Человек в саване
(Уголовные рассказы) - Бухов Аркадий - Страница 14

Голова у меня была тяжелая, всего шатало, как будто я перенес тяжелую дорогу… Чувствуя, что внизу творится что-то неожиданное, я инстинктивно бросился по своей лестнице и почти вбежал в кабинет Медынина.

Несмотря на ранний час, Медынин был одет, а за столом у него сидел какой-то человек в форменной фуражке и что-то записывал.

— Становой, — мелькнуло у меня в голове, — должно быть, несчастье…

И, остановившись в дверях, я почти закричал:

— Что такое?..

Увидев меня, Медынин вздрогнул и толкнул человека в фуражке.

— Ради Бога… Что такое? — повторил я вопрос.

— Сегодня ночью, — ледяным голосом сказал Медынин, — у меня в доме произошло убийство…

— Кто? — хрипло сказал я, хватаясь за косяк.

— Убита дама, которая кила под вами…

Я чувствовал, что еще одна секунда и я закричу от того ужаса, которым жгло каждое его слово.

— Кто убил… кто убийца? — и я почти вплотную подбежал к становому, который в страхе приподнялся с кресла.

— Убийца? — тем же тоном спросил Медынин. — Посмотрите на свои руки и одежду, молодой человек..

Я взглянул и почти без памяти свалился на истоптанный грязными ногами пол: правая рука у меня была, как в перчатке, измазанная подсохшей кровью, а на брюках и домашней тужурке чернели багровые, еще сыроватые пятна…

Очнулся я от какого-то холодного прикосновения: надо мной стояли два стражника, а один из них брызгал в лицо водой.

Двое других стояли около дверей. За столом по-прежнему сидел становой, а сзади него, прислонясь к окну, не сводил с меня глаз Медынин.

— Очнулся? — долетел до меня чей-то голос.

— Очнулся… Сейчас сядет.

Меня посадили на стул и становой усталым, сухим голосом спросил:

— Ну… что же можете сказать?.. Кровь-то у вас откуда?..

— Не знаю, — слабо ответил я, — ничего не знаю…

— Гм… Странно, что вы не знаете, — насмешливо отозвался Медынин, — какая у вас плохая память…

— Вы… вы — убийца, — собрав все силы, возмущенно крикнул я, — она говорила мне…

— А, — так вы с ней были знакомы? — с любопытством спросил становой.

— Да… Случайно… За две ночи до этого…

— А где она жила… то есть, в какой комнате — вы знали?..

— Нет… Не знал…

Медынин снова насмешливо посмотрел на меня.

— А где бриллианты убитой, вы тоже не знаете?..

— Какие бриллианты? — истерически вырвалось у меня. — Ничего я не знаю… Что вы меня мучаете?..

— Вы вредите себе, — резко вставил становой, — те самые бриллианты я нашел у вас, около вашей комнаты, под лестницей…

— Это неправда, — горячо сказал я, — я не брал…

— Ну, конечно, — едко поддакнул Медынин… — Разве можно упомнить такую мелочь…

— А вы, господин Медынин, — спросил становой, — были в комнате после убийства?..

— Нет, нет, — торопливо возразил Медынин, — я не смог бы смотреть на трупы этой женщины и девочки…

— Какой девочки? — изумленно спросил становой.

— Как какой? — и Медынин побледнел. — Той, которую убил этот… ну, которую убили…

— Там девочки нет, — смущенно покачал головой становой, — там только один труп…

— Значит, она убежала? — дико вскрикнул Медынин. — Этого не может быть! — и вдруг, точно спохватившись, он сдержал свой порыв и совершенно другим тоном сказал: — Бедное дитя… Она, наверное, где-нибудь близко от дома… Я верну ее…

И он быстро вышел из комнаты, резко хлопнув дверью; я услышал его шаги — вдоль по коридору, потом по лестнице к моей комнате.

Становой велел привести Николая. Пока его не было в комнате, я успел заметить через окно кабинета, как Медынин с чем-то в руках выбежал на двор, добежал до заборной калитки и исчез в соседнем лесу…

Я даже не заметил, как вошел Николай. Он весь трясся от страха и был бледен, как полотно, но ни в этой бледности, ни в страхе я не заметил ни одной тени виноватости и лихорадочно ждал, что он скажет. Как же должны были подействовать на меня его слова, когда он, шатаясь, подошел к письменному столу и, обернувшись ко мне, пробормотал:

— Они вот убили… Они, они… Сам видел…

— Николай, — вскрикнул я, — Николай…

— Замолчите, — строго сказал становой, — говорите вы, я слушаю… Только по порядку, не сбивайтесь…

— Часа в три я вышел па двор заложить лошадь… Слышу вдруг, кто-то на террасе точно разговаривает. Смотрю, а вот они стоят около перил и в окошко из барыниной комнаты лезут… Дверь-то у них заперта бывает… Думаю, может, с барыней разговаривает через окно — только и окно-то приперто. Так будто с воздухом разговаривает… Ночь светлая, — все видно… Почудилось мне, что у дверей-то другой кто-то стоит… Смотрю, раскрыл он осторожно окно, влез в него… Вдруг думаю, может, ошибся я — не они это, а жулик… Подбежал, вбегаю в дом и слышу крик, как будто давят кого… Вбежал в коридор, подождал, смотрю, а они вот из барыниной комнаты выходят… Думаю, войти надо, а потом сомненье взяло, — вдруг, думаю, может, условлено у них было, а я только шума наделаю… Да и тихо все стало… Постоял и ушел…

— Скажи, голубчик, — отрываясь от бумаги, спросил становой, — часто ты ночью запрягаешь лошадей?

— Да не приходилось так раненько, — подумав, отвечал Николай, — все больше к шести или к семи…

— А кто тебе велел?

— Да господин доктор приказывали… Запряги, говорит, сегодня лошадку ночью… Барыне худо что-то… как бы, говорит, с рассветом не пришлось за доктором съездить…

— А что… барыня-то хворала это время?..

— Да, нет, кажется, что и незаметно было…

Становой, как будто отгоняя какую-то мысль, искоса посмотрел на меня.

— А что, скажи, голубчик, верно, ты помнишь, как он из комнаты выходил? В руках-то у него ничего не было?..

— Да нет, это уж верно помню…

— Так, так… Где бриллианты-то нашли? — обратился становой к одному из стражников.

— У комнаты вот ихней, — кивнул на меня стражник, — бриллианты-то под лестницей, около комнаты, а топор под кроватью…

Становой снова искоса посмотрел на меня. Я заметил, что он как-то растерянно улыбнулся…

Дверь резко отворилась, и вошел Медынин. Я, за время нашего короткого знакомства, никогда не видел его таким взволнованным. Костюм его был в плачевном виде, и на коленках были видны следы мокрой земли, точно он полз сейчас по траве.

— Нашли кого? — спросил становой.

— Нет, — холодно ответил он, — девочка убежала…

Через несколько минут четверо стражников, становой и я выходили из ворот. Я еле мог двигаться и меня поддерживал один из стражников. Когда за мной должны были захлопнуться ворота, я со смертельным отчаянием оглянулся назад: в окне своего кабинета стоял Медынин и улыбался вам вслед своей злобной, жуткой улыбкой.

— Свернем по лесу, — сказал становой, — здесь ближе.

Мы пошли по какой-то лесной тропке, а когда хотели свернуть на другую, шагах в ста от усадьбы, передний стражник наклонился к земле и поднял какую-то вещь.

— Топор? — вскрикнул становой. — Черт возьми, да ведь это тот самый…

Он схватил его у стражника. Самый обыкновенный топор — только на лезвии его засохли те же бурые кровавые пятна, как и на моей одежде.

— Этот топор? — спросил он. вплотную подходя ко мне.

— Не знаю, — отмахнулся я рукой. — Богом клянусь, не знаю…

— Как он сюда попал? — вполголоса сказал становой. — Ничего не понимаю… Ты где его нашел, Семенов? — обратился он к одному из стражников, — там… дома?..

— Вот в ихней комнате, — ответил стражник, показывая на меня, — когда они при вас были… Без памяти лежали, водой отливали их, а меня наверх вы послали…

— Значит, он в это время не мог быть в комнате?

— Куда им… Они и пальцем не пошевелили, когда я вернулся…

Становой изумленно пожал плечами…

— Ничего не понимаю, — снова пробормотал он и, как бы стесняясь вырвавшейся фразы, прикрикнул на стражников, — ну вы, тоже… Поровнее идите… Убийцу ведете…

Только сейчас это сознание, куда и за что меля ведут, кольнуло с ужасной болью сердце…

Да, стражники вели убийцу, который не помнил, совершил ли он убийство или нет…