Похититель бурбона (ЛП) - Райз Тиффани - Страница 3

- Ты заколотил окно деревянными панелями? - спросила Пэрис, постукивая по дереву.

- Там зеркало, - ответил он. - Не хочу, чтобы сюда кто-то смотрел. Да и что пугает больше, чем смотреть в окно и видеть себя?

МакКуин достал ключ, который прятал в маленькой серебряной вазе на каминной полке и открыл атласный бронзовый шкаф с выгравированными Двенадцатью апостолами на боку.

- Это табернакул? - спросила Пэрис.

- Да.

- Ты хранишь свой алкоголь в шкафу, созданном для хранения приходских облаток?

- У дедушки было странное чувство юмора по отношению к тому, чем так дорожила католическая церковь.

- Предполагаю, он был католиком?

- Пока не влюбился в девушку, которая ушла от него к кармелиту. После этого ни разу не переступал порога церкви. Говорил, что ни один человек с остатками гордости не войдет в дом мужчины, который украл у него жену.

- Действительно гордый. Похоже, эта дама выбрала правильного мужчину. Раз ты существуешь, значит, он предал свою любовь?

- Да, женился, но так и не смирился с обманом. Все МакКуины на данный момент атеисты, но я считаю эту комнату своим маленьким святилищем. Все мужчины нуждаются в таком. - Он взял бутылку из шкафа и протянул ей.

- Это то, что я думаю? - спросила она, аккуратно рассматривая бутылку в своих руках.

- Да. Ты сегодня в баре заказала «Красную Нить». Это, моя дорогая, первая выгнанная бутылка «Красной Нити», первая закупоренная, самая первая.

- Откуда она у тебя?

- Частный аукцион. Миллион долларов. Происхождение идеальное. Вирджиния Мэддокс лично продала её незадолго до своей смерти, чтобы оплатить больничные счета. Единственная в своем роде.

- Неудивительно, что ты не хочешь ее продавать, - сказала она.

- Ни за какие деньги в мире. Это Святой Грааль среди бурбона. А Святой Грааль не продается.

- Нечестивый Грааль, - сказала она шепотом, но не настолько тихо, чтобы он не услышал.

Ее взгляд смягчился, когда она прикоснулась к красной ленте, повязанной вокруг горлышка бутылки. Потрепанная старая вещица.

- Удивительно, что она до сих пор сохранилась, - сказал МакКуин. - Кусочек ленты из 1860-х.

- Одежда рабов, - сказала Пэрис.

- Что?

- Лента была отрезана от одежды раба. Толстая шерсть. Одежда рабов была создана для того, чтобы служить долго. Рабы не часто получали обновки. То, в чем они ходили, считалось долговечным, и должно было выдерживать годы изнуряющего труда. Девушка, которая носила эту ленту? Возможно, она была ее единственной красивой вещью, единственной, которую она считала своей.

- Прости. Не знал о ленте… Не знал этой части истории, что лента принадлежала рабыне Мэддоксов.

- Теперь знаешь.

- Ты заказала «Красную нить» в «Рикхаусе». Но ты должна была быть совсем ребенком, когда сгорел завод. Какую цель ты преследуешь?

- Их несколько. Держи, не стоит доверять мне эту бутылку. Я могу ее уронить. Будет жалко, правда?

Она передала бутылку МакКуину. Он осторожно положил ее обратно в шкаф. Когда он повернулся, Пэрис уже была на полпути к двери.

- Ты ведь не уходишь? - спросил он.

- Ухожу в спальню, - сказала она.

- Так я тебя впечатлил?

- У тебя хорошая коллекция, - ответила она. - Хотела бы я, чтобы она была моей.

МакКуин последовал за ней к потайной двери и начал открывать ее. Задержав руку на дверной ручке, он осмотрел Пэрис с головы до ног и заглянул в глаза.

- Кто ты на самом деле? - спросил он.

- Ты не захочешь знать.

- Почему?

- Я скажу тебе. Правда, как бурбон - она обжигает, когда ее проглатываешь.

- Я хочу гореть.

Она поцеловала его, настолько страстно, что МакКуин забыл о том, что хотел узнать о ней, кроме того, чтобы заставить ее снова кончить. После того, как он разгадал загадку, он быстро заснул, забросив одну руку на ее обнаженный живот, а одну ногу поверх ее ноги, в его любимой позе.

Когда МакКуин проснулся, он был один, Пэрис оставила лишь аромат своей кожи на его простынях и красную ленту на подушке.

Красная лента?

Ад и все черти, он был первосортным идиотом.

МакКуин натянул брюки и рубашку и побежал к комнате за шкафом.

Слишком поздно. Она ушла.

Как и его бутылка «Красной Нити» за миллион долларов.

Глава 2

МакКуин хлопнул рукой по кнопке интеркома и приказал охранникам ночной смены запереть ворота.

- Уже сделано, - ответил Джеймс. - Кто-то пытался выехать без кода от ворот. Она в моем офисе. Как раз собирался разбудить вас, босс.

Он должен был почувствовать облегчение, но вместо этого он кипел, его плечи напряглись от ярости, и он едва не сорвал дверь с петель, когда вошел в небольшой офис охраны. Пэрис чопорно сидела на маленьком складном стуле, ноги скрещены в лодыжках, черная сумочка «Биркин» лежала на коленях.

- Дайте нам минутку, - сказал МакКуин охране.

- Вызвать копов?

- Пока нет. Сначала я хочу услышать ее историю. Тогда и позвоним.

Джеймс оставил их наедине. Она спокойно посмотрела на него.

- Все твои слуги черные? - спросила она, кивая на дверь, которую за собой закрыл Джеймс.

- Они не слуги. Они работники. И нет. Экономка белая. Охранник, который работает в дневную смену из Мексики.

- Единение цвета от Подпевалы.

- И Подхалимки, - добавил МакКуин. Он скрестил руки на груди и оперся спиной о дверь. - Ты хороша. Вымотала меня, и пока я спал…

- Не сказала бы. С тобой было легко.

- Да?

- Интервью в июне 2014 для «Архитектурного Дайджеста» с миллиардером Купером МакКуином. «Мистер МакКуин, что вы любите читать?» - лебезя, спросил журналист. – «Что заставляет Купера МакКуина не спать всю ночь?» И ты ответил…

- Рэймонд Чандлер.

- Потому как ты сказал в интервью «Я тащусь от роковых женщин. Дайте мне женщину в красном платье и с черным сердцем, и я покойник».

- Ты думала, что можешь соблазнить меня потому, что я читаю Чандлера?

- Твоя последняя подружка была темнокожей танцовщицей «Никс Сити» (прим.: одна из профессиональных женских групп-поддержи по баскетболу) из Пуэрто-Рико, поэтому я знала, что у меня хорошие шансы. Я ведь твой типаж, верно?

- У меня нет фетиша на темнокожих женщин, если ты на это намекаешь.

- Я ни на что не намекаю, но ты сразу же начал думать, что именно на это я и намекала. Мне кажется, миллиардер слишком много протестует.

- Из всех баров в мире… ты пришла в мой, чтобы украсть мой бурбон. Знаешь, кража чего-то стоимостью миллион долларов является уголовным преступлением.

- Знаю. Но я не заявлю в полицию на тебя, если ты не заявишь на меня.

- Я не крал ее.

- Ты купил украденное, что тоже преступление.

- Эта бутылка не была украдена.

- А у меня совсем другая информация.

- Говорю же тебе, Вирджиния Мэддокс сама продала ее.

- Она не принадлежала Вирджинии Меддокс. Нельзя продавать то, что тебе не принадлежит. И я была рада купить ее у тебя и избежать неприятного юридического разбирательства, но ты отказался ее продавать, поэтому у меня не было другого выбора, кроме как забрать ее, - сказала она с едва слышным зловещим шипением.

- Откуда ты все это знаешь? Откуда ты знаешь, как ты считаешь, о «Красной Нити»?

- Я и есть «Красная Нить», - ответила Пэрис с легким сожалением, будто признавалась в плохой привычке.

- «Красная Нить» мертва.

- Очень мелодраматично. Тебе надо было стать поэтом. - Она кивнула в сторону картотеки. На ней стояла бутылка. - Посмотри на нее. Прочти этикетку. Скажи мне, что на ней.

МакКуин знал, что на этикетке, но он все равно взял бутылку и повернул этикеткой к свету.

Этикетка выцвела и пожелтела, почти вытерлась. В конце концов, ей было сто пятьдесят лет. Элегантным шрифтом было выведено «Красная Нить - Kentucky Straight Bourbon Whiskey». Под этими словами «Сварено и разлито - Франкфорт, Кентукки». И под этим маленьким шрифтом «Принадлежит и управляется семьей Мэддокс, 1866».