Лабиринт (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 12

— Дарина… прости. Знаю, что волновалась, знаю… Но со мной все хорошо, ничего не случилось, видишь — цела и невредима, — развела руки в стороны, словно предлагая себя рассмотреть, чтобы она убедилась в достоверности моих слов.

— Не делай так больше никогда. Никогда, Карина. Дай слово, иначе я не знаю, что со мной будет, — голос дрогнул и мы опять обнялись, радуясь этой встрече, в очередной раз понимая, насколько на самом деле близки.

Услышали, как рядом кто-то кашлянул. Это Макс таким образом переключил на себя наше внимания, было заметно, что вся эта мелодрама ему порядком поднадоела.

— Девочки, обниматься-целоваться будете дома, в теплых кроватках с плюшевыми медведям. Быстро в машину.

Дарина раздраженно зыркнула на него и я уловила в ее взгляде самую настоящую злость. Мне даже показалось, она сжала зубы, настолько сильно напряглись ее скулы.

— У тебя забыли спросить, ага. Где нам обниматься и с какими "медведями".

— Харэ базарить, малышня. У меня дел невпроворот…

Мы с Дариной уселись на заднее сидение, Макс врубил музыку на полную громкость и время от времени поглядывал на нас через зеркало заднего вида. Дислпей его сотового вдруг замигал, оповещая о звонке. Макс убавил звук, чтобы ответить:

— И какую хрень ты мне сообщишь на этот раз?

После того, как выслушал ответ, ударил рукой по рулю и, выжав педаль газа, начал гнать машину еще быстрее.

— Что, бл***, значит, Графа закрыли? Ты вообще соображаешь, что ты говоришь? Когда это произошло? Куда его повезли?

Мы с Дариной переглянулись, и хотя не произнесли ни слова, каждая знала, какие мысли вертятся сейчас в голове друг и друга. Повисла напряженная пауза, мы сидели, боясь пошевелиться, пока Макс то орал на кого-то на том конце провода, то внимательно выслушивал детали. Странно, но внутри что-то шевельнулось. Подумала об Андрее — и к сердцу словно прикоснулись ледяным перышком. Прислушалась еще раз — нет, это не привычная ненависть, а что-то, чего я пока не могла понять. Мотнула головой, попытавшись разогнать непривычные ощущения и в очередной раз подумала, что другая жизнь ему и не светит. Макс закончил разговор и, повернув голову к нам, сказал:

— Ну что, девочки, можете вздохнуть спокойно. Похоже, трепка от Воронова на сегодня отменяется…

ГЛАВА 6. Макс

Притихли. Еще бы, новость по радио слышали обе. Масштабы вряд ли понимают, да и я не психую. Пока не узнаю, что там происходит и какого черта его загребли прямо в аэропорту, какая сука слила, а потом полетят головы. Сделка серьезная была — Граф отзвонился, что все выгорело, но с небольшими проблемами. Анзур, сука продажная, чуть все не испортил, но брат разрулил. Мы оба понимали, что для нас важны эта сделка и этот канал сбыта. Новый старт и новые возможности, но мы оба знали, что здесь все зыбко и шатко. Придется искать другие концы, когда все утихнет. Нам стало тесно в старых масштабах деятельности. Хотелось новых горизонтов, власти, а власть нужно было отдирать зубами у тех, кто считал, что уверенно сидит жирным задом на троне. Не эту власть на уровне уличной шпаны, крышующей киоски. Даже не ту, где мелкие предприниматели от звука твоего имени обливались потом и протирали лысины салфетками, раздумывая, как нам угодить. Нет. Этого уже мало. Мы хотели подмять этот мир под себя и всех тех, кто его катит сейчас. Мы с Андреем задумали катить его сами и катить туда, куда хочется нам, а для этого нужно пробивать новые пути и иногда расшибать лбы.

Прищурившись смотрел на дорогу, зажав зубами сигарету и прикидывая, что за дрянь сейчас происходит за стенами следственного изолятора и как связаться с Графом побыстрее. Отец уже наверняка знает. Сейчас отвезу этих малолеток домой, сам наведаюсь к брату, может прикормить кого потребуется, и пробью нам встречу без свидетелей. Вытащить его раньше семидесяти двух часов вряд ли выйдет, но, если поднапрячься… Главное — знать, кого и за какие веревочки подергать, а уж каким методом, я придумаю.

Вдавил педаль газа, а взгляд невольно падает на ноги Дарины. На колени, затянутые в черный капрон, понимаю, что это не случайность, мать вашу. Потому что мне нравятся ее ноги. Я оценил еще в клубе, когда увидел впервые после трехлетней разлуки.

Со спины не сразу понял, что это она. Не такой запомнил в последнюю нашу встречу. В голове сохранился стойкий образ юного тела, спутанных волос и ямочки на щеке. Девочка, о которой изначально запрещал себе думать как о сексуальном объекте. Лысый вышибала пальцем показывает, а я ищу малолетку в драных джинсах и никак не могу понять, что девушка в черном блестящем коротком платье, сидящая боком за барной стойкой и на которой взгляд остановился и так несколько раз подряд со стойким желанием прищелкнуть языком — это та самая пигалица, которая скакала по моим диванам в одной рубашке и пела дурным голосом. Та самая, которая по ночам спала под кроватью и просила посидеть с ней до утра. Узнал, когда волосы за ухо поправила и голову на бок склонила.

Как когда-то, когда не знала, что я наблюдаю за тем, как ест на кухне или читает книгу, подогнув под себя ноги. Я только сейчас вдруг осознал, как часто это делал. Вот так просто смотрел на нее и запоминал все жесты, мимику, голос и запах. Я вдруг отчетливо понял, что тосковал по ней. Я соскучился. Впервые по ком-то за всю свою жизнь. Такое тянущее чувство в груди появилось. Незнакомое.

Осмотрел с ног до головы и почувствовал, как внутри, вскипела волна ярости — приперлась в клуб в таком виде одна. Задницей вертеть и кобелей зазывать. Дура малолетняя, мозги напрочь отсутствуют. Здесь в туалете зажмут, оттрахают, и хрен докажешь, что что-то было. Менты все прикормленные и наркота в пакетах под столами шныряет, как разменная валюта. У самого в кармане пакетик кокса лежал. Угощение хозяина заведения, который лично встретил возле клуба, после того как пару звонков сделал. Жирный низенький педик с кричащим именем Ипполит вытащил свою задницу из ВИП-зоны, чтобы повилять передо мной хвостом, опасаясь за свой гадюшник, который я мог прикрыть по щелчку пальцев. Сунул мне дурь, а я вначале хотел из него душу вытрясти, а потом подумал — хер с ним. Может, пригодится еще. Кокс в карман сунул и забыл о нем. Надо сбросить перед походом в СИЗО. Не хватало, чтоб у меня наркоту нашли.

Не сразу к ней подошел. Какое-то время наблюдал, сканируя, что происходит вокруг и с кем пришла. Одна ли, как сказала по телефону, или все же девочки были тут с кем-то. Нет, одни, хотя, я видел, как отираются рядом с ней всякие обкуренные уроды, один на ее длинные ноги пялится остекленевшим взглядом, разве что слюна изо рта не капает. Я его за затылок схватил, сжимая пальцами с такой силой, что тот присел, а потом очень внятно прорычал ему на ухо:

— Зовут как?

Он дернулся, и я стиснул сильнее.

— Не слышу.

— Игорь…

— Так вот, Игорь, исчезни, если не хочешь, чтоб яйца оторвал и в твой бокал с водярой кинул.

Разжал пальцы, не оборачиваясь на урода, подошел к ней. Склонился к уху, и в нос ударил тот самый запах, который из моей квартиры, после того как она съехала, еще месяц не исчезал. Думал, за три года вся та ерунда непонятная из меня выветрилась, но, оказывается, она въелась намертво, как тяга к наркоте. Мозги помнят приход. Только сейчас всплеск внутривенно оказался ярче прошлого раза, доза более концентрированная, выдержанная. Доза персональной эйфории. Потому что с Дариной я тогда улыбался чаще, чем за всю свою долбаную жизнь. Когда счастья так мало, что эти дни можно заносить в календарь знаменательных событий, каждый такой из памяти не стирается никогда. Говорят, люди долго помнят боль. Ложь. Люди не любят вспоминать боль. Они ее стирают из памяти всеми способами, но они помнят тех, кто ее причинил. Я же помнил те редкие минуты, когда мог позволить себе смеяться, и эти минуты были у меня только с ней. Еще раз вдохнул аромат волос, и под кожей электрические разряды защелкали — мне не понравилось. Не видит меня, смотрит на зеркальную стойку бара и пальчиками ритм отбивает, единственное, что осталось от нее прежней — короткие ногти. Интересно, она их грызет как раньше, когда нервничает?