Конь и его мальчик (с иллюстрациями) - Льюис Клайв Стейплз - Страница 10

Когда ты один чего-нибудь ждешь, день кажется очень долгим. Конечно, ему было о чем подумать, но думать одному довольно скучно. Думал он о Нарнии, еще больше – о Корине, о том, что случилось, когда нарнийцы узнали о своей ошибке. Ему было очень неприятно, что такие хорошие люди сочтут его предателем.

Солнце медленно ползло вверх по небу, потом – медленно опускалось, никто не шел, не случалось ничего, и ему стало совсем уж не по себе. Теперь он понял, что они решили здесь встретиться и ждать друг друга, но не сказали, как долго. Не до старости же! Скоро стемнеет, опять начнется ночь… Десятки планов сменялись в его мозгу, пока он не выбрал самый худший. Он решил потерпеть до темноты, вернуться к реке, украсть столько дынь, сколько сможет, и пойти к той горе один.

Если бы он прочитал столько, сколько ты, о путешествиях через пустыню, он бы понял, что это очень глупо. Но он еще не читал книг.

Прежде, чем солнце село, что-то все-таки случилось. Когда тени усыпальниц стали совсем длинными, а Шаста давно съел все, что припас на день, сердце у него подпрыгнуло: он увидел двух лошадей. То были Уинни и Итого, прекрасные и гордые, как прежде, под дорогими седлами, а вел их человек в кольчуге, похожий на слугу из знатного дома. «Аравиту поймали, – в ужасе решил Шаста. – Она все выдала, его послали за мной, они хотят, чтобы я кинулся к Итого и заговорил! А если не кинусь – тогда я точно остался один… Что же мне делать?» – и он юркнул за усыпальницу, и стал все время выглядывать оттуда, гадая, что опасней, что – безопасней.

Глава 7.

АРАВИТА В ТАШБААНЕ

А вот что случилось на самом деле: когда Аравита увидела, что Шасту куда-то тащат, и осталась одна с лошадьми, которые (очень разумно) не говорили ни слова, она ни на миг не растерялась. Сердце у нее сильно билось, но она ничем этого не выказала. Как только белокожие господа прошли мимо, она попыталась двинуться дальше. Однако снова раздался крик: «Дорогу! Дорогу тархине!» – и появились четыре вооруженных раба, а за ними – четыре носильщика, на плечах у которых едва покачивался роскошный паланкин. За ним, в облаке ароматов, следовали рабыни, гонцы, пажи и еще какие-то слуги. И тут Аравита совершила первую свою ошибку.

Она прекрасно знала ту, что лениво покоилась на носилках. Это была Лазорилина, недавно вышедшая замуж за одного из самых богатых и могущественных тарханов. Девочки часто встречались в гостях, а это почти то же самое, что учиться в одной школе. Ну, как тут было не посмотреть, какой стала старая подруга, когда она вышла замуж и обрела большую власть? Аравита посмотрела, и подруга посмотрела на нее.

– Аравита! – закричала она. – Что ты здесь делаешь? А твой отец…

Отпустив лошадей, беглянка ловко вскочила в паланкин и быстро прошептала:

– Тише! Спрячь меня. Скажи своим людям…

– Нет, ты мне скажи… – громко перебила ее Лазорилина, очень любившая привлекать внимание.

– Скорее! – прошипела Аравита. – Это очень важно!.. Прикажи своим людям, чтобы вели за нами вон тех лошадей, и задерни полог. Ах, поскорее!

– Хорошо, хорошо, – томно отвечала тархина. – Эй, вы, возьмите лошадей! А зачем задергивать занавески в такую жару, не понимаю?..

Но Аравита уже задернула их сама, и обе тархины оказались как бы в душной, сладко благоухающей палатке.

– Я прячусь, – сказала Аравита. – Отец не знает, что я здесь. Я сбежала.

– Какой ужас… – протянула Лазорилина. – Расскажи мне все поскорей… Ах, ты сидишь на моем покрывале! Слезь, пожалуйста. Вот так. Оно тебе нравится? Представляешь, я его…

– Потом, потом, – перебила ее Аравита. – Где отец?

– А ты не знаешь? – сказала жена вельможи. – Здесь, конечно. Прибыл вчера и повсюду тебя ищет. Если бы он сейчас нас увидел… – и она захихикала. Она вообще любила хихикать.

– Ничего тут нет смешного, – сказала Аравита. – Где ты спрячешь меня?

– В моем дворце, конечно, – отвечала ее подруга. – Муж уехал, никто тебя не увидит. Ах, как жаль, кстати, что никто не видит сейчас моего нового покрывала! Нравится оно тебе?

– И вот еще что, – продолжала Аравита. – С этими лошадьми надо обращаться особенно. Они говорящие. Из Нарнии, понимаешь?

– Не может быть… – протянула Лазорилина. – Как интересно… Кстати, ты видела эту дикарку, королеву? Не понимаю, что в ней находят!.. Говорят, Рабадаш от нее без ума. Вот мужчины у них – красавцы. Какие теперь балы, какие пиры, охоты!.. Позавчера пировали у реки, и на мне было…

– Да, – сказала Аравита, – твои люди не пустят слух, что у тебя гостит какая-то нищая в отрепьях? Дойдет до отца…

– Ах, не беспокойся ты по пустякам! – отвечала Лазорилина, – мы тебя оденем. Ну, вот!

Носильщики остановились и опустили паланкин на землю. Раздвинув занавески, Аравита увидела, что она – в красивом саду, примерно таком же, как тот, в который попал Шаста по другую сторону реки. Лазорилина пошла было в дом, но беглянка шепотом напомнила ей, что надо предупредить слуг.

– Ах, прости, совсем забыла! – сказала хозяйка. – Эй, вы! Сегодня никто никуда не выйдет. Узнаю, что пошли сплетни, сожгу живьем, засеку досмерти, а потом посажу на хлеб и воду.

Хотя Лазорилина сказала, что очень хочет услышать историю Аравиты, она все время говорила сама. Она настояла на том, чтобы Аравита выкупалась (в Тархистане купаются долго и очень роскошно), потом одела ее в лучшие одежды. Выбирала она их так долго, что Аравита чуть с ума не сошла. Теперь она вспомнила, что Лазорилина всегда любила наряды и сплетни; сама она предпочитала собак, лошадей и охоту. Нетрудно догадаться, что каждой из них другая казалась глупой. Наконец, они поели (главным образом – взбитых сливок и желе, и фруктов, и мороженого), расположились в красивой комнате (которая понравилась бы гостье еще больше, если бы ручная обезьянка не лазила все время по колоннам) и Лазорилина спросила, почему же ее подруга убежала из дому.

Когда Аравита кончила свой рассказ, она вскричала:

– Ах, непременно выходи за Ахошту-тархана! У нас тут от него все без ума. Мой муж говорит, что он будет великим человеком. Теперь, когда старый Ашарта умер, он стал великим визирем, ты знаешь?

– Не знаю, и знать не хочу, – отвечала Аравита.

– Нет, ты подумай! Три дворца, один – тот, красивый, у озера Илкина. Горы жемчуга… Купается в ослином молоке… Да, и ты меня будешь часто видеть!

– Не нужны мне его дворцы и жемчуг, – сказала Аравита.

– Ты всегда была чудачкой, – сказала Лазорилина. – Не пойму, что тебе нужно.

Однако помочь она согласилась, ибо это само по себе занятно. Молодые тархины решили, что слуга из богатого дома с двумя породистыми лошадьми не вызовет никаких подозрений. Выйти из города Аравите было много труднее: никто и никогда не выносил за ворота закрытых паланкинов.

Наконец, Лазорилина захлопала в ладоши и воскликнула:

– Ах, я придумала! Мы пройдем к реке садом Тисрока (да живет он вечно). Там есть дверца. Только вот придворные… Знаешь, тебе повезло, что ты пришла ко мне! Мы ведь и сами почти придворные. Тисрок такой добрый (да живет он вечно!). Нас приглашают во дворец каждый день, мы буквально живем там. Я просто обожаю царевича Рабадаша. Значит, я проведу тебя в темноте. Если нас поймают…

– Тогда все погибло, – сказала Аравита.

– Милочка, не перебивай, говорю тебе, меня все знают. При дворе привыкли к моим выходкам. Вот послушай, вчера…

– Я хочу сказать, все погибло для меня, – пояснила Аравита.

– А, да, конечно… Но что ты еще можешь предложить?

– Ничего, – ответила Аравита. – Придется рискнуть. Когда же мы пойдем?

– Только не сегодня! – воскликнула Лазорилина. – Сегодня пир – да, когда же я сделаю прическу? Сколько будет народу! Пойдем завтра вечером.