Записки успешного манагера - Прыткина Эмилия - Страница 87

— А давай-ка я расскажу тебе еще одну менеджерскую премудрость, — лукаво улыбнулась она.

— А есть еще? — удивилась я.

— О-о-о, еще очень много. Сегодняшняя премудрость называется «Как не испортить отношения с клиентом, который к тебе очень неровно дышит».

Она села в кресло и стала преподавать мне очередной урок:

— Есть разные категории клиентов, которые неровно дышат.

— Клиенты, которые дышат легко, совсем чуть-чуть. С ними достаточно быть ласковой и изредка стрелять глазками, а большего им и не надо, — перебила я.

— Точно, молодец, на лету схватываешь, — улыбнулась Мимозина.

— А есть те, которые дышат тяжело, как Аббас, вот что с ними делать — я не знаю, но мне кажется, их надо посылать на фиг, — продолжила я.

— Не-е-ет, вот здесь ты не права. Таких клиентов грех терять. Обычно они обращаются в студию достаточно часто и приносят неплохой доход, потому что им приятно с тобой общаться. Наша задача заставить такого клиента дышать легко, — взмахнула рукой Мимозина.

— Такого заставишь, он же спит и видит, как тебя в постель затащить, — вздохнула я.

— А для этого существуют разные способы, — возразила Мимозина. — В нашем случае клиент дышит очень тяжело, к тому же он восточный мужчина. Что надо делать?

— Дать по морде, — не унималась я.

— Нет, в нашем случае мы будем тяжко вздыхать и скажем, что уже год как замужем за мужем-тираном, ну, например, начальником налоговой инспекции или уголовного розыска. Потом намекнем, что, если у Аббаса возникнут проблемы, мы можем ему помочь.

— И что дальше? — удивилась я.

— Ничего. Во-первых, Аббас иностранец, он вряд ли захочет портить отношения с налоговиками или милицией и побоится от нас уходить, вдруг я на него обижусь и нашлю проверку. Во-вторых, он будет жалеть меня как женщину. А в-третьих, будет надеяться, что мы поможем ему решить проблемы, а в нашем государстве они рано или поздно возникают у всех иностранцев.

— А если действительно возникнут проблемы? Кто их решать будет? — поинтересовалась я.

— Ой, ну что их решать? Что их решать? Наш Пробин за деньги тебе хоть прижизненный памятник поставит на площади Ленина, у него знаешь сколько знакомых?

— Знаю, — кивнула я. — Ну хорошо, а если клиент из другого города, тогда что?

— Ну, тогда смотря по обстоятельствам, можно хоть внучкой президента заделаться, — пожала плечами Мимозина.

— И что, верят? — удивилась я.

— А то, ты ж не девочка с улицы, а менеджер известной студии, как же тебе не поверить?

— И никто никогда не поймал на лжи? И не проверил?

— Поймал один раз, три года назад один крендель из Киева. Оказался другом зятя президента, сказал, что давно знает эту семью, а меня там никогда не видел. Но это не часто случается, — улыбнулась Мимозина, вздохнула и сказала совершенно серьезно: — Теперь ты понимаешь, почему я буддистка? Я день и ночь свою карму улучшаю.

— Нет, не понимаю, — ответила я, но Мимозина меня не услышала — она выпорхнула из-за стола и ринулась навстречу входящему в офис господину Аббасу.

Господин Аббас явился при полном параде: в костюме с галстуком и в белоснежной рубашке. Мимозина завела его в комнату переговоров, где они провели около часа. Попытки составить им компанию и обсудить вопросы о многострадальном сайте, который мы никак не можем закончить, успехом не увенчались. Каждый раз, когда я пыталась просунуть в комнату переговоров свой длинный нос, Мимозина шипела, махала руками и всячески давала мне понять, что делать мне там нечего. Под конец меня вызвали минут на пять, господин Аббас высказал свои пожелания и ушел.

— И из-за этого ты не отпустила меня погулять? — возмутилась я.

— Иногда пять минут решают все, — ответила Мимозина.

Какую лапшу в этот раз она вешала ему на уши, я так и не узнала: Мимозина сказала, что у нее есть секреты, которые она не выдаст даже под страхом пытки.

Я взяла ноутбук под мышку и пошла домой.

Дома трагедия: пропали пятьсот гривен, которые мама выдала папе на приобретение нового телефона. Папа клянется и божится, что потерять деньги он не мог, поскольку даже не успел взять их в руки.

— Я их на трюмо положила! — закричала мама.

— Их там не было, — пожал плечами папа.

— Ты их пропил! — не унималась мама.

— Сама пропила!

— Дурак ты, вечно все у тебя не как у добрых людей! Какого черта я живу с таким человеком?

Папа плюнул, пошел на кухню, достал из ящика вату и запихал себе в уши. Потом сел перед телевизором и стал смотреть передачу про животных.

— Вот, полюбуйся, какой придурок твой папаша, — ухмыльнулась мама.

Папа сделал серьезное лицо и уставился в экран, делая вид, что он нас не слышит.

— А еще этот идиот не смывает за собой, когда выкидывает заварку в унитаз, а я за неделю извожу на этот проклятый унитаз бутылку чистящего средства, — не унималась мама.

Папа заулыбался и стал смотреть в экран еще внимательнее.

— А еще он умудрился засунуть свои грязные носки в холодильник, потому что он себя не контролирует, — продолжила обвинительную речь мама.

Папа сидит как каменный и делает вид, что ничего не слышит.

— Еще у него на старости лет начинается маразм! — крикнула мама.

Снова ноль реакции с папиной стороны.

— И хлеба он не купил на ужин, придется тебе идти, — вздохнула мама.

— Пойдешь за хлебом — купи мне бутылочку водки, — сказал мне папа, — а то я не переживу сегодняшний вечер. — Он обратился к маме: — Носки я в холодильник по ошибке положил, за собой смываю всегда, а маразма у меня нет, это у тебя психоз.

— Хорош артистничать, — буркнула мама и пошла на кухню.

За ужином я сообщила родителям, что намерена прикинуться больной и отсидеться дома неделю.

— Вот, как раз поможешь мне по хозяйству, — обрадовалась мама.

— Ну уж нет, я книгу писать буду, — ответила я.

Из-под кровати, учуяв запах мяса, выполз пудель Майклуша с огрызком стогривневой купюры в зубах, и все сразу стало понятно. Отправлять пса на живодерню никто не собирался, но, выпив сто граммов, папа усадил Майкла перед собой и стал ему рассказывать о том, как нехорошо жрать деньги. Еще после ста граммов папа проникся к Майклу такой симпатией, что посадил его на табуретку, завязал на шее салфетку и поставил перед псом миску с котлетами и стопку водки. От водки Майклуша отказался, а вот котлеты слопал с превеликим удовольствием и стал обнюхивать стол. Мама схватилась за голову, сказала, что не желает сидеть с папой за одним столом, и ушла доедать свой ужин в комнату. Мы с папой выпили еще водки, скормили Майклу все котлеты и стали обсуждать мою будущую книгу.

— Ты все-таки напиши про инопланетян! — посоветовал папа, вытирая салфеткой морду Майклуше.

— Угу, — буркнула я.

День семьдесят шестой

Позвонила на работу и голосом человека, которому осталось жить считанные часы, сообщила, что у меня грипп. Дабы создать эффект и убедить Пробина в том, что я на самом деле болею, нанюхалась перед этим табака по совету папы и громко чихала в трубку.

— Я — аааапчих! — приду завтра, а может, и сегодня — аааапчих! — постараюсь долго не болеть, — прогундосила я в трубку.

— Ни-ни, не смей даже являться. Заразишь всех, потом будем лежать всей студией, выздоравливай, — испугался Пробин.

— Ага — ааааапчих! — ответила я.

— Какая температура? — поинтересовался Пробин.

— Тридцать девять, — загнула я.

— У-у-у, лежи-лежи, — вздохнул он.

Бросила трубку, высморкалась и пошла писать книгу. Не прошло и часа, как зазвонил телефон.

— Тебя Мимозина, — прошептала мама.

— Алло, — простонала я в трубку.

— Умираешь? — спросила Мимозина.

— Ага.

— Не умирай, я скоро приеду тебя проведать.

— Не надо, у меня грипп, — возразила я.

— Не боись, к нам, буддистам, зараза не пристает, — заверила Мимозина.

— А когда приедешь?

— А через час, жди.