В руках Гийона засветились магические линии, он приступил к процессу усиления охранной системы.

— Я, пожалуй, подобную дополнительную защиту на весь корпус наложу. Нечего ему здесь бывать.

— Скажите, а это правда, что на него никак не повлиять?

— Это, возможно, и вправду будет непросто. Все-таки мы имеем дело даже не просто с драконом, а лордом.

— Что значит этот титул у драконов?

— У драконов основная власть — это совет, но есть и семья лордов. Верховный лорд, формально, — глава этого совета, но, как правило, в дела совета не лезет, ему это не интересно. Однако если встает действительно серьезный вопрос, например, решение о начале войны, последнее слово всегда за верховным лордом. Рэйген лорд, сын верховного и единственный наследник. Амалета, вы побледнели, — декан всерьез обеспокоился.

— Нет-нет, ничего страшного.

Все ужасно! Только сейчас до меня в полной мере дошло, кого я оскорбляла своим невниманием. Чуть ли не в форточку прогоняла залетного чужестранного принца. Ну или лорда. Еще и покушение саламандрой организовала. Да меня только за это уже могли в тюрьму упечь, пожелай того дракон. И самое плохое, что, как я теперь понимаю, Рэйгену действительно ничего не стоит выкупить мой брачный контракт и отомстить.

— Все, Амалета. Сделано. Теперь в этом здании Харт вас не побеспокоит.

Спасибо, — рассеянно поблагодарила я. Жаль, что такую защиту нельзя настроить на все наше королевство.

Декан ушел. Я помыла чашки, задернула поплотнее шторы, наконец переоделась в свои вещи и легла спать, вот только сна как такового нет. Мне теперь кажется, что где-нибудь под окном сидит злой дракон. От волнения мне даже начало казаться, что в темноте на меня кто-то смотрит. Может, я бы еще долго не уснула, но тут запищал нерби, которого я оставила в отдельной собственной постельке-гнезде, которое соорудила из запасного постельного белья. Наверное, малыш проснулся и испугался, что один. Взяла домовенка к себе, положила на соседнюю подушку. Это только на пару ночей, пока не адаптируется, хотя профессор советовал в постель к себе нерби не брать. Зато мне стало на удивление спокойно рядом с пушистым комочком, и я уснула почти тут же.

Утром едва проснулась. Все эти нервы и переживания так выматывают. На удивление, Астан за мной не зашел, чтобы проводить на завтрак, хотя вчера вроде бы упоминал, что подойдет к корпусу, чтобы мы вместе отправились на завтрак. Лэдор не подошел, зато как раз в это время вышел Севридж, и уже вместе с ним мы неспешно отправились на завтрак. Как предположил профессор, Астана могли задержать срочные государственные дела. А мне почему-то подумалось, что это Лэдор-старший мог так загрузить сына, возможно, не одобрив его увлечения преподавательницами в чужих красных платьях.

Принц не появился и на самом завтраке, что еще сильнее меня расстроило. Оказывается, я привыкла к нашему общению. Привычный график последнего рабочего дня на этой неделе был сбит еще и тем, что в конце завтрака к нашему с профессором столику подошла мейстер Хилдвит и с затаенным довольным блеском в глазах сообщила мне, что она только из администрации, и так как она все равно направлялась в столовую, через нее попросили передать, что меня ожидает у себя ректор до начала лекции в своем кабинете для личного разговора. Удивилась.

— А вы не знаете, случайно, повод вызова?

— Нет, магистр, не знаю, — отвечает Хилдвит, но по лицу буквально вижу, что знает, либо догадывается.

Когда преподаватель ушла, заговорил Гийон:

— Хм. Для личных бесед у нас ректор обычно вызывает, если сотрудник или студент в чем-то провинился. Но, может, сейчас причина иная, с вами ведь все всегда наперекосяк.

Гадала о причинах визита к ректору всю дорогу до его кабинета, успела даже накрутить себя. Вдруг опять жених что-то учудил? Когда зашла в кабинет главы академии, сразу отметила, что ректор выглядит показательно хмуро. Все больше и больше нервничаю.

— Присаживайтесь, магистр Скаэлс, — мужчина показал мне на свободный стул перед его столом. Исполнила повеление. — Магистр, не буду долго тянуть, поскольку скоро у вас начнется лекция. На вас жалуются, магистр. За вчерашний вечер мне поступило сразу несколько жалоб.

Вздернула в изумлении брови.

— Кто жалуется? Из-за чего?

— В основном студентки. К ним присоединились пара преподавательниц. Они крайне возмущены. — Тут ректор позволил себе ехидную улыбку, и вся суровость с него вмиг слетела. — Хотя мужской коллектив, как студенческий, так и преподавательский, жалоб не имеет и наоборот всем доволен.

— Так что пожаловались?

— На ваш вызывающий внешний вид вчера. Девушки отметили, что на вас было нескромного фасона ярко-красное платье, а волосы, цитирую: «Бесстыдно распущены».

— Хм. Видите ли, в рабочее время я хожу не просто в платьях, а, как вы сейчас заметили, еще и в мантии, прическа и прочие атрибуты, как мне кажется, весьма скромные. Вчерашнее платье (я полностью в этом уверена) совершенно не выходило за рамки приличий. Не спорю, возможно, смотрелось провокационно, но не более. Студентки одеваются, порой, куда более открыто и ярко, это, кажется, до сих пор никому не мешало и уставом академии никак не запрещалось.

— Магистр, я все понимаю, но впредь, зная, какую реакцию могут вызвать ваши эффектные наряды, постарайтесь их все же не надевать. Зачем провоцировать агрессию в свою сторону от студенток и женского коллектива?

— Спасибо за предупреждение, я постараюсь следовать вашему совету, только если завтра, например, к вам придет жалоба, что у меня слишком вызывающе красивые волосы, мне что, нужно будет их отрезать?

— Ну, это уже крайность и абсурд. Но разъяснительную беседу я не провести не мог, в идеале, по мнению наших кирин, и вовсе должен был вас отругать, но это смешно. Можете быть свободны.

Из кабинета я выходила кипя негодованием. Вот ведь какие. И не прямо высказали претензии, а предпочли нажаловаться сразу ректору. Пойти разбираться? Нет, не пойду. Не смогу. Характер не тот. Я редко кому в своей жизни перечила или спорила. Этим пользовались родители, воспитатели, нянюшки, жених. В общем, соответствовала статусу хорошей девочки. Другой вопрос, что часто получалось компенсировать это личными просьбами, где я делала выражение лица: «этой милашке-дурашке невозможно отказать». Но уступали мне по мелочам. В основных вопросах все всегда оставалось неизменным. На сегодняшний день побег из дома — моя самая крупная провинность, и то я чувствую себя из-за этого очень виноватой.