Выстрелы в Сараево
(Кто начал большую войну?) - Макаров Игорь - Страница 29

Эпизод с Малобабичем для Штрандмана не слишком приятный и, естественно, в его мемуарах о том ни слова. Василий Николаевич лишь упоминает, что встретил Артамонова в Нише (временной столице Сербии) 17/30 июля, куда тот прибыл накануне.

Что же заставило Верховского бежать? И почему не в Ниш, а на берега Невы?..

Ю. Сербский: — Если сербские верхи избавлялись от ненужных свидетелей, то можно считать, что АИВ избежал гибели… Тут уж было не до изначальных планов. Ведь как следует из его личных бумаг, капитан с Высочайшего соизволения направлялся в Сербию на вполне конкретный восьмимесячный срок, т. е. до конца августа 1914 года. Старательно изучал язык. Для изучения сербо-турецкой (1912) и сербо-болгарской войн (1913) это было необходимо.

Автор: — Но после предъявления ультиматума Александр Иванович, как я полагаю, неожиданно понял, что кое- кому в Сербии он встал поперек горла и, пожалуй, пора убираться восвояси. Стоит напомнить, что Апис враждовал с правительством радикалов, у него были скользкие отношения с престолонаследником; и не совсем уравновешенный Верховский мог тоже кому-то насолить, тем паче что, скорее всего, запутался в этих балканских интригах. И поддержки ждать было неоткуда.

Беглец так спешил, что без согласия Артамонова передал секретный сейф на попечение первого секретаря русской дипмиссии Штрандмана, а тот, удирая в Ниш, просто бросил его на произвол судьбы! По возвращении в Белград Артамонову пришлось вскрывать сейф при помощи слесаря. То есть попросту взломать, ибо ключи увез с собой ненадежный, а лучше сказать, неблагонадежный Штрандман. Понятно, что, повернись обстоятельства иначе, сейф мог стать легкой добычей австрийцев. Можно себе представить, как бы они позабавились добытыми сведениями!..

Впрочем, судя по мемуарам Штрандмана, часть тайной переписки русских дипломатов все-таки попала в руки австрийцев, но расшифровать ее им не удалось. Гартвиг, оказывается, имел дурную привычку использовать секретные письма и телеграммы как закладки к своим книгам! Вот как описывает это Василий Николаевич:

Одновременно с работой над шифровкой я планировал мобилизацию царской миссии и ее перевод на новое место, которое еще не было окончательно определено. Часть политического архива, главным образом то, что относилось к текущим делам, с самыми важными документами и шифрами, приблизительно двадцать томов, вместе с консульским архивом находилась в процессе упаковки. Все остальное надо было сжечь. Меня особенно беспокоила очень большая библиотека покойного посланника. Он имел привычку в книги с политическим содержанием, имеющие отношение к отдельным темам, вставлять тайные телеграммы и либо оригиналы, либо копии писем. Эту часть работы взяла на себя его дочь, но, конечно, ей удалось пересмотреть только небольшое количество книг, поскольку отправление архива нельзя было произвести позднее передачи сербского ответа на ультиматум. В итоге нам оставалось приблизительно 24 часа времени. Итак, часть библиотеки осталась непроверенной, и многие книги, которые не было возможности отправить, попали позднее в руки австро-венгерской армии вместе с некоторыми телеграммами и письмами тайного содержания. Это все же не имело практического значения, так как наша шифровка была «непроницаемой». Нам удалось упаковать главную и важную часть архива и переписки покойного посланника и на следующий день отправить ее вместе с архивом миссии поездом в Ниш, куда и было наконец решено ехать правительству и дипломатическому корпусу.

И сейчас, спустя много лет, вспоминая тогдашние обстоятельства в Белграде, не могу понять, как мы вдвоем, Зарин и я, сумели справиться с делом, которое обрушилось на наши плечи. При той нужде я волей-неволей вынужден был ограничиться отправкой очень коротких телеграмм в Петроград, потому что шифровать длинные у нас не хватало рук. Сортировкой архива и сжиганием ненужного я вынужден был заниматься лично, потому что не было никого, кому бы я мог поручить столь ответственное дело[150].

Как видите, в русской дипмисии после вручения ультиматума царил великий кавардак, а тут еще Верховский со своим сейфом!.. Но главное ясно: капитана спасли быстрые ноги и хорошо развитое чувство самосохранения.

Ю. Сербский : — Кстати, вчера был в «Публичке» (Российской национальной библиотеке) и с муками смотрел газету «Русский инвалид». Честно сказать, врагу не пожелаешь!.. Газеты за 1914 год выдают в микропленке, аппаратура для просмотра несовершенная, видно плохо. Я надеялся увидеть распоряжения по военному ведомству и Высочайшие приказы относительно перемещений Артамонова и Верховского, но застрял на событиях июня — июля. Информации из Белграда и Вены много: так, 19 июля старого стиля. «Русский инвалид» писал:

В Белграде задержан австрийский офицер запаса Малобабич. Арест был произведен по приказу министра внутренних дел Сербии Протича. На допросе он сознался, что имел револьвер на предмет покушения в Сараево и что «состоял на службе у австрийского разведывательного бюро в Сербии».

Почти сразу наткнулся на сообщение, что сведения об отпусках военных огласке в печати не подлежат. Правда, непонятно, почему в той же газете продолжали иногда публиковать сведения об отправке в отпуск «в пределах империи» некоторых генералов… Но об Артамонове и Верховском не нашел. Здесь же посмотрел книгу со списками офицеров Генштаба вплоть до лета 1914 года. Военный агент Артамонов есть, Верховский есть, но ничего про то, что он был командирован в Сербию. Значит, это дело «особой секретности» и огласке не подлежало…

Скорее всего, АИВ прибыл под чужой фамилией, ибо в сербских источниках его деятельность никак не отражена. Мог находиться в Сербии и под легендой журналиста. По версии В. Пикуля, он подписывался псевдонимом Босняк: был такой анонимный автор в «Биржевых ведомостях»…. Сами же заговорщики не назвали ни одной фамилии русских, бывших в курсе их дел, а только намекали на то, что русских было двое. Видимо, сдерживали масонскую клятву.

Автор: — Раде Малобабич был правой рукой полковника Аписа в создании разведывательной сети в Австро-Венгрии. Утку о нем, как об австрийском офицере, запустили сами сербы. И дождавшись, когда ее подхватят в России, растиражировали. 1 августа (т. е. почти на две недели позднее, чем в «Русском инвалиде») на первой странице «Политики» под заголовком «Малобабич?» появилось схожее сообщение:

Австрийский офицер в Белграде. — Открыта тайна сараевского покушения.

Петроградское Телеграфное Агентство получило от Пресс-бюро из Ниша сообщение, что в Белграде арестован австрийский резервный офицер Малобабич.

Установлено, что он состоял на службе австрийского шпионажа в Сербии и был в тесной связи с убийством Франца Фердинанда и его жены[151].

Вопрос о том, какие отношения у Малобабича были с Верховским, еще более резонен потому, что этот подпольщик, как вскрылось в ходе Салоникского процесса, был знаком даже с сановным Штрандманом! Что могло связывать чопорного дипломата и «босяка»-идеалиста?… Или стоит поверить писательскому воображению Пикуля, который устами Артамонова объясняет, что Малобабич был связным Аписа с русскими дипломатами? Поразительно, что скрупулезный и обстоятельный Штрандман в своих воспоминаниях ни словом не упоминает Верховского! Хотя весь состав русской миссии называет поименно:

С момента смерти посланника (Н. Г. Гартвига. — И. М.) для меня в служебном отношении настали трудные дни. Своему министру я 15 июля сообщил, что из всего персонала миссии в Белграде, кроме меня, находится только второй секретарь Л. С. Зарин. Не было на месте ни военного атташе полковника Артамонова, ни главного гонорарного переводчика Мамулова, и все многочисленные обязанности по организации похорон, приему всех тех, кто желал отдать почести памяти покойного и о том засвидетельствовать мне лично, ставили нас в тяжелое положение[152].