Люси Салливан выходит замуж - Кейс Мариан - Страница 50

Мне казалось, что я попала домой.

— Садись сюда, — указал мне Гас на какой-то бочонок, к которому мы пробились сквозь толпы краснолицых улыбающихся людей. — А я быстренько слетаю за выпивкой.

Его не было целую вечность. Я ждала его, взгромоздившись на неудобный бочонок, ободок которого впивался мне в зад. «Который сейчас час?» — гадала я. По моим ощущениям, время уже давно перевалило за одиннадцать, но бармены продолжали обслуживать клиентов. И тут меня осенило: наверное, это нелегальное заведение, одно из тех, которые частенько вызывали у моего отца приступы ностальгии. Я затрепетала от восторга.

Часов у меня не было. Не было их и у женщины, сидящей неподалеку, равно как и у ее друзей и знакомых в нашей половине паба. Но она настояла на том, чтобы пробиться сквозь плотные ряды посетителей и найти кого-то из ее знакомых в другом конце паба, у которого часы, по всеобщему мнению, были. Немного погодя она вернулась с нужной мне информацией:

— Без двадцати двенадцать.

— Спасибо, — поблагодарила я ее за хлопоты. Значит, здесь действительно не закрывали в одиннадцать, как положено! Вот это здорово!

Смело, опасно, декадентски.

Вероятно, со стороны Гаса было не очень хорошо бросать меня здесь в одиночестве, подвергая риску быть арестованной, но мне было все равно. Я чувствовала себя дикой и свободной, живущей полной жизнью.

Наконец пришел Гас с нашими кружками и стаканами.

— Извини, что я так задержался, Люси, — тут же попросил он прощения. — Я встретил парочку старых знакомых и…

— Хорошо, хорошо, — перебила его я и слезла с бочонка. Мне слишком хотелось поговорить о нашем противозаконном поведении, чтобы выслушивать его извинения. — Гас, а ты насчет полиции не беспокоишься? — выдохнула я с круглыми от восторженного ужаса глазами.

— Нет, — удивился он. — Пусть полиция сама о себе беспокоится.

— Да нет же, — хихикнула я. — Я хотела сказать, не боишься ли ты, что они нас арестуют?

Он принялся лихорадочно ощупывать свои карманы, потом вздохнул с облегчением и сказал:

— Нет, в данный момент я этого не боюсь.

Он не воспринимал мои слова серьезно, и это разозлило меня.

— Хватит шутить, Гас! Ведь они могут нагрянуть сюда, всех избить и арестовать.

— Зачем им это делать? — удивился Гас. — Разве недостаточно им людей на улицах, чтобы арестовывать их в каких угодно количествах?

— А что, если они услышат музыку? — раздражалась я все больше от его непонятливости — наигранной или искренней. — Что, если они догадаются, что мы здесь пьем, а времени уже почти двенадцать часов?

— Но мы же не делаем ничего плохого, — сказал Гас и, подумав, добавил: — Хотя, надо заметить, в прошлом полицию это не останавливало.

— Как это — не делаем ничего плохого? Мы же нарушаем закон: пьем после одиннадцати!

— А, нет, не волнуйся, закон мы не нарушаем, — засмеялся Гас.

— Нарушаем!

— Люси, Люси, послушай меня: у этого паба есть специальное разрешение торговать спиртным до полуночи. Поэтому мы не преступники!

— О-о. — Я была крайне разочарована. — То есть ты говоришь, что все, что мы здесь делаем, абсолютно легально? — подавленно уточнила я.

— Да, Люси, разумеется. Надеюсь, ты не думала, что я привел тебя в такое место, где у тебя могут возникнуть проблемы?

— Ну… э-э, понимаешь… я только подумала…

А потом мы с Гасом поехали ко мне. Нам не пришлось ни о чем договариваться, мяться в нерешительности и краснеть от неловкости. Это получилось само собой, как будто иначе и быть не могло: выйдя из бара после того, как Гас поздоровался и попрощался со всеми своими знакомыми, мы просто вместе поймали такси и поехали на Ладброук-Гроув.

Гас не предлагал поехать к нему, а мне это тоже не пришло в голову. И ничего странного в этой ситуации я тогда не увидела.

Глава тридцать пятая

В четверг безбрежный горизонт моего счастья омрачали только два облачка.

Во-первых, стало известно, что Хэтти подала заявление об увольнении. И это огорчило меня. Не только потому, что она была единственной из нас четверых в офисе, кто действительно работал, но и потому, что я привязалась к ней. А еще я ненавидела перемены и с тревогой гадала, кто придет на ее место.

Во-вторых, я обещала матери, что в четверг после работы приеду ее навестить.

В эти дни наши с Гасом отношения находились на той стадии, когда каждая моя мысль была о нем. Я была счастлива почти непрерывно (за исключением периода с семи тридцати до десяти утра, но даже эти ужасные часы переносились теперь мною гораздо легче, особенно если Гас был со мной — но об этом позднее). Когда же я не была непосредственно с Гасом, то я хотела говорить о нем — с кем угодно и со всеми подряд. Я хотела описывать, как великолепно он выглядит, какая гладкая у него кожа, как сексуально он пахнет, какие зеленые у него глаза и какие шелковистые волосы, как мелодичен его акцент и как увлекательно слушать его, какие хорошие у него зубы для человека, который вырос в сельской глуши, или о том, какой маленький и крепкий у него зад. И еще я могла бесконечно пересказывать его выдумки и перечислять то, что он мне подарил.

Счастье и адреналин кипели в моем теле, и ни на секунду мне не приходило в голову, что я — самый скучный человек на свете.

От такого количества положительных эмоций я потеряла остатки разума. Я любила всех окружающих меня людей и думала, что они отвечают мне такой же любовью и так же счастливы, как я.

Конечно, это было далеко не так, и поэтому им оставалось только говорить друг другу: «Это долго не продлится» и «Если я еще раз услышу, как он снял с нее лифчик зубами, я закричу».

Я шучу; разумеется, Гас не снимая с меня лифчик зубами. Но мы действительно возвели (или низвели?) наши отношения из разряда платонических в интимные. Случилось это во вторник вечером и совсем не так, как в «Девяти с половиной неделях». Что меня вполне устраивало — завязанные глаза и кормление маринованными огурцами не входили в мое понимание приятного секса. С моим комплексом неполноценности и неуверенностью в собственной сексуальной привлекательности мне проще всего было заниматься этим в постели. Мужчины, которые ожидали от меня множества разнообразных поз, пугали меня так, что я теряла всякое желание.

Я и без множества разнообразных поз являла собой комок нервов, когда мы с Гасом выгрузились у моего подъезда. К счастью, я была довольно пьяным комком нервов, и это помогало справляться с потенциальным смущением. В результате мы оба заливались смехом и, войдя в квартиру, немедленно направились в мою спальню.

Гас быстро стянул с себя одежду и прыгнул в кровать.

Я совершенно не собиралась смотреть на его эрегированный пенис — я всегда считала себя слишком стыдливой для этого. Но мои глаза невольно обращались к нему снова и снова. Я ничего не могла с собой поделать, он меня просто околдовал.

Надо признать, эти шесть дюймов подрагивающей, тугой лиловатой плоти были весьма привлекательны. Я никогда не перестану удивляться тому, как нечто столь… столь странно выглядящее может быть столь эротичным.

Подошла моя очередь разоблачаться.

— Что происходит? — Гас в притворном удивлении дергал меня за одежду. — Ты все еще при полном параде. Ну-ка, живо раздеваться! — Гас поднялся и встал в ногах кровати. Мне это напомнило, как меня, маленькую девочку, раздевала мама. — Вытяни ноги, — скомандовал он, взялся за носки моих колготок и потянул.

Звук рвущихся колготок вызвал у меня приступ неудержимого смеха.

— Руки вверх, — последовала новая команда. Гас принялся стягивать с меня платье через голову. — Батюшки, а где же твоя голова?

— Здесь. — Я с трудом выпуталась из одежды.

— Слава богу! А то я испугался, что в порыве страсти обезглавил тебя.

Я была раздета в рекордное время, но на этот раз я не комплексовала и не стеснялась своего тела. Деловое отношение Гаса к происходящему просто не оставляло мне возможности скромничать.