Великий поход (СИ) - Годунов Борис - Страница 36

– Полагаю, немецкие самолеты должны беспокоить нас гораздо больше, – отмахнулся Горшков. – И они, по идее, должны были уже заметить наш переход и появиться, а их нет. Почему?

– Вероятно, мы вне радиуса действия их самолетов, – ответил Хилленкоттер. – Есть, конечно, шанс, что нас просто не заметили…

– Именно, товарищи! – перебил его Горшков. – И мы даже приблизительно не знаем, в каком направлении нам двигаться. А потому все-таки придется кого-то ловить, и желательно – не рыбаков.

– Предлагаете перехватить военный корабль?

– Почему же «перехватить»? Просто аккуратно выйти на связь, представиться и попросить поделиться информацией, – Горшков подошел к висящей на стене карте и провел по ней указкой. – Двигаемся как-то так, в стороне от морских путей, разведку и так предполагается вести постоянно, а как только она обнаружит подходящий корабль – отправляем пару эсминцев и приглашаем к нам. Именно приглашаем… Не думаю, что нам откажут.

Отказать в просьбе, подкрепленной полноценным флотом, смогло бы не всякое государство, но заострять на этом внимание никто не стал. В конце концов, силу не обязательно применять, иногда достаточно самого факта ее существования…

На этом совещание и закончилось. Флот направился на юг, держась в стороне от морских путей и выслав на разведку четыре пары самолетов, а разведка в это время ломала головы над весьма скудной информацией, имевшейся в ее распоряжении. Хорошо еще, что объем этой информации медленно, но верно рос… Но уж очень медленно. Хаецкий дорого бы дал за возможность получать фотографии по радио, но увы – телекамера была слишком громоздкой, чтобы поместиться на самолет, а то, что, в принципе, можно было поставить, не дало бы хоть сколь-нибудь качественного изображения. Приходилось ждать возвращения разведчиков и проявки пленок, и это раздражало, но пользы от словесных описаний было немного – тем более, что снижаться, чтобы рассмотреть что-нибудь, разведчикам не разрешалось.

Но каждая новая пленка приносила массу информации – несмотря на кажущееся однообразие. Мелкие парусники, еще несколько пароходов и – самое интересное – броненосец. Классический броненосец времен русско-японской войны, который, к тому же, был опознан как «Андрей Первозванный».

– Во всяком случае, здесь точно есть Россия, – прокомментировал Хаецкий, разглядев на панорамном снимке Андреевский флаг. – А это уже кое-что. Правда, совсем не факт, что нам от этого будет лучше – помнится, наша эмиграция с фашистами частенько сотрудничала… Да и, прямо скажем, подобные идеи при царе популярностью пользовались. Но больше всего меня занимает, куда же все-таки подевались эти проклятые корабли?

– Может, ушли дальше? – предположила Этне.

– Нет эха, – отозвался Хаецкий. – Это проверили в первую очередь., Нет, они где-то здесь…

– На пути в Антарктиду…

– А это мысль, – Хаецкий развернул карту. – Так, если они перенеслись здесь, то сначала им надо отойти подальше, да еще я не думаю, что они будут раньше времени лезть на глаза местным, а танкеры там точно были, да и заранее пригнать могли…

Пройдясь по карте циркулем, он наметил район, где мог находиться враг. Потянулся к телефону и замер.

– Мы видели два ударных соединения, одно из которых уничтожили. Но ведь немало кораблей было разбросано по всем морям – хоть оба карманных линкора…

– И ты думаешь, что они здесь, – закончила Этне. – А что, очень может быть. А если вспомнить, что они еще и подлодки чуть ли не по штуке в день строили…

Да, перспектива не из веселых – флот мог оказаться сильно больше ожидаемого. Конечно, адмиралы наверняка это понимали, но в докладе Хаецкий свое предположение отметил. В конце концов, если что – он предупреждал. А все остальное – уже не его забота.

Тем временем доставили очередную порцию снимков, и на одном из них наконец-то обнаружилось нечто интересное. А именно – почти сгладившийся кильватерный след целой эскадры.

– Это то, что мы ищем? – осведомилась Этне, разглядывая снимок.

– Не знаю, – отозвался Хаецкий, – но проверить все-таки надо. Пошли к начальству.

– Товарищ адмирал, обнаружен кильватерный след группы кораблей, предположительно – эскадры, – отрапортовал Хаецкий, отдав честь.

Хилленкоттер «товарища» стерпел, даже не поморщившись – то ли привык, то ли смирился. И сразу же перенацелил готовую к взлету пару, после чего принялся внимательно изучать снимок.

– Я не думаю, что это наци, – заявил он наконец, – но не исключено. Поверьте, кое-что в кильватерных следах я понимаю, и скорость этих кораблей невелика. Или это старые корабли на экономическом ходу, или местные… Но нам в любом случае следует это выяснить. Возвращайтесь к себе и продолжайте работу.

– Так точно!

Два часа спустя на стол Горшкова легли новые снимки. Русский броненосный отряд столкнулся с четверкой немецких линкоров в компании «Лютцова» и «Шеера». И, разумеется, ни у кого в штабе не возникло сомнений в необходимости вмешательства…

Первая Арктическая эскадра, ядро будущего флота, шла с Балтики в Мурманск. Погода прекрасная, море спокойное, угля еще полно… Но вице-адмирал Август Францевич Унгерн нервничал. Он расхаживал по мостику, засунув руки в карманы кителя, посасывал маленькую трубку, купленную когда-то в Нагасаки и постоянно оглядывал горизонт. Что-то было не так, а что – понять он не мог. Что-то мешалось, словно камешек в ботинке – совсем как десять лет назад, когда «Мономах» только из-за взвинченных нервов капитана Унгерна не попал в японскую засаду.

– Да что с вами, Август Францевич? – не выдержал, наконец, капитан броненосца. – Может, врача позвать?

– Не стоит, – отмахнулся адмирал. – Спасибо за заботу, конечно, но врач нам скоро на своем месте понадобится.

И в тот же миг раздался крик сигнальщика:

– Дым на горизонте! Не меньше трех кораблей! Приближаются!

– Передайте по эскадре: корабли к бою готовить. И пусть «Пылкий» отойдет от эскадры и наблюдает за боем. Если что-то случиться – немедленно идти в ближайший порт и отправить отчет в Петербург, – приказал Унгерн.

– Вы уверены?

– Капитан Воронцов, – вздохнул Унгерн, – присмотритесь, эти дымы уже хорошо видно. И вы и сами можете заметить, что они выглядят несколько непривычно, особенно те два. И я вам даже больше скажу – это дым от нефти. А мы не слышали ни об одном боевом корабле с нефтяными котлами. И если их прятали…

Унгерн рассчитывал на то, что у эскадры есть минут десять. Оказалось – всего пять, и первые снаряды, упавшие неприятно близко от флагмана, явно не были двенадцатидюймовыми…

И тогда адмиралу стало действительно страшно. Ни один флот не имел орудий с калибром больше двенадцати дюймов и с такой чудовищной дальностью и меткостью. Их собственным орудиям придется молчать еще несколько минут… или рискнуть?

– Стволы на максимальное возвышение, усиленный заряд, огонь открывать по готовности! – И Унгерн снова поднял бинокль, игнорируя взлетающие рядом столбы разрывов. Наконец-то он смог рассмотреть врага… И это было немыслимо. Этих кораблей просто не могло существовать… Но они были и вели огонь.

Огромные – раза в полтора больше любого броненосца, с единственной трубой, с четырьмя башнями главного калибра и невероятно быстрые. Куда быстрее даже эсминцев, за исключением разве что «Новика»… Впрочем, один из этой четверки немного отличался – у него было три башни, но зато с тремя орудиями. Еще два корабля, державшиеся в тени «старших братьев» были поменьше, имели всего две башни – правда, опять-таки трехорудийных – и пока что молчали. Правда, от этого было не легче…

Постоянное метание позволило сблизиться с неизвестным врагом на дистанцию огня почти без потерь – потерявший от близкого разрыва руль и винты «Рюрик» не в счет – и хоть как-то ответить. И пусть двенадцатидюймовые снаряды бессильно рвались на броне, однажды «Императрице Екатерине» удалось попасть в палубу одного из монстров, повредив башню среднего калибра. Конечно, враг им не пользовался, наглядно демонстрируя правильность кое-каких новых идей, но все равно, это был хоть какой-то результат.