Укротитель (СИ) - Кутейников Дмитрий - Страница 68

Психическая пиджи осознала свой промах и опять попыталась ударить по мне. Прозрачное ничто, расстилающееся над бескрайним морем покоя в моём «майндскейпе»[84] как говорят психики, не создало ни малейшего сопротивления её атаке, и она, увлечённая инерцией собственного мышления, вылетела… куда-то. Я не стал смотреть. К сожалению, перестать слышать её удаляющийся вой удалось не сразу. Слишком долго — мир взорвался перед глазами звёздами и я отключился. Опять, небось, очнусь привязанный, как же надоело!

Глава 36. Кто к нам с чем зачем — тот от того и того

На этот раз пробуждение оказалось даже почти приятным… Во всяком случае, приятнее, чем можно было ожидать. Надо мной — бескрайнее море безмятежности, над ним — прозрачное и неощутимое ничто от горизонта до горизонта… И три кадабры[85], висящие рядом друг с другом и оглядывающиеся по сторонам… Видимо, в поисках отсутствующих здесь ориентиров. «А вот нефиг без спроса лезть в чужой разум!» — злорадно подумал я, наблюдая, как ничто поглотило созданный кадабрами маяк… Или портал?

Кадабры выглядели измотанными и отчаявшимися. Ну что ж, помогу… по-своему. Выныриваю перед крайней, разворот, хвост срубает обе антенны под корень, а уро-маваши вышибает её из моего разума. Рывок к следующей, финт правой верхней, левая верхняя вырывает ей правый глаз, а правая нижняя — сердце. Персона[86] начинает растворяться, а я поворачиваюсь к последней и с издевательски-ласковой улыбкой протягиваю ещё бьющееся сердце.

— Бу! — говорю тихо, даже почти без угрозы, но она всё равно теряет сознание. Удовлетворённый, опускаюсь обратно в глубины — ждать. Чем я хуже Ктулху, в конце-то концов?

Здесь нет времени и проходит половина вечности прежде, чем приходит кто-то снова. Одноглазая кадабра с едва зажившим грубым шрамом на груди. Вернулась-таки. С интересом жду её подружек. Половинка уже доложилась, что тело моё более-менее в порядке, необратимых повреждений нет, а остальное постепенно заживает, по нашей связи я уже знаю, что девочки в порядке и поставили милицию на уши — благо, «родственник сотрудницы» (пусть и бывшей, пусть и «всего лишь» пиджи) — это аргумент, но ещё не прошло и двух суток, и к штурму просто не успели подготовиться, так что спешить пока особо некуда.

Тем временем одноглазая пытается что-то найти в абсолютной одинаковости окружающего ничто, медленно вытягивающего из неё силы. Пытается ставить маяки, но они гаснут и растворяются. Пытается двигаться, но без ориентиров не может понять, сдвинулась ли, или просто зря силы потратила, даже не воспринимая грань, за которой, в глубине спокойствия, прячусь я. Это особенно заметно теперь, когда, после многочисленных судорожных рывков и поворотов, она висит, накренившись почти на сорок пять градусов.

Здесь нет времени, и прошло всего минут пять, прежде чем она поникла, обессиленная и отчаявшаяся найти хотя бы выход обратно.

— Ну и зачем ты вернулась? Второй глаз жмёт? — Спрашиваю без зла, мне просто любопытно и нечем заняться. Она хватается за пустую глазницу и судорожно крутит головой во все стороны, не видя меня. Смотрит вверх, вниз, даже прямо на меня — но не видит всё равно.

— Мастер… Мастер хочет знать… — Голос её тих и полон отчаяния. — А я… Здесь нет ответов, здесь даже вопросов нет — совсем ничего, только пустота… Шани так и не очнулась, Кира вцепилась в свои антенны и плачет, а мастер спрашивает и спрашивает, а здесь ничего нет… И меня нет…

— А раз нет — то и иди отсюда, а мастеру своему скажи, что ухо ему от селёдки, а не ответы! — Пинок вышибает кадабру из моего разума, а я продолжаю ждать.

Ждать пришлось часа три объективного времени, а потом меня стали активно приводить в сознание. Всё как я ожидал: наклонная стальная плита, стальные зажимы, системы дистанционного наблюдения. И три кадабры в соседней комнате, скрючившиеся в позе зародыша, одна из которых тихо и неразборчиво всхлипывает, вцепившись в голову.

— Рассказывай! — Требует мужской голос, усиленный динамиками. Мысленно хмыкаю.

— Группа захвата уничтожена полностью. Пиджи сопровождения понесли потери убитыми и ранеными, правда, не очень большие. Три кадабры, пытавшиеся залезть мне в мозги уже здесь, выведены из строя и в ближайшее время не оправятся… Если вообще оправятся, в чём я лично сомневаюсь. — Демонстративно улыбаюсь, старательно ощупывая окрестности чувством пространства. — Я бы сказал — эпик фэйл, парень. Не хотел бы я быть на твоём месте!

— А ведь могли бы и по-хорошему договориться. — С наигранным сочувствием говорит тот же мужчина: рост средний, телосложение несколько полное, шрам на левой щеке — видимо, от чего-то режущего — и справа под лопаткой, неровный, видимо, от когтей. Гладко выбрит, подстрижен коротко… Ок, нарисую. Щелчок тумблера, и к удерживающим меня захватам подаётся напряжение. Иштван встаёт на подзарядку, а я немедленно теряю сознание — страдать в мои планы не входит.

Опять поливают водой и тормошат, но на этот раз я так быстро приходить в себя не собираюсь, пусть понервничают. Это им нужна информация… Кстати! Открываю глаза.

— Если вам так надо что-то знать — таки вы спросите вежливо и я сразу скажу, куда вам идти! — Очень стараюсь воспроизвести широко известные акцент и манеру речи. — А то эти все ваши игры в крутых мафиози только и действуют, что на таких же лохов! — С удовольствием отмечаю раздражённую гримасу на лице «собеседника». Впрочем, голос остаётся ровным.

— Что ты знаешь про Синдикат? — Другая кнопка на пульте. Хммм… Кажется, в воздухе чем-то запахло? Нейтрализуем!

— Как же с вами всё-таки тяжело! Объясняю повторно, «нахег — это воон туда, товайищ», как говорил великий Ленин! — Шевелю пальцами правой верхней руки, изображая соответствующий случаю посыл. Щелчок, динамик отключается, но я всё-таки разбираю слова

— Продолжайте допрос по плану, а я пошёл к шефу, пока не прибил это… — Дальше было что-то явно нецензурное. Ну-ну, прибил один такой. Оставив на столе четыре покеболла, толстяк с топотом ушёл. Моим девочкам точное время штурма не сообщили — опасаются, что я могу проболтаться, но я нутром чую, что уже скоро, скорее всего ночью, часов через десять, а значит, пора думать, как отсюда выбираться. Ну, как минимум привязку для прямого телепорта я им скинул — правда, толку с той привязки, пока защита на месте…

В контрольной комнате остались два человека, типичные лаборанты — тощие, в халатах поверх дешёвых костюмов, выражение лица затюканное и усталое. На всякий случай срисовал и их тоже. Пока они пытаются подействовать на меня разной химией и магией (старательно нейтрализую и игнорирую всё, кроме снотворного — высплюсь на всю оставшуюся, похоже), разбираюсь с собой: что-то такое было во время драки, Половинка, кажется, пыталась что-то сделать, вот только что? Мысленно перебираю варианты, и рядом с «кнопкой» включения гуделки обнаруживаю… ну, пусть будет тумблер на два положения — почему-то застрявший посередине. Шевелить его откровенно стрёмно — старый, гнилой, того и гляди развалится… Впрочем, что это я? Это же мой разум! Небольшое усилие, и маленький шпенёк превращается в матёрый такой рычаг литого металла. Ухватываюсь покрепче и дёргаю. Вверх! Вниз! Вверх! Вниз! Лаборанты по очереди активировали оставленные покеболлы, и извлекли четвёрку одинаковых пиджи — очень стройных, но с огромной грудью и плотно прижатыми к голове антеннами, а затем опять включили снотворное. Мало им трёх кадабр, теперь ещё и алакавамы[87] пошли… Четыре — это уже может быть опасно. Тихонько проваливаюсь в сон, но не глубоко, вполглаза приглядывая за окружающей действительностью, удерживая свой разум максимально прозрачным.

Выслушав приказ, все четыре алакавамы отправились в комнатку к кадабрам, взяли по одной, а четвёртая уселась посередине и тоже закрыла глаза. Я же продолжал наблюдать, оставив на время ментальный рычаг в покое. С кадабрами они провозились часа четыре. Ощущение медленно утекающего времени было практически физическим — и болезненным — но я продолжал ждать и прятаться. Доклад алакавам лаборантам очень не понравился (две бессознательные кадабры по-прежнему лежали, не шевелясь, плакавшая же поднялась к лаборантам в контрольную комнату и из с трудом разобранных слов у меня сложилось впечатление, что она потеряла психические способности). Новый приказ алакавамам, и они хором начали спорить — участь трёх кадабр явно их напугала и лезть ко мне в разум они не захотели. После нескольких минут препирательств, они всё-таки взялись за руки и сформировали единый психический щуп… который, конечно же, ничего не нашёл. Может, по голой силе они вчетвером и превосходили Коконер, но по уровню мастерства — даже близко не стояли, хоть в покедексе нигде и не упоминалось, что у неё есть психические способности. После нескольких безуспешных попыток нащупать мой разум, они открыли глаза. Их слова заставили лаборантов засуетиться, как тараканы на кухне, когда вдруг свет включился. Пара разрядов через зажимы — с удовольствием поглощённых Иштваном — несколько пинков по приборам… Да они думают, что я помер — вдруг дошло до меня. Это же замечательно!