Князь Благовещенский - Останин Виталий Сергеевич - Страница 44

– А ты? Я как-то не вижу вокруг тебя преданных сторонников! Змеиное гнездо на службе, девки для постели после службы…

Тут он меня, конечно, уел. Потому что прав был. Но я нашел ответ. Пусть и не сразу.

– Здесь появились…

Сказал и понял – правда. Глеба – флегму эту очкастую, я считал другом. Дядь Ваню тоже. Не знаю как так вышло, не знаю кем они считали меня, но вот так! Наверное, потому что увидел, как люди себя вести могут. Как люди должны себя вести! Не только о своей шкуре заботится, не только о материальном благополучии, набивании карманов и брюха. А другим помогать, через себя переступая ради дела, которое считают правильным. Так как-то.

Отступая, двойник едко улыбнулся.

– Ну-ну!

И исчез.

Я же открыл глаза в темноте вещного мира и только выдохнул с облегчением. Вроде получилось! Дал отпор! Блин, надо было ему еще про Пермское княжество рассказать. Вот бы он повертелся, ха-ха!

Вновь проваливаясь в сон, уже настоящий, без двойников, я поймал собственную ускользающую и совершенно несвойственную мысль – это было бы мелко.

Проспал я, в кои-то веки до девяти почти часов. Никто не ждал меня утром на чашку чая, никто требовал ответов и мгновенных решений. Никто не хотел убить, в конце концов! Огромный дом – номер в гостинице – был полон множеством звуков, которые складываясь вместе, рождали ту самую тишину, которую так жаждут городские жители. Чуть шумели на ветру ветви карагача за окном, едва доносились трели птах, слегка поскрипывал, будто дышал, сам деревянный дом. Не тишина. Но – тишина!

На душе было столь же покойно, как и вокруг. Будто вырвался из заколдованного круга, разомкнул его и теперь стоишь, назад смотришь и думаешь – а раньше что мешало? Суета ведь не вокруг, она в голове. Вот и выходило, что первые три дня я подгонял сам себя. Ну, обстоятельства, конечно, тоже. Но главным-то образом – сам. Своей реакцией, нежеланием принять свершившийся факт.

«На философию потянуло с утра пораньше?» – подколол я сам себя и решил, что пора бы и честь знать. Поднимать свою задницу и делать то, что пообещал двойнику, но больше себе самому – разбираться и наводить порядок.

В доме никого не было. Дядю Ваню я разглядел сквозь стеклянную стену, старик расслабленно сидел на траве, впитывая нежаркие солнечные лучи. Глеба же не было даже слышно. На всякий случай – капли же еще должны работать? – я произнес:

«Самойлов, ты где?»

Но ответа не получил. Уехал куда-то. На моей машине, небось! Точно. Он же сегодня должен был встречать инквизитора этого, из Милана! Как там его зовут? Беллони, кажется. Значит, должен скоро приехать. Ну а я пока завтрак приготовлю.

Мой «Москвич» скрипнул шинами у входа минут через двадцать, когда я уже доедал яичницу и подумывал о том, чтобы приготовить еще пару порций. Глеб выскочил из машины порывисто, будто был зол на весь свет. Гаишники его местные, что ли, оштрафовали? Бросил на меня резкий взгляд сквозь стеклянную стену и крикнул в сторону наставника:

– Дядя Ваня, зайди домой. Разговор есть.

Что-то мне говорило, что разговор будет неприятным. Скорее всего, даже очень неприятным. Я торопливо затолкал в рот остатки завтрака – не пропадать же еде! – и глотнул кофе.

– Я в аэропорт сейчас ездил. – начал говорить Глеб, едва наставник к нам присоединился. До этого опальный следователь выдул половину моей кружки и терпеливо молчал. Я тоже не лез, видел, что человек на взводе. – На оговоренном рейсе миланца не оказалось. Телефон выключен. Тогда я догадался в сеть залезть. И вот что нашел.

Самойлов разблокировал экран новенького смартфона и пояснил, прежде чем начал читать:

– Это с новостной ленты «Вечернего вестника» – миланской газеты.

Я, отчего-то сразу понял, что это значит.

– Сегодня в собственной квартире было обнаружено тело дознавателя второго ранга миланского отделения Европейской инквизиции Марио Беллони. Основная версия следствия – самоубийство. Тело дознавателя обнаружили коллеги, когда обеспокоенные отсутствием того на службе, решили проведать его. «Он висел в петле прямо в центре комнаты. Рядом лежал откинутый стул. Скорее всего, Марио так и не смог оправиться после смерти своей супруги, которая была найдена мертвой четыре года назад» – прокомментировал смерть инквизитора начальник Беллони.

Самойлов оторвал глаза от экрана и по очереди оглядел нас.

– Потрошители… Алмаз же шифровал разговор! – это почему-то первым слетело у меня с языка. Следом за словами сработала и мысль: – Ты ему уже звонил?

– Не отвечает. Может, на службе, совещание какое… – без особой уверенности протянул Глеб.

У меня в голове тут же мелькнули образы висящего в петле татарина, а вокруг – трупы всех его девочек. Нервный срыв, убил семью, покончил с собой!..

«Господи, Антошин, давай только без голливудских штампов! Еще надумай себе, что всех их похитили и тебе вот-вот позвонят и предложат сделку – их жизни на твою!»

Бред, конечно, но экран телефона я все же активировал и с облегчением убедился, что пропущенных звонков нет.

– Едем! – я вскочил на ноги. – Будет гадать! Сразу и его и семью проверим!

Когда в машину вместе с нами кряхтя сел дядя Ваня, я даже не удивился.

Целитель

Удивительное дело – не знал человека, только голос его слышал один раз, а по сердцу резануло, будто сослуживца схоронил, с которым кабинет делил лет пять! И чувство вины зашкаливает, хотя логика и твердит, что конец инквизитора, при его-то одержимости Потрошителями, был лишь вопросом времени. Не сегодня, так через неделю, Марио Беллони отправился бы на встречу со свой убитой супругой. Наш звонок лишь ускорил события, не виноват ни я, ни Глеб, ни тем более Алмаз в его смерти! Отчего ж так хреново на душе? Будто я сам ему веревку намыливал?

Алмаз еще! Вот в его смерти, если он погиб (не дай Господь!), точно буду виноват я и никто другой. Потому как именно своей просьбой я разрушил спокойную жизнь этого смурного татарина. Жил себе, кофеи на работе гонял, с девчонками своими по вечерам обнимался, да по выходным пиво с друзьями пил в контейнерном убежище. А появился я со своими проблемами и все! Алес! Еще же дочки его с женой! Вовек себе не прощу!

Глеб гнал так, что правильнее всего было сидеть с закрытыми глазами, что я и сделал. Пару раз услышал сирены дорожной жандармерии: сперва громкие, но почти сразу стихающие. Хотелось надеяться, что дорожникам известно кому принадлежит морковного цвета «Москвич» и они не будут устраивать гонки по городу.

Каких-то семь минут и, взвизгнув тормозами, мы остановились у управы. Но не у главного входа, а с торца, у невидимого почти подъезда. Глеб еще машину глушил, а я уже бежал к дверям, вспоминая фамилию Алмаза из вчерашней платежки.

– Сарбаев на месте? – выдохнул я в сторону жандарма за стеклянной стойкой.

– Кто? Что? – подскочил от неожиданности служака.

– Алмаз Сарбаев на месте? – уточнил догнавший меня Глеб. – Компьютерщик из девятого?

– Не было с утра…

– Адрес его домашний, живо! – включил я большого босса. То ли узнал меня охранник, то ли рык магическое действие возымел, но он тут же стал листать специальный журнал с адресами всех служащих в управе.

– Тенистая 352, четвертая квартира…

Не сговариваясь, мы со следователем рванули к выходу.

– Если там… – начал было я уже в машине.

– Если там никого, то едем на контейнер! – отрезал Самойлов. И лихо вошел в поворот, меня аж на дверку кинуло.

Тут зазвонил мой телефон. Хорошо я его хоть в пиджак положил, а то из брюк в такой болтанке вряд ли достал. Глянул на экран – длинный рядок незнакомых цифр. С опаской нажал на прием, ожидая – грешен – звонка от похитителей.

– Да?

– Это Алмаз. – сквозь изрядные помехи раздался голос татарина.

– Жив?

– Да. В безопасности.

– Глеб, он живой! Тормози, пока мы тут сами не сдохли!

«Москвич» тут же нырнул на правую полосу и прижался к обочине. В тишине, опустившейся на салон авто, послышалось «Слава Господу!» от дяди Вани. Причем благодарил Создателя старик явно за прекращение безумной гонки, а не за то, что наш хакер оказался живым.