Я - ведьма! - Лузина Лада (Кучерова Владислава) - Страница 71

Они поняли, что замерзли, лишь когда пришли домой. Но это было после, нескоро. Тысячу тысяч лет они целовались под снегом в золотом шатре волшебного уличного фонаря.

Несколько бесконечных минут он провел в счастливом беспамятстве обморока, которым героически предвосхитил свою смерть.

Но казнь отменили. Равнодушные руки безликих подхватили Артема прежде, чем петля намертво врезалась в его шею. И, задохнувшись от нашатырного спирта, он очнулся и почувствовал у себя под ногами спасительную твердь табуретки.

С тех пор прошло не меньше четырех часов. Часы на стене слева, растопырив фосфоресцирующие стрелки, показывали половину пятого. За окном уже сгустилась ночь — тягостный промежуток абсолютной темноты, когда смутное зимнее солнце сгорело без следа и еще не зажглись фонари.

В комнате было темно — на почетном месте Алениной люстры красовался ее любимый. Его спеленутые ноги затекли, а губы слиплись и занемели под скотчем. Он не ощущал ничего, кроме мучительности собственного существования. С момента его воскрешения никто из присутствующих не вымолвил больше ни слова. Казалось, пятеро его гостей превратились в расплывчатые сгустки тьмы. Он слышал лишь ровное дыхание мужчин за своей спиной и видел перед собой горький огонек ее сигареты и желтые, светящиеся в темноте, глаза.

«А может, это не она? — заподозрил Артемий. — Ведь у той, моей, — я точно помню это! — глаза были голубые. А желтых вообще не бывает… ТАК не бывает!» И это была первая четкая мысль, которая пришла ему в голову после смерти.

Вслед за ней пришла вторая:

«Я не хочу умирать!»

Голубоглазая девушка вошла в павильон № 6, где снималась программа «Безумный мир». И едва она успела сделать два шага от двери, Артемий решил: «Моя!» — и подумал, что не уступит этот куш никому.

— Здравствуйте, я Иванна Зацерковная. Мне назначена встреча с Василием Людиным. Секретарша сказала, он здесь.

На ней было простое белое платье, короткое, приталенное, без рукавов, пошитое по фасону конца 60-х. В точно таком же платье была запечатлена на свадебной фотографии его мать. Сколько он себя помнил, этот снимок висел над обеденным столом в родительском доме. Для абсолютного сходства Иванне недоставало только фаты и бус из крупных — каждая с небольшой грецкий орех — «жемчужин».

Уже потом, когда они собирались пожениться, Ваня, смеясь, доказывала ему, что предложение руки и сердца получила не она, а ее летнее платье, ассоциирующееся у него с браком матери и отца…

— Вы пытаетесь бессознательно повторить схему родительских отношений? — гнусавила его невеста, изображая чокнутого комедийного психоаналитика. — Или это Эдипов комплекс? Хотите жениться на собственной мамочке?

Студентка медицинского института, будущий врач-психиатр Иванна Зацерковная была приглашена в программу «Безумный мир» на роль штатного психолога — комментировать ответы гостей студии. Но девица с треском завалила свой первый выход на экран, доведя гостя — известного украинского дизайнера — до поросячьего визга в прямом эфире.

В тот же вечер главный режиссер — кормилец и король «Безумной» программы — Василий Людин поставил вопрос на экстренном собрании: «Оставлять ли в их „мире“ излишне резкую психологиню?» И Артем, храбро рванув рубаху на груди, кинулся защищать голубоглазую брюнетку, доказывая, что скандал, крик и голая правда — именно та острая приправа, которой так не хватает их передаче. А если приправа излишне острая, то выход ведь был первым, и нужно дать девушке возможность исправить ошибку, тем паче что телегеничные психиатры, без труда выговаривающие все буквы алфавита, на дороге не валяются…

Присутствовавшая при этом испуганная и затравленная Иванна не знала, что в героической речи Артема героизма мало. Людин любил собирать собрания и устраивать шоу во славу своей власти. Опрос мнений был чистой воды проформой — демократией в коллективе и не пахло, а сам Василий отнюдь не собирался избавляться от молоденькой синеглазки. Он просто демонстрировал ей, кто здесь король… И Артем убил двух зайцев сразу, сказав шефу именно то, что тот хотел услышать, и выказав себя рыцарем в голубых глазах красавицы.

Спасти женщину — этот прием никогда не давал осечек, спасенная принцесса сама кидалась на шею герою.

Но Иванна почему-то не кинулась….

«Я не хочу умирать. Это слишком абсурдно — умереть так! Надо предпринять что-то…»

Последнее предложение он повторил про себя несколько раз.

До этого его ум тупо отказывался смириться с реальностью происходящего. Но сейчас, когда Тёма пришел в себя, он понял, что ситуация не такая уж безысходная. Ведь перед ним женщина, а с женщиной — он не разуверился бы в этой аксиоме, даже если б перед ним сидела сама Смерть, — всегда можно договориться. С любой, а тем более с такой, которая когда-то любила тебя до безумия и, судя по всему, не может обрести здравый ум до сих пор.

«Достаточно убедить Иванну, что я все еще люблю ее, помню, переживаю из-за нашего разрыва, и…

Алена будет потеряна навсегда.

Ну и хрен с ней, с Аленой!»

Но для того чтобы договориться, нужно как минимум получить возможность говорить.

Тёма собрался с силами и замычал, стараясь, чтобы его мычание было как можно более дружелюбным.

Иванна не реагировала.

Сделав паузу, Тёма замычал в ритме «Я тебя люблю», изо всех сил посылая бывшей невесте соответствующие флюиды.

Он признался ей в любви не меньше двадцати раз, прежде чем та подала голос:

— Хорошо. Если ты пообещаешь быть паинькой, мы снимем с твоего рта эту заклепку и распеленаем белы ручки-ножки. Главное, чтобы ты понял — здесь работают профессионалы. Тебе заткнут рот, прежде чем ты крикнешь «Мама!». Но ты же не будешь кричать, правда?

Тёма интенсивно закивал в ответ.

— Мне нужен свет, — приказала Иванна.

Черные тени заметались по квартире. Кто-то из них зажег лампу в коридоре, и Тёма снова увидел ее. Она сидела с ногами на диване. Ее освобожденные от очков невероятно желтые глаза плотоядно улыбнулись ему.

— Какой уютный вечер, не правда ли? — сломала губы она. — Знаешь, в детстве я упала с дерева и повисла горлом на бельевой веревке. Потом целую неделю вокруг шеи была красная полоса. Как у висельника… Смешно, правда?

Никто ей не ответил. Да она и не рассчитывала получить ответ. И Артем вспомнил, как много лет назад другая, любимая им Иванна вот так же сидела с ногами на диване, с другими, размякшими от улыбки ласковыми губами и вспоминала что-то… А за окном падал снег. И дешевый китайский магнитофон пел печальным голосом сентиментальный романс, который Иванна любила, словно свою душу, и который, чтобы не перекручивать, она записала на кассету десять раз подряд.

Или, может, «неотвратимы»?

Какое-то грустное, обреченное слово!

Быть может, «неповторимы»?

Через семь минут комнату освещали светильники из коридора, настольная лампа, под которой Тёма любил работать на кухне, и разноцветная гирлянда, купленная им вчера для еще не обряженной, зябнущей на балконе новогодней елки. Иванна сделала чуть заметный жест рукой, и парень в черной куртке ловко перерезал его оковы и отодрал скотч со рта.

— К тебе, кукла, это тоже относится, — скучливо сказала гостья. — Скотч с твоего рта я не сниму, прости. Судя по твоему взгляду, размеренной беседы у нас с тобой не получится. Но лапки мы тебе развяжем. Я вовсе не хочу тебя мучить. Будешь умницей?