Непрожитая жизнь - Делон Дана - Страница 8

– Хорошо, – неожиданно произносит женщина, и мне становится любопытно, неужели она все это время прислушивалась, пытаясь уловить что-то недосказанное? – Спокойной ночи, Леа, – прощается она, не задавая больше никаких вопросов.

– И вам, – быстро отвечаю я, завершая самый странный в своей жизни разговор как раз в ту секунду, когда дверь машины резко распахивается и прохладный воздух бьет мне в лицо. Квантан выскакивает из машины, подошедшие мужчины перекладывают Рафаэля на носилки. Со мной никто не здоровается. Я сижу, не шелохнувшись, и взглядом провожаю их до самого подъезда. Квантан заходит вместе с остальными, оставляя меня в своей машине.

Я наконец облегченно вздыхаю. Все будет хорошо, Рафаэля доставили к врачу. Все должно быть хорошо. Я глушу выкрики своего глупого протестующего подсознания и в очередной раз смотрю на часы – час пятьдесят восемь. Все-таки я была права, минуты сегодня текут невероятно медленно. Я закрываю глаза, и на меня наваливается вся усталость этого вечера. Я проваливаюсь в сон без всяких сновидений. Мой организм настолько вымотан, что банально отключается.

Я просыпаюсь в машине, накрытая своей толстовкой, Квантан спит рядом на водительском сиденье, и от его присутствия мне становится неловко. Я смотрю на часы: пять тридцать шесть, неудивительно, что до сих пор темно. Я не знаю, что делать дальше, однако спать в машине с незнакомым человеком кажется мне абсолютно неподходящим вариантом. За три часа сна я немного успокоилась и набралась сил, так что здравый смысл вновь начинает управлять моими действиями. Я пытаюсь тихонечко приоткрыть дверь, но она оказывается заперта, и этот факт не на шутку меня пугает. Я поворачиваю голову и вижу, что Квантан следит за моими движениями.

– Доброе утро, – хрипит он сонным голосом.

– Мне пора, – вместо приветствия отвечаю я.

Он кивает и поясняет, разблокировав двери:

– Спать в открытой машине – не самая хорошая идея.

Я ничего не отвечаю, выхожу из автомобиля, захлопнув за собой дверь, и вдыхаю свежий прохладный утренний воздух. Париж пуст. Вымер. Или попросту спит. Квантан тоже вылезает из машины.

– Все хорошо, Леа? – интересуется он, хмуря брови.

– Извини, я проснулась и не совсем поняла, где я и с кем. Такое со мной впервые, поэтому я немного не в себе. Метро, кажется, открывается в шесть, да? Не знаешь, в какой стороне ближайшая станция?

Он качает головой.

– Я могу подбросить тебя. С Рафаэлем все хорошо, насколько это возможно, мое присутствие не потребовалось. Я решил, что нам не помешало бы поспать, и не стал тебя будить.

– Все хорошо, насколько это возможно?

– Ну… обошлось без сотрясения и переломов.

«Он везунчик», – думаю я, и от воспоминаний по телу бегут холодные мурашки.

– Так тебя подвезти? – устало потирая глаза, спрашивает Квантан.

– Нет, если честно, мне хочется пройтись. Навести порядок в голове.

Он кивает.

– Увидимся.

– Увидимся? – переспрашиваю я.

Он поднимает на меня глаза, смеется и говорит, качая головой:

– Я не спал два дня, вообще ничего не соображаю.

– Да нет, все нормально. Ну, я пошла?

– Давай. Хотя подожди. – Он лезет в машину и сует мне визитку. – Еще раз большое тебе спасибо. И если вдруг тебе что-нибудь понадобится, или будут проблемы… В общем, можешь смело звонить по этому номеру. – У него очень серьезный и дружелюбный тон.

Думаю, он имеет в виду именно то, что говорит. Я беру у него из рук карточку и прячу в карман толстовки. Я никогда не позвоню по этому номеру, но мне хочется создать видимость, будто я принимаю его предложение.

– Спасибо, Квантан, – говорю я, затем весело добавляю, – увидимся.

Он подмигивает мне и садится обратно в машину. А я уже иду прочь от машины и от этого дома.

Перейдя дорогу, я выхожу к Сене и решаю пройтись вдоль нее. В голове крутятся слова Квантана о том, что с Рафаэлем все в порядке. Потом думаю, что Квантан очень симпатичный и к тому же кузен Рафаэля. Я достаю визитную карточку. На белой бумаге черными буквами написаны номер и имя: «Квантан Делион». Сверху по центру изображен знакомый символ с двумя львами. Наверное, это семейный герб Делионов. Два льва… Я выкидываю визитку в первую попавшуюся урну, чтобы не искушать судьбу и себя. Еще я думаю о последней просьбе Микаэля. Можно сказать, я ее выполнила. Он просил помочь, я помогла. Я прекрасно осознаю, что Мика имел в виду совсем другую помощь, но понятия не имею, как ее оказать. Я останавливаюсь, сворачиваю на мост. Я столько раз писала Мике о своей мечте – целоваться во время заката с любимым на прекрасном мосту Александра Третьего, когда небо похоже на спелый плод манго, душа трепещет от чувств, а кожа покрывается мурашками. Когда мягкие губы касаются твоих и все вокруг теряет всякий смысл. Я столько раз представляла его и себя именно на этом мосту! Особенно после того, как получила фотографию, и в моих мыслях возник четкий образ длинноволосого жгучего брюнета с потрясающими глазами. Я тяжело вздыхаю. Как же я скучаю по тебе, Мика. Как же я хочу вновь написать тебе о том, что происходит у меня в голове, и как переворачивается все в моей душе. И как же сильно я хочу получить от тебя ответ…

Начинается рассвет. Я смотрю, как солнце медленно поднимается над серыми крышами Парижа, возрождая его. Оранжево-розовые лучи играют с рекой, заставляя ее переливаться. Моя душа замирает, наблюдая за тем, как цвета меняются, и как солнце поднимается все выше и выше. И вдруг мимо пролетает птица, не голубь, которых миллион в этом городе. Не ворон, не чайка. Я не знаю названия этой птицы, но она невероятно прекрасна. Птица садится совсем близко ко мне, и у меня появляется ощущение, будто она явилась с рассветом, вылетев из солнца. «Это знак», – думаю я. Ты посылаешь мне знак, Мика? И именно в это мгновение я осознаю все безумие происходящего. Не знаю, существует ли нечто потустороннее, и есть ли судьба, но я уверена в одном: Микаэль посылает мне знак, или это сама жизнь ведет меня.

Рафаэль Делион, я не знаю, что привело тебя сегодня в переулок, и не знаю, с какой мыслью ты вступал в бой. Но одно я знаю точно: мы еще встретимся.

– Я обещаю тебе, Мика, я попытаюсь… – шепотом произношу я, глядя в небо. Решение принято.

Глава 5

Метро открывается, я проскакиваю «зайцем». Надеюсь, что ранним утром, когда людей в поездах практически нет, контролеры пьют где-нибудь кофе и не выпишут мне штраф. Через некоторое время я стою перед дверью квартиры отчима и не знаю, который час. Ключей у меня нет, поэтому нужно постучать. Моя поднятая рука замирает над дверью. «Через это все равно придется пройти, – говорю я себе. – Просто постучи и отключи мозг. Не слушай, не вникай, не пытайся понять». Рука послушно ударяет в дверь три раза. Три тихих и в то же время оглушительных стука. Сердце начинает биться быстрее. Пожалуйста, пусть дверь откроет мать, а не отчим. Мои молитвы были услышаны. Мама без слов открывает дверь и впускает меня в коридор, а потом идет следом за мной в мою комнату.

– Леа, – напряженно говорит она, – так дальше продолжаться не может. Ты не уживаешься в нашем доме, я больше не в силах терпеть твои выходки. На столе я оставила тебе деньги, собирай вещи и уходи. Тебе почти восемнадцать. Думаю, всем будет лучше, если мы не станем тянуть еще три месяца.

Мне кажется, она ни разу не моргнула, пока произносила свою заготовленную речь. Не знаю, чего она ожидала от меня. Но когда я говорю «окей», ее лицо искажается, дрогнув от отвращения и раздражения. Потом она просто выходит и закрывает за собой дверь.

Я живу с матерью с четырнадцати лет. Она родила меня в двадцать один год и оставила у бабушки. До четырнадцати лет я жила в маленьком городке Анси и наслаждалась всеми прелестями деревни. У бабушки был друг Бенджамин, который после ее внезапной смерти привез меня к матери. К слову, та даже не приехала на похороны, все сделали мы с Бенджамином. Но остаться с ним я не могла: по бумагам он абсолютно никем мне не приходился. И вот в четырнадцать лет я приехала в Париж. Новая школа, новые друзья, новая жизнь. Казалось, все налаживается, если бы не одно «но»: дома меня всегда встречала особая, тягостная атмосфера неприятия. В школе и с друзьями все забывалось, но стоило переступить порог квартиры, как недовольство – отчима и матери – становилось буквально осязаемым. Я стала их главной проблемой в жизни, и за все невзгоды и плохое настроение они отыгрывались на мне. А в прошлом году рухнул и второй мой мир – школа. Она перестала быть безопасным местом, где мне рады, где есть лучшая подруга и пустые разговоры обо всем на свете. Школа превратилась в мой второй дом, как бы странно это не звучало. От бабушки мне осталось пять тысяч евро наличными. Больше у нее ничего не было. Дом, в котором мы жили, она снимала. Ни машины, ни драгоценностей, только деньги в конверте, которые я случайно обнаружила, когда разгребала ее вещи.