Распыление. Дело о Бабе-яге (СИ) - Зимина Татьяна - Страница 8

— Да вот… — развел руками Хрон Монадович, — Гарцующий Пони, на Пригорной. Там и гостиница и харчевня. А вы что же… — он замялся. — Задержаться надумали?

— Там видно будет. — приложив два пальца к шляпе, Лумумба направился к двери.

На улице была лепота. Солнышко пригревало, в луже, прямо посреди дороги, барахтались воробьи, а на крылечке соседнего дома, не обращая на птах никакого внимания, умывалась откормленная кошка…

— Ты, Ваня, дуй на почту. — распорядился Лумумба. — Там почтовая карета, — он сверился с репетиром, — Аккурат сейчас прибывает. Заберешь вещи. А я — в гостиницу. Осмотрюсь, закажу обед… Давненько мы с тобой горяченького не едали, а, стажер? Супчику, куриного, да с потрошками!

В животе тоскливо забурчало: не иначе, в предчувствии беды. Аппетит пропал.

— А как же Мать драконов?

— Завтра. — решил Лумумба. — После трех суток дороги бойцы из нас с тобой — аховые. Так что завтра. С утра пораньше.

Глава 4

Дома было тихо. Не носились с воплями близняшки с самодельными луками из ивовых прутиков, никто не напевал на кухне, готовя завтрак, никого не распекали за немытые уши и сбитые коленки. Даже воздух был стоячим, неподвижным.

Значит, изменений к лучшему нет.

Вздохнув, я потопала в ванную. Нужно снять грязный комбез, почистить оружие, и, самое главное, вымыть голову. До сих пор от волос зомбятиной несет. Бросив рюкзак на пол, я взялась за молнию на куртке. Дверь распахнулась.

Бабуля выглядел плохо. Хуже, чем вчера, когда я уходила на дежурство. Глаза ввалились, на висках залегли синие тени. В вороте растянутого свитера виднелись косточки ключиц — кожа натянулась так, что было видно, как у горла бьется нервная жилка. Пегие волосы собраны в аккуратный хвост, к длинному подбородку прилепился кусочек бумаги. Значит он нашел в себе силы побриться.

Окинув меня тревожным взглядом, как бы подсчитывая: голова — одна штука, руки — ноги в достаточном количестве, глаза, уши — на месте, — Бабуля спросил:

— Почему так долго?

— В магазин заходила. — было больно на него смотреть, и я отвернулась, сделав вид, что увидела что-то жутко интересное в зеркале. — И в аптеку. Вчера премию выдали, за динозавра, так что я купила лекарств.

— Как раз вовремя. — Бабуля немного приободрился. — Близняшки всю ночь прокашляли, да и Ласточке не становится лучше. Я надеялся на перелом, но…

— Всё будет хорошо. — оторвавшись от зеркала, я расстегнула рюкзак. — Вот стрептомицин и две дозы ампициллина. Предлагали Магаклон. Он, конечно, дешевле, хватило бы доз на пять-шесть, но я…

— Всё правильно. Ты молодец. — Бабуля потрепал меня по волосам. А потом, как ему казалось, незаметно, вытер руку о джинсы. — Если не возражаешь, обе дозы я оставлю для Ласточки. Близняшкам хватит стрептомицина.

На мгновение я почувствовала душевный подъем: Бабуля со мной советуется. Как с равной. Как с добытчицей. Но тут же сникла: значит, он понимает, что на грани. Таким способом он просто дает понять, что скоро решать буду только я.

Поддавшись порыву, привстав на цыпочки, я обняла его за шею. Вдохнула смесь крепкого одеколона и табака с примесью земли и листьев… Над всем этим витал легкий, едва ощутимый металлический душок. Кровь.

— Я обязательно что-нибудь придумаю. — сказала я ему в шею. Бабуля отстранился. Взяв меня под мышки, легко поднял и перенес на коврик у ванны.

— Ты о чем? — спросил он так, будто речь шла о новом способе заряжать ружье.

У меня непроизвольно дернулась щека. Непонятно, то ли улыбнуться, то ли заплакать.

— О близняшках, конечно же. — всё-таки удалось превратить нервный тик в улыбку. — Я пельменей купила, представляешь? Из того самого дракона. Побалуем наших больных деликатесами… Поставь, пожалуйста, воду, пока я тут отскребаюсь.

— Да уж помойся, как следует. — Бабуля демонстративно почесал нос. — Представляем новый парфюм: "Гниющий зомби". Превалирует запах падали, так же угадываются нотки мокрой псины, березовых сережек, речного ила… — он прикрыл глаза, принюхиваясь. — И смерти.

— Где ты была? — вопрос звучал жестко, повелительно. Я набрала воздуху, и… выдохнула.

— Ты о чем? — невинно спросила, хлопая ресницами, и чуть приподняв бровь. Бабуля нахмурился, на мгновение напрягся… а потом расслабился.

— Пойду ставить воду. — вышел и прикрыл за собой дверь.

Один-один. — думала я, сдирая комбез. — Ты не хочешь, чтобы лезли в твою личную жизнь, а я не хочу, чтобы в мою…

Бабуля подобрал меня пять лет назад. Прыгая через забор, я сломала ногу. Воевали с Ночными Снайперами — другой, более сильной и многочисленной бандой, и потеря боеспособности стала приговором. Я умудрилась заползти в какой-то подвал и Снайперы меня не заметили. Но выбраться сил уже не нашлось. Мне было десять, я как раз получила свою первую татуировку, и очень ею гордилась…

Бабуля обнаружил меня, патрулируя Окраины. Подобрав озлобленного, одичавшего звереныша, он, в прямом смысле слова, сделал из меня человека. Научил читать и писать. Охотиться…

Вытирая голову полотенцем, читала послание от Шаробайки. Всучили его утром, вместе с премией, и, чтобы конверт не мешал пересчитывать монетки, я сунула его в карман рюкзака, к лекарствам. И забыла. нашла только сейчас, в непромокаемом кармане с антибиотиками.

Думала, это очередная бюрократическая лажа "об увеличении срока годности бронежилетов", или "о вторичном использовании патронов"… Наш начальник любит нелепые формуляры. Наверное, придают его жизни смысл.

Конечно, ведь бумаги-то завались, перерабатывающие заводы Ростопчия дымят днем и ночью…

Но в письме речь шла о некой Матери Драконов. Причем, это был не стандартный, отпечатанный на машинке текст. Со слов, неумело накарябанных пером, во все стороны летели брызги — значит, Шаробайко лично, так сказать, снизошел. После всех приключений сегодняшнего утра это выглядело очень подозрительно… Особенно, сумма, проставленная прописью в конце.

Почувствовав соблазнительный запах, мой живот утробно заурчал. Запихнув письмо в карман халатика, я, теряя тапки, галопом рванула на кухню. Из Бабули кулинар еще хуже, чем из меня. Мало ли, как он пельмени изуродует.

Но, к счастью, учитель справился. С каким-то ностальгическим видом он стоял у плиты, помешивая шумовкой в самой большой кастрюле. Увидев меня, смущенно улыбнулся:

— До Распыления я только пельменями и питался. Самая для программера была сытная и доступная еда… Кроме яичницы, конечно.

— А яйца тоже драконьи? — спросила я невинно. Бабуля фыркнул, но потом скроил строгое лицо:

— Следите за языком, барышня. Вы прекрасно знаете, что до распыления драконы на Земле не водились.

Я прикусила язык. Ведь хотела сказать о динозаврах, а не о драконах! Как они с языка-то сорвались? Если Бабуля заметит — ни в жисть не отстанет, пока всю правду не вытрясет. А о Шаробайкином предложении я ему говорить точно не собираюсь: на Мать Драконов он меня не отпустит. Запрет в подвале, и ключ выбросит. Он вообще не хотел, чтобы я в агентство устроилась. Особенно после того, как сам охотиться перестал… Но больше меня никуда не хотели брать — татуировки говорили о беспризорном прошлом, а считалось, и весьма обоснованно, что дети, выросшие на улице, совсем без башни.

Обед прошел мирно. Обоим не хотелось заострять внимание на скользких вопросах, так что я вкратце рассказала, как прошло дежурство, а Бабуля поведал, как он ухаживал ночью за близнецами, Сашкой и Глашкой.

На самом деле, никакие они не близняшки, а последняя находка Бабули. Глашку год назад нашел на выеденном вурдалаками хуторе, а Сашку подобрал в окраинах, на свалке. Были они примерно одного возраста, вот и стали не разлей вода… Только у Глашки головенка вся седая — натерпелась, пока от бывших своих родителей в погребе пряталась, а Сашке нельзя было давать в руки спичек: так и закатывался, увидев огонь.