Драконослов (СИ) - Кутейников Дмитрий - Страница 16

— Теперь ты. — Я повернулся к Кэтлин, с новым интересом её разглядывая. Высокая. Очень-очень высокая: я и сам не коротышка, но она почти на голову выше, наверное, два десять, а то и все два пятнадцать! Зелёный камуфляж, весь покрытый лоскутками и веточками, не давал разглядеть фигуру — но явно очень худую. Из-за плеча торчит лук с большим роликом на сложно изогнутой верхней дуге, на правом бедре такой же зелёный и мохнатый тул со стрелами — аж на ностальгию пробило, чес-слово![21] Ладонь очень узкая, длинные пальцы с лишним суставом, на указательном — явно твёрдая мозоль, на большом — металлическое кольцо. Что-то я слышал про «кольца лучников» в том мире, но сам не видел, ни живьём, ни на картинках. Лицо треугольное, маленький рот, тонкий прямой нос, широко расставленные глаза непонятного серо-зелёного оттенка, очень светлые. Брови и ресницы цвета каштана, волосы убраны под маскировочный же капюшон.

— Клеймо другр! — Прорычала Кэтлин. На этот раз уже Виль в ответ на знакомое слово решительно подбоченилась, склонив голову к левому плечу. — Если бы я знала, что ты уже связал свою судьбу с другр… — Она вдруг осеклась, и продолжила после паузы глухим голосом, опустив голову. — Я бы всё равно пришла к тебе. Эта печать… Она требует твоей защиты, предлагая свою помощь лишь в обмен. Они называют это союзом. — Она пренебрежительно фыркнула и замолчала.

— А зелёная?

— Это печать служения! Чтобы служить тебе, я предала свой народ, свой род, свою семью, и отреклась от них, ибо они хотят убить тебя. — Она показала левую ладонь, тыльная сторона которой была одним сплошным белым шрамом. — Шаману рода было видение, но я знаю, что они все ошибаются — мне тоже было видение. Но алефси не может быть один. Нужен… Якорь… Повелитель… Хозяин. — Каждое слово звучало тише предыдущего, а последнее она практически прошептала с очень странными интонациями… Ладно, потом разберусь… Надеюсь только, что не слишком поздно. — Мой хозяин — ты, отныне и до самой смерти! — А вот это уже было сказано громко, уверенно и даже с ноткой злорадства, правда, я так и не определился, на чей счёт его отнести.

— Куросакура, подойди, пожалуйста. Что ты знаешь о таких печатях? Пользуется ли твой народ чем-то похожим? — Мой переход на японский, напрочь отличающийся и от английского, и от немецкого, имеющих довольно много схожих корней, позволяя хотя бы приблизительно догадаться о течении беседы, заставил обеих спорщиц поморщиться, а потом, заметив одинаковую реакцию друг друга — абсолютно зеркально развернуться спиной, при этом Кэтлин опять вздёрнула подбородок и вся вытянулась, а Виль, наоборот, развернула плечи, подчёркивая грудь… Блин, кажется, я попал…

— Конечно, я знаю такие печати! Их все знают! — Куросакура показала левую руку с затейливым красным узором, практически теряющимся на тёмной чешуе. — Печать сердца, показывающая родство и корни. Она неизменна. — Странно, а у Виль на левой руке я ничего не видел… Куросакура показала правую руку с небольшой завитушкой. — Печать разума, показывающая собственный осознанный выбор. Она бывает разной, её можно дополнять и менять. Печать нельзя убрать… — Куросакура покосилась на Кэтлин и поморщилась. — Точнее, можно сломать, но это… Как отрубить себе руку, а потом прирастить обратно: вроде всё на месте, и даже работает как надо, да только что-нибудь обязательно будет не так, каким бы хорошим ни был лекарь. Кстати, ни у тебя, ни у Вильгельмины печати сердца нет. И следов нет. Почему?

— Про Виль не знаю. А со мной всё просто: я не из этого мира. Там, где я родился, нет ни магии, ни магических печатей. Эту печать, — я кивнул на правую руку, — я получил уже здесь, когда мы с Виль поженились, и это действительно был осознанный выбор, причём весьма непростой для нас обоих. Зелёная часть появилась только что — странно, что ты не услышала, как Кэтлин со мной заговорила. — Услышав свои имена, обе спорщицы скосили на нас глаза, старательно пытаясь сохранить независимый и неприступный вид. Если я срочно что-нибудь не придумаю, это точно добром не кончится… Слова про другой мир заставили Куросакуру сначала недоверчиво прищуриться, а потом задумчиво кивнуть.

— Это… многое объясняет.

— В моём мире живёт только один вид разумных — люди, такие, как я. — Куросакура меня очень внимательно осмотрела, а я с улыбкой замахал руками. — В том смысле, что не такие широкие и низкие, как другр, и не такие высокие и тонкие, как алефси. Ну, в среднем. — Обе представительницы упомянутых видов изо всех старались не подать виду, насколько им интересно, о чём же мы говорим. — Внешне ближе всего к араманди, как это ни забавно, но млекопитающие и разброс по внешности больше. В принципе, и Виль, и Кэтлин вполне сошли бы за людей, пусть и с несколько экзотической внешностью. — Куросакура вопросительно подняла бровь, а я только развёл руками, мол, да, вот настолько большой разброс. — Ну, Виль, конечно, слишком тяжёлая для человека, у людей плавучесть положительная, а внешне вполне похожа.

— Смотри. — Куросакура взяла мою руку в свою и стала водить когтистым пальцем по узору. Ладонь у неё оказалась непривычно горячей. — Вот это ядро, яркое и насыщенное, означает тебя. Вот эта полоса меандра, бледная и тонкая, означает Кэтлин. Разница в цвете говорит, что в вашей паре ты главнее. От твоего ядра отходит много линий, и лишь часть из них упирается в меандр, а все её линии — бледные и идут к твоему ядру или образуют петли. Это значит, что у неё практически нет никакой свободы, она полностью на тебя завязана, полностью подчиняется. Но при этом все линии ровные и плавные — это значит, что выбор был добровольным. А вот здесь два узора, немного разных, это ты и Вильгельмина, я не могу сказать, который чей, но это и неважно, потому что у вас обоих есть и много свободных линий, и много общих. Красивый узор получился, очень гармоничный. — Куросакура на время замолчала, разглядывая мою руку под разными углами. — Да, хороший узор, крепкий и ровный. И зелёный тоже хорошо вписался, обычно новая печать стремится вклиниться в старую, как бы расколоть, а тут как будто корни пустила сразу по всему стыку равномерно. — Куросакура задумчиво обвела когтем татуировку и отпустила мою руку. — Лучше бы, конечно, спросить жреца, он точнее сказать сможет.

— Спасибо, Куросакура, мне пока и этого достаточно. Основную мысль я понял, а детали сейчас не критичны.

Глава 12, в которой герой узнаёт новые и неожиданные подробности о мире и его обитателях

Тренировка была безнадёжно сорвана… Жаль, конечно, но разобраться с неожиданным пополнением — важнее, так что мы расположились во дворе на импровизированных скамейках из подручных материалов.

Я вдруг понял, что крайне мало знаю не то что о других здешних народах, помимо другр (я и о них-то знаю всего ничего), а вообще о ситуации и раскладах в этом мире. С одной стороны, я вполне комфортно чувствовал себя в роли друга клана Эдельштайнбергшлосс: как говорится, сыт, пьян и нос в табаке. Мои невеликие аппетиты более чем окупались моими иномирскими знаниями и умениями, занятия с Куросакурой давали необходимый контраст непрерывному ковырянию в железках, плюс молодая жена — пусть по стандартам моей родины и не писаная красавица, но на мой вкус всё равно очень привлекательная, а характер так и вовсе сказочный — словом, все условия, чтобы жить в своё удовольствие и не задумываться о будущем.

Нападение ледышек несколько всколыхнуло картину этого благостного болота, но в моём восприятии лишь добавило новый фактор, который надо преодолеть — и можно продолжать ползти прежним курсом… куда? Нет, моя польза для клана несомненна: и авиация, и оружие (о да, оружие!), и электричество, на комплексное внедрение которого я возлагал определённые надежды… С другой стороны, цель не хуже любой другой: локальное прогрессорство в одном отдельно взятом клане с медленным расползанием технологий по соседям, а затем и по всему миру (в этом я был уверен: даже если все наши будут молчать, как партизаны, кто-нибудь посторонний обязательно узнает что-нибудь лишнее, а дварфы — далеко не дураки, создать устройство под результат, особенно зная, что это в принципе возможно — вопрос только времени). Но это всё фон, здесь и сейчас, получив по морде от реальности — к счастью, только в переносном смысле — я осознал, что спроецировал какие-то свои представления на окружающее, и живу, фактически, в придуманном мире.