Узы подчинения (ЛП) - Кэй (Кей) Лаура - Страница 24

На середине их импровизированного ужина Кенна тронула его колено и улыбнулась.

— Мастер Гриффин, можно я схожу за еще одним напитком?

Он всмотрелся в нее, а потом наклонился и поцеловал.

— Какая хорошая девочка, — прошептал он. Они были не на сцене, так что ей не было необходимости спрашивать его разрешения, и он никогда не требовал соблюдения правил дом-саба вне сцены. Но ему чертовски нравилось, что, спросив, она выказала ему уважение. — Конечно, детка. Принесешь мне тоже? — кивнул он на свой почти опустевший бокал с пивом.

— Да, сэр.

— Мия, — сказал Мастер Кайлер. — Почему бы тебе не сходить с Кенной? Я тоже не откажусь от новой порции. Может, нам заказать графин? — Он посмотрел на остальных мужчин.

— Я за, — сказал Мастер Куинтон, а Гриффин кивнул. — Спасибо, дамы.

Мия поцеловала Кайлера в щеку, и женщины ушли.

Куинтон рассмеялся.

— Чувак, очень ненавязчиво, — ухмыльнулся он Кайлеру, который показал ему средний палец.

— А как еще нам было остаться наедине с Гриффином на пять минут? — спросил он с сарказмом. — Он не появлялся целую неделю.

— Заткнись, козел, — хохотнул Гриффин. Он не возражал, что его дразнили за время, проведенное с Кенной. Ни капли. Как-никак эти двое лучше всех знали, что значила для него Кенна, и он хотел с ними поговорить. Потому что не хотел все испортить.

— Так что происходит, Джи? — спросил Куинтон. — Вы разобрались с прошлым?

— Думаю, в основном да, — сказал он, переводя взгляд с непривычно серьезного лица Куинтона на внимательные голубые глаза Кайлера.

— Что значит «в основном»? — спросил Кайлер.

Гриффин пожал плечами.

— Она не хочет торопиться. И после того, что произошло между нами раньше, я не могу винить ее за это. У нее есть и другие проблемы. Ее рука. — Он по очереди посмотрел на каждого друга. Именно по этому поводу ему больше всего нужен был совет. — Она потеряла ее в чертовом Афганистане. От взрыва самодельного взрывного устройства. Вот почему я не смог найти ее пять лет назад — она записалась в морскую пехоту и через несколько месяцев отправилась на войну.

— Черт, правда? — спросил Куинтон, вытирая руки салфеткой. — Проклятье, мне очень жаль, что она пострадала. Как ее рука сейчас? Ты все еще можешь практиковать с ней шибари?

— Иногда болит, и мне приходится внимательнее следить, чтобы не перекрывать надолго кровообращение в этой руке, но на самом деле все хорошо. Очень хорошо. Мы вместе осваиваемся с этим, — сказал Гриффин, мысленно воскрешая сцену, которую они делали ранее этим вечером. Он заставил Кенну встать на колени, широко расставив ноги, и связал их, красиво перекрещивая веревки на ее бедрах, а потом пустил узлы вверх по ее животу, вокруг грудей и к рукам, сложенным в не слишком трудную позицию за спиной. Вспомнив, как сильно ей понравилась сцена с секс-машиной, мимо которой они проходили, он заставил ее оседлать одну и наклониться, чтобы самому взять ее сзади, пока она раз за разом кончала на его члене...

— Земля вызывает Гриффина, Гриффин, отзовись. — Куинтон помахал ладонью перед его лицом.

— Придурок, — пробормотал Гриффин, но он попался. Другие мужчины рассмеялись.

— Надо сказать. — Куинтон выдал свою фирменную улыбку. — Морская пехота? Это чертовски круто.

Кайлер кивнул.

Фыркнув от смеха, Гриффин кивнул и допил пиво.

— Это так, — сказал он. — Но она мучается. Потому что взрывное устройство, лишившее ее руки, убило ее лучшую подругу и одного из товарищей, а потом какой-то ублюдок доктор сказал ей, что она обязана жизнью тому, что ее подруга приняла на себя всю силу взрыва. Можете себе представить?

Ярость сжигала его изнутри каждый раз, когда он думал об этом и о пустоте в ее глазах, когда она рассказывала эту историю.

— Господи Боже, — сказал Кайлер. — Значит, у нее тяжелый случай чувства вины?

Гриффин кивнул:

— Да. В остальном у нас все хорошо. Все правильно. Но, думаю, мне не кажется, что иногда она перегружена и вот-вот убежит или в ее глазах появляется этот пустой взгляд, но потом она моргает и говорит, что это пустяки. Так что я очень стараюсь не давить.

Кайлер выдохнул и откинулся на спинку дивана.

— А как ты себя чувствуешь? Насчет того, что она записалась в армию после вашего разрыва?

После того как ты отказал ей. Кайлер сказал не это, но Гриффин услышал именно так. Ему все еще с трудом удавалось не думать об этом в таком ключе. Что его отказ привел к тому, что она так катастрофически пострадала. Боже, а если бы она умерла?

Он не мог даже помыслить о таком, потому что от этого ему хотелось выблевать все, что он только что съел.

— Дерьмово, — тихо выдохнул Гриффин.

— То есть вы оба по разным причинам взвалили на себя вину, — сказал Кайлер. — Просто не замыкайтесь. Это вам понадобится, пока вы не преодолеете все трудности.

— Да.

— Но ты знаешь, что это не твоя вина, да? — спросил Куинтон. — Что Кенна пострадала. Как и чертовски верно, что не ее вина, что эти люди погибли от самодельного взрывного устройства. Верно?

— Иногда знать и верить не одно и то же, — сказал Кайлер, проницательно глядя на него. — Но Куинтон прав.

— Я тебя услышал. И она тоже это понимает. Но да, — сказал Гриффин.

— А вот и они. — Куинтон дернул подбородком, показывая куда-то за спину Гриффина. Мия несла графин, а Кенна поднос с холодными запотевшими стаканами, своим соком и тарелкой печенек.

— Я не смогла устоять, — сказала она, беря одно, где было больше всего шоколадных кусочков, и снова садясь рядом с Гриффином.

Все еще слыша советы друзей, он наклонился к Кенне и поцеловал ее в висок.

— Мне нравится, когда ты не можешь устоять, маленькая.

Расцветший на ее щеках румянец был чертовски прекрасен и наполнил его мужской гордостью, которая разгорячила его кровь. И это тоже подтверждало его уверенность в том, чего он хотел.

Он хотел Кенну.

Рано утром во вторник Кенна проснулась в объятиях Гриффина.

После стольких лет было изумительно просыпаться не одной. И не чувствовать боль каждый божий день. Ее все еще мучили боли — в конце концов, его член был потрясающим, но не волшебным. Но в последнюю неделю или две она определенно чувствовала себя лучше. Может, дело было в оргазмах и эндорфинах. Может, в эйфории от сабспейса, которого она достигала снова и снова. Может, дело в том, что бондаж дарил ей успокоение, почти как пеленание ребенку. Или может потому, что она не оставалась наедине со своими мыслями, страхами и воспоминаниями. Ей было о чем подумать — и чем занять время, — и это определенно шло ей на пользу.

И хотя за прошедшие две недели она проводила большую часть своего времени с Грффином, не он один заполнял ее дни. Она виделась с сестрой еще дважды с того дня, когда рассказала все за ее кухонным столом, а в воскресенье днем она отправилась домой к Сиерре на ранний ужин с ее маленькой семьей.

Боже, сейчас Кенну переполняло такое ощущение сопричастности, что она могла бы заплакать. И Гриффин был очень большой частью этого. Это заставило ее признать, насколько сильными до сих пор были ее чувства к нему, и что на самом деле она никогда не забывала его. Может быть, именно так поступают люди — вынуждены поступать, — когда сердце не может получить того, кого хочет, но Кенна знала наверняка, что все эти годы обманывала себя.

Вот почему часть ее не могла отпустить чувство вины. Потому что у Джорджии никогда не будет этого. Больше не будет. И хотя Кенна услышала слова Гриффина и умом понимала, что он прав, временами ее сердце так сильно болело, что ей казалось, будто она задыхается.

«Как я посмотрю в лицо маме Джордж?»

Ее накрыла тошнота.

Кенна должна была вылететь в пятницу днем и вернуться утром в воскресенье. И хотя живот крутило, а грудь слишком сильно сдавливало, и мозг не переставал придумывать отговорки, почему поездку надо отложить, ей было необходимо сделать это. Наконец-то. Ради Джорджии, ради матери подруги и ради себя.