Белая лебедушка
(Русские волшебные сказки) - Карнаухова Ирина - Страница 13

— Баю-бай, милый друг.

Так и прожила Репка у Медведя два года.

Раз Медведь ушёл далеко на охоту, а Репка замок сломала, из избушки убежала. Пришла к деду с бабкой, стала у них жить.

Долго ли, коротко ли, родила Репка сына — Ивана Медведко.

Начал Медведко расти не по дням, а по часам; что ни час, то выше подаётся, словно кто его вверх тащит.

Стукнуло ему пятнадцать лет, стал он с ребятами играть и шутки шутить нехорошие: кого за руку хватит — рука прочь; кого за голову — голова прочь.

Пришли мужики к старику жаловаться:

— Как хочешь, земляк, а чтобы сына твоего здесь не было: он нам всех детей переведёт.

Запечалился старик, закручинился.

— Что ты, дедушка, так невесел? — спрашивает Медведко. — Али кто тебя изобидел?

Вздохнул старик.

— Ах, внучек, один ты у меня, и то велят тебя из села прогнать.

— Ну что же, дедушка, это ещё не беда; пойди-ка сделай мне железную дубинку в двадцать пять пудов.

Сделал старик ему в двадцать пять пудов дубинку, и пошёл Медведко куда глаза глядят.

Идёт путём-дорогой, пришёл к реке шириной в три версты; на берегу стоит человек, запер реку ртом, рыбу ловит усом, на языке варит да кушает.

— Здравствуй, Усыня-богатырь!

— Здравствуй, Медведко. Куда идёшь?

— Сам не ведаю, иду куда глаза глядят.

— Возьми меня с собой.

— Пойдём, брат! Я товарищу рад.

Пошли вдвоём и увидали богатыря. Захватил тот целую гору и несёт в овраг.

Удивился Медведко:

— Вот чудо так чудо! Уж больно силён ты, Горынюшка.

— Ох, братцы, какая во мне сила? Вот есть на белом свете Ивашка-Медведко, так у него и впрямь сила великая.

— Да ведь это я!

— Куда же ты, Медведко, идёшь?

— А куда глаза глядят.

— Возьми и меня с собой!

— Ну пойдём, я товарищам рад.

Пошли дальше втроём и увидели: чудо-богатырь в лесу работает: который дуб высок — тот в землю толкает, а который низок — из земли тянет.

Удивился Ивашка:

— Что за сила у тебя, Дубынюшка!

— Разве это сила? Вот Ивашка-Медведко тот и впрямь силён.

— А это я и есть.

— Куда же ты путь держишь?

— Сам не знаю, Дубынюшка!

— Ну, возьми меня с собой!

— Идём, я товарищам рад.

Стало друзей четверо.

Шли они путём-дорогой; долго ли, коротко ли, зашли в тёмный, дремучий лес. В том лесу стоит малая избушка на курьих ножках и всё повёртывается.

Говорит ей Ивашка:

— Избушка, избушка, стань к лесу задом, к нам передом!

Избушка поворотилась к ним передом, двери сами растворились, окна раскрылись.

Вошли богатыри в избушку — нет никого, а возле избушки хлевец, полный овец.

— Ну, братцы, останемся здесь на время, отдохнём с дороги.

Ну, ночь ночевали ничего: всё тихо было.

Утром-светом говорит Ивашка-Медведко:

— Ну, братцы, всем нам дома сидеть не годится, давайте кинем жребий — кому дома оставаться, кому на охоту идти.

Кинули жребий — пал он на Усыню-богатыря.

Названые братья на охоту ушли, а Усыня зарезал барана, настряпал, наварил, чего душа захотела, вымыл голову, сел под окошечко и начал гребешком кудри расчёсывать.

Вдруг закрутилось-замутилось, застучало-загремело — и вошёл старичок — сам с перст, усы на десять вёрст.

Глянул сердито и закричал на Усыню:

— Как смел в моём доме хозяйничать? Как смел моего барана зарезать?

Отвечает Усыня:

— Не кричи! Прежде вырасти, а то тебя от земли не видать! Вот возьму щей ложку да хлеба крошку, всего тебя заплесну.

Старичок с ноготок ещё пуще озлобился:

— Я мал, да удал!

Схватил горбушку хлеба и давай Усыню по голове бить.

До полусмерти прибил, чуть живого оставил и бросил под лавку; потом съел зажаренного барана и ушёл в лес.

Усыня обвязал голову тряпицей, лежит да охает.

Воротились братья и спрашивают:

— Что с тобой, братец, сделалось?

— Эх, милые, затопил я печку, да от великого жара разболелась у меня головушка — весь день пролежал, не мог ни варить, ни жарить.

На другой день остался дома Горыня-богатырь, наварил, настряпал, сел под окошечко, подрёмывает; вдруг застучало-загремело, отворилась дверь, вошёл старичок — сам с ноготок, борода с локоток.

— Тут мне попить-погулять у Горынюшки.

А Горыня ему в ответ:

— Ишь ты! Незваный просишься! Не для тебя жарил, парил, целый день трудился.

— Так-то ты меня потчуешь!

Схватил старичок железный толкач, бил Горыню, бил, под лавку забил; съел всё до крошки и прочь пошёл.

Воротился Ивашка-Медведко с братьями.

— Ну-ка, Горынюшка, что ты нам на обед сготовил?

— Ах, братцы милые, ничего не варил; печь угарная, дрова сырые, так угорел, что и силы нет.

Снова легли спать, не ужинавши.

На третий день братья на охоту пошли, а Медведко дома остался. Выбрал он лучшего барана, зарезал его и зажарил. Избу прибрал и лёг на лавочку. Вдруг застучало-загремело — идёт во дворе старичок — сам с перст, усы в десять вёрст; на голове целый стог сена тащит, а в руках большой чан воды несёт; поставил чан с водой, раскидал сено по двору и принялся овец считать. Видит, не хватает одного барана, рассердился, разгневался, вбежал в избушку и ну Медведку тузить.

Ивашка вскочил, ухватил старичка за длинные усы и ну таскать по всей избе; таскает да приговаривает:

— Не узнал броду — не суйся в воду.

Взмолился старичок — сам с перст, усы в десять вёрст.

— Смилуйся, сильно могучий богатырь, отпусти меня на все четыре стороны.

А Медведко его не слушает; вытащил старика на двор, подвёл к дубовому столбу и в тот столб забил ему усы, железным клином заклинил; потом воротился в избу, сидит да братьев дожидается.

Пришли братья с охоты и дивуются, что он цел-невредим, да изба прибрана, да обед на столе.

Ивашка-Медведко усмехается:

— Пойдём-ка, братцы, ведь я ваш угар поймал, к столбу привязал.

Выходят на двор, смотрят, старичок давно убежал, только усы на столбе мотаются. А у столба глубокая дыра.

Пошёл Ивашка в лес, надрал лык, свил верёвку и велел братьям спустить себя под землю. Опускался, опускался и очутился в подземном царстве.

Увидал Ивашка дорожку торную и пошёл по ней; шёл-шёл — стоит дворец; во дворце сидят три девицы, три красавицы и говорят ему:

— Ах, добрый молодец, ты зачем сюда зашёл? Держит нас в плену старый старичок — сам с перст, усы в десять вёрст; у него сила в усах непомерная, он тебя убьёт, твои косточки сжуёт.

— Ничего, — говорит Ивашка, — его усы на столбе мотаются.

Зашёл он к старичку в горницу, ухватил его за правую ногу, ударил о железный пол, тут тому и смерть пришла.

Воротился Ивашка к девицам, забрал их с собой и повёл к норе да как крикнет:

— Тащи, Усыня, вот тебе жена!

Богатыри девицу вытащили и опустили верёвку снова вниз. Привязал Ивашка другую сестру:

— Тащи, Горыня, вот тебе жена!

И ту вытащили.

Привязал Медведко меньшую сестру и крикнул:

— А это моя жена!

Тут Дубыня рассердился, обиделся и, как стали Медведко тащить, взял Дубыня топор и разрубил верёвку надвое.

Упал Ивашка в подземное царство, больно зашибся и заплакал.

— Братья вы, братья, неверные друзья. Я к вам с добром, а вы ко мне со злом.

Ну что поделаешь?

Побрёл Медведко по нехоженым тропам, устал, да и есть хочется; вдруг видит: в гнезде пять птенцов сидят. Каждый птенец — что добрый баран.

Хотел Медведко одного птенца убить, а птенцы криком кричат:

— Не тронь нас, Ивашка, будет матушка наша, птица Могол, горькие слёзы лить.

Зажалел Ивашка птицу, не тронул птенцов.

Вдруг шум-гром — налетела птица Могол, закричала страшным голосом:

— Фу-фу-фу! У моего гнезда русским духом пахнет! Я тебя, молодец, одним глотком проглочу.

А птенцы ей кричат: