Изнанка судьбы - Лис Алина - Страница 47

Залитый солнцем Эксфордский университет. Гулкие аудитории, профессора в мантиях и смешных шапочках. Косые взгляды студиозусов в сторону вольнослушательницы — зачем женщине юриспруденция. Зал совета фэйри, еле заметный одобрительный кивок со стороны княгини.

Снова и снова тот самый мужчина. Объятия. Поцелуи. Прикосновения.

Полная теней и кошмаров долина Роузхиллс…

— Где мы?! — мой голос почти не дрожит, когда я поворачиваюсь к фэйри.

Князь Церы кривится с таким видом, словно я спросила что-то очевидное, известное всем и каждому.

— В чертогах памяти.

Шорох за дверью и стук. Сперва тихий и деликатный, потом все более и более громкий, настойчивый.

— Впусти меня, — просит ломкий мальчишеский голос с той стороны двери. — Пожалуйста!

Он звучит безобидно, почти жалобно. Никак не вяжется с могучими ударами, сотрясающими дверь.

Марций Севрус качает головой.

— Не войдет. Если сама не откроешь.

— Но как мы выйдем отсюда?

Он снова кривится:

— Выведу. Отсюда прямой путь.

— Тогда пойдем?

— Погоди.

Потухший факел в руке князя Церы медленно превращается в окованную серебром трость. Он проходит, рассматривая зеркала, а я не могу избавиться от омерзительного ощущения, что меня раздели и бесцеремонно щупают, как скотину перед торгами.

— Прекратите!

Фэйри поворачивается. Веко у него на лбу чуть приоткрыто, обнажая глянцевую черноту третьего глаза.

— Я обещал вывести тебя, человечка. Но я не обещал не смотреть.

Крики с той стороны усиливаются. Чудовищной силы удары сотрясают не только дверь, но и стену, зеркала чуть покачиваются, створка в дверном проеме выгибается блудницей на ложе. Я подбегаю к князю, дергаю его за рукав:

— Пойдемте же!

Он раздвигает тонкие губы в усмешке:

— Сейчас пойдем, — и снова разглядывает огромное — на полстены — зеркало. — У людей такой короткий срок жизни. Иногда это удобно.

Воздетая трость с размаху обрушивается на сияющую гладь, и она отзывается жалобным звоном, распадаясь на мириады крохотных осколков.

Элвин

Ожидание затянулось почти на полчаса. Я мерил комнату торопливыми шагами. Взгляд перебегал с лежащей на постели Франчески на вольготно развалившегося в кресле у изголовья кровати Марция Севруса. И обратно.

Ну, долго еще?!

— Тебе бы покурить, — жизнерадостно предложил Риэн.

Я образно объяснил, где видел его предложение. А заодно и самого Риэна. Он не обиделся, только философски пожал плечами:

— Злой ты. Если так нервничать, откроется язва, — и снова забулькал.

Этот звук одновременно успокаивал и раздражал. Как и сам Риэн.

— Гриски с тобой. Давай, — не выдержал я.

Все лучше, чем тихо психовать от мысли, что ты не в силах сделать хоть что-то. Беспомощное ожидание сродни пытке.

Я вдохнул вонючего дыма и закашлялся.

— Не так резко, — с видом эксперта протянул братец. — Не жадничай.

Несколько затяжек и впрямь вернули подобие утраченного душевного равновесия.

— Ну вот, другое дело, — Риэн захихикал. — Кстати, я пишу новую книгу. Про спящую красавицу.

— Угу. Я даже догадываюсь, каким образом ты будешь ее будить.

Он воспринял это как приглашение и радостно начал излагать сюжет будущего шедевра. На начало книги героиня была замужем за склочным занудой, который не удовлетворял ее в постели, но при этом запрещал смотреть на других мужчин. Однажды на балу она познакомилась с братом своего мужа, полюбила его и отдалась ему прямо там…

— Да ну? — я приподнял бровь. — Даже отдалась? А как же принцип «всегда писать только правду»?

Он поднял указательный палец:

— Это художественное преувеличение, Эл! Без него в литературе никуда.

— Ну, если «преувеличение», тогда ладно. Вещай дальше.

…Но злой сквалыга-муж запретил ей видеться с любовником. От тоски красавица начала чахнуть, а после и вовсе заснула. Да так, что ни муж, ни кто иной не мог ее добудиться…

На этом животрепещущем сюжетном повороте сеньорита со всхлипом глотнула воздух, села и уставилась перед собой невидящим взглядом. Я отшвырнул мундштук и в два прыжка оказался у кровати.

Хвала богам! Проснулась!

— Ну, все, радость моя. Ты нарвалась. Сейчас выпроводим гостей, и выдеру тебя так, что неделю сидеть не сможешь, — это прозвучало несколько менее шутливо, чем мне того хотелось.

Я прижал ее к себе, а Франческа вдруг зашипела, как дикая кошка. Вырвавшись, она отпрянула, отползла по кровати и прижалась к дальней стене. В глазах сеньориты отражался страх, губы кривились в брезгливой гримасе.

Это было так неожиданно и непохоже на нее, что я замер.

— Что с тобой, Фран?

— Не трогайте меня, — произнесла она с отвращением.

— Эй, что случилось? — я перевел взгляд на князя Церы. Тот тоже проснулся, поднялся с кресла и смотрел на меня с непонятной ухмылкой. — Что ты с ней сделал?!

Он поклонился:

— Я выполнил свою часть сделки, Страж. Больше я ничего не должен тебе или твоему брату.

Он направился к двери, но я не дал ему уйти. Настигнув фэйри, я впился ему в плечо левой рукой. Князь охнул от боли. Против обыкновения я не стал сдерживать хватку.

— Гриска с два ты куда пойдешь, пока не вернешь все как было!

Веко третьего глаза на его лбу дрогнуло, напоминая о том давнишнем поединке, который окончился ничьей. А ведь тогда я мог куда больше, чем сейчас…

— Я разбудил твою человечку. Она жива и здорова. По закону никто в мире не в силах заставить меня сделать большее.

— Что ты с ней сделал? — с бессильной яростью повторил я, вглядываясь в его бесстрастное лицо.

Он неприятно улыбнулся:

— Возможно, она что-то забыла, Страж. Законник без знаний — не законник.

Мне безумно захотелось его ударить. Сломать гордый разеннский нос одним хуком с левой руки. Да так, чтобы даже доктора-фэйри не сумели починить.

Остановило понимание, что в ответ он убьет меня. И будет полностью в своем праве.

Слишком высокая цена за сомнительное удовольствие.

— Пусти меня, Страж, — фэйри дернул плечом, высвобождаясь из хватки, открыл дверь и вышел.

Я позволил ему это сделать, пусть внутри все кипело от ярости.

Франческа все так же сидела на кровати, наблюдая за этой сценой исподлобья. На лице ее застыло отвращение, смешанное с легкой опаской.

— Фран, послушай! Я… — я запнулся, не зная, что сказать. Что именно она забыла? — Ты помнишь, кто я?

— О да, — она оттянула ошейник на шее так, словно он не давал ей дышать. — Хозяин недавно напомнил мне, кто он. И кто я.

Услышать ее полный ненависти голос было обиднее и больнее, чем получить пощечину.

— Ух ты, какая драма! Почти как я собирался написать в моей книге, — восхищенно прокомментировал Риэн. — Вот она, волшебная сила искусства!

Франческа

— Франческа, послушай…

Человек, убивший моего мужа и надевший на меня ошейник, говорит долго. Путается, волнуется, подбирает слова. В его голосе неподдельное беспокойство, на лице растерянность.

Он рассказывает мне о какой-то чужой жизни. И пытается убедить, что она — моя.

Я слушаю, не скрывая брезгливости. И не верю этим умоляющим и полным тревоги взглядам.

Очередной его способ поиздеваться. Убедить меня, что я не в своем уме.

— Фран…

— Не называй меня так!

Он осекается и смотрит на меня с тоской — непохож на себя, как будто подменили.

— Ты можешь не верить, — тихо говорит он. — Но это правда.

Смешно! Я помню, что было вчера. Как он ворвался в мою комнату, ругаясь и угрожая высечь. Мое отвращение было столь велико, что я самовольно превратилась в кошку, лишь бы сбежать от него.

— Только если в ваших мечтах. Я не подошла бы к вам, хозяин, — я делаю ударение на последнее слово, — даже останься вы единственным мужчиной в этом мире. И уж конечно, не стала бы спасать вас от мести брата моего покойного мужа.