Записки успешного манагера - Прыткина Эмилия - Страница 67

Рейс Бейрут-Киев задерживался на полчаса.

Эмилия Маратовна стояла в зале ожидания и грызла ногти. За неделю до этого она устроилась на работу к Исаму Шмони, и теперь ей предстояла миссия чрезвычайной важности: встретить Мшика и Мабруза в Борисполе, привезти в Харьков, поселить в квартире и заняться обустройством их быта.

— Они ни слова не понимают по-русски, — сказал Исам. — Мабруз немного знает английский.

— Хорошо, — ответила Эмилия, помнившая уроки английского со времен поступления в институт, купила русско-английский разговорник и занялась углубленным изучением языка.

В свою первую в жизни командировку Эмилия Маратовна поехала вместе с маман, которая заявила, что не отпустит дочь одну в незнакомый город встречать незнакомых людей. И пока маман сидела в кресле и читала газетку, Эмилия Маратовна черным маркером выводила на ватмане имена прибывающих товарищей.

Наконец самолет произвел посадку. Мшик ступил на украинскую землю, и сразу же в лицо ему ударил холодный ветер. Мшик, который по такому торжественному случаю надел купленный отцом накануне костюм с галстуком, поежился, хитро улыбнулся, достал из сумки шапку-ушанку и нахлобучил ее на голову. Потом немного подумал, снял туфли и надел валенки. Мабруз валенок и ушанки не имел, а посему достал платок в клеточку, обмотал голову и быстро-быстро засеменил по снегу в лакированных туфлях и сером плаще. Эмилия Маратовна стояла в зале ожидания с огромным плакатом и тупо улыбалась выходящим арабам. Те улыбались в ответ, но почему-то не подходили. Спустя сорок минут она увидела двух весьма странных людей. Один, долговязый, в костюме при галстуке, в драной заячьей ушанке и валенках имел довольный вид; другой, толстый и маленький, обмотанный странным платком, подпрыгивал на месте и потирал руки.

«Вот кретины», — подумала Эмилия Маратовна и улыбнулась. Кретины улыбнулись в ответ и направились прямиком к ней.

— Доктор Мабруз, — сказал маленький, клацая зубами от холода.

— Good evening, come here[5], — ответила Эмилия.

Маман вскочила с места и подбежала к товарищам.

— Му mother, she is here in business. Now, we must get a car[6], — произнесла Эмилия и направилась к выходу.

И пока она пыталась найти таксиста, доктор Мабруз в лакированных туфлях подпрыгивал, как ужаленный, а Мшик достал из сумки шерстяной свитер, напялил его поверх костюма, завязал шапку-ушанку и стал с гордым видом прохаживаться по тротуару в валенках.

— Смотри, какие чудаки, видать, в первый раз! — крикнул один таксист другому.

— Не обзывай людей, — буркнул другой.

— А хули, — улыбнулся таксист и посмотрел на Мшика.

Мшик улыбнулся и пнул Мабруза в бок:

— Смотри, Мабруз, они арабский знают, вон тот в кепке на меня посмотрел и сказал «а хой»[7].

— Знают? Хорошо, что знают, — застучал зубами Мабруз.

Наконец такси было найдено, чемоданы погружены, и процессия двинулась в сторону железнодорожного вокзала. Мшик сел на переднее сиденье и всю дорогу, разинув рот, любовался красотами ночного Киева.

— Первый раз, что ль, у нас? — поинтересовался таксист.

— Ага, — ответила Эмилия.

— То-то я смотрю, два придурка, один в валенках и ушанке, другой в лакированных туфлях. Ты, товарищ, так себе яйца отморозишь. Будешь как тот кот из анекдота потом кошкам рассказывать, как в Сибири побывал, — улыбнулся таксист, обращаясь к Мабрузу.

— Что он сказал? — поинтересовался Мабруз.

— Он говорит, что холодно у нас, а вы в туфлях, — ответила Эмилия.

— Я первый раз, — объяснил Мабруз, кутаясь я платок.

— Он йог, — перевела Эмилия таксисту.

— А-а-а, ну тогда понятно. — Больше таксист ничего не спрашивал.

На вокзале Эмилия Маратовна оставила товарищей в зале ожидания под надзором маман, строго-настрого приказала никуда не отлучаться, а сама пошла покупать билеты. Вернувшись, она обнаружила Мабруза в валенках и ушанке и Мшика, который улыбался и лизал фруктовое мороженое на палочке.

— Мороженого захотел, — сказала маман. — Я ему и купила.

— А как ты поняла, что он захотел? — поинтересовалась Эмилия.

— А он пальцем стал показывать и язык высовывать.

— Ну-ну, — ответила Эмилия, повернулась к Мабрузу и сообщила, что поезд отправляется через пятьдесят минут.

Мабруз посмотрел на часы, почесал бороду и сказал:

— I need to pray[8].

Слово pray Мабруз произносил как «прай», и Эмилия Маратовна его не поняла, а посему покачала головой и заявила:.

— I don’t understand[9].

Мабруз начал размахивать руками, что-то бормотать, достал полотенце и жестами показал кран, льющуюся воду, вымытые руки и лицо, а потом присел на корточки и сложил руки.

— Я, не зная английского, и то понимаю, — съехидничала маман. — В туалет человек хочет. Видишь, присел, руки помыл.

— А-а-а, — обрадовалась Эмилия и затараторила, указывая в сторону туалета. — Прай is here, here прай[10].

Мабруз довольно улыбнулся в ответ, взял полотенце, какой-то коврик и камешек и пошел вслед за Эмилией.

— Пошли, Мшик, помолимся, — обратился он к товарищу.

— Нет, Мабруз, это ты верующий, а я не очень, — ответил Мшик, облизывая палочку от мороженого. — Я лучше еще вот такого съем. Мне понравилось!

Мшик повернулся к маман и показал пальцем на палочку от мороженого и на витрину.

— Сейчас принесу, сейчас, — закивала головой маман и побежала еще за одной порцией.

— Заболеет человек, — вздохнула Эмилия.

— Ну тебя, он, может, никогда в своем Ливане мороженого не видел, — чуть не прослезилась маман.

— Ладно, карауль, а я пока другого в туалет свожу.

Эмилия Маратовна вместе с Мабрузом направились к общественному туалету. Эмилия заплатила пятьдесят копеек, повернулась к Мабрузу и стала объяснять на ломаном английском языке:

— I cant go there, you go, прай, I wait for you[11].

— Good, good[12], закивал головой Мабруз. Он уверенным шагом двинулся в сторону туалета, а Эмилия достала сигарету и смачно затянулась.

Не успела она сделать и пару затяжек, как из туалета выскочил разгневанный Мабруз и заорал:

— I cant pray there, it is dirty![13]

— У нас везде dirty, — буркнула Эмилия и подумала: «Ишь, говнюк, грязно ему, понимаете ли».

Мабруз насупился и пошел в зал ожидания.

— Сходили? — поинтересовалась маман.

— Нет, — ответила Эмилия, — он, засранец, не может гадить там, где грязно.

— Вот ведь позорище какое, — сокрушалась маман, — небось даже в Ливане туалеты чище, чему нас. И что теперь человеку делать?

— Не знаю, сильно захочет — сходит!

Наконец к первой платформе подали поезд. Мшик отобрал у Мабруза ушанку и валенки, и компания пошла на перрон. Мабруз сел в купе, осмотрелся по сторонам, ткнул пальцем в пол и заявил:

— I need to pray, I will pray here![14]

— No, no. Not here, I will find a place![15] — закричала Эмилия, испугавшись, что Мабруз нагадит в купе.