Чёрный ирис (СИ) - Флат Екатерина - Страница 29

Последний цветок упорно держался за жизнь...

?

Глава шестая

Лет в тринадцать я как-то спросила у старейшины Наджиль:

– А зачем мы нужны?

Уже тогда мне казалось странным, что предсказательницам оказывают такой почет, да и эмирхан никогда не скупится на золото. И за что все это? Только за то, что мы способны видеть будущее?

Старейшина не любила, когда ее донимали расспросами. Но все же снизошла до ответа.

– Предсказательницы нужны, потому что мы особенные. Это великое счастье быть не такими как все. Простым людям наш дар кажется истинным чудом, последним воплощением милости ушедшей богини. Для других мы – символ надежды, единственная связь с Матерью Природой.

Она принялась расписывать, как замечательно быть предсказательницей, и я верила. Тогда еще и мысли не допускала, что возненавижу свою участь. И уж тем более не могла предположить, что даже старейшина Наджиль не знает истины...

Боль не то, чтобы поутихла, но я словно бы привыкала к ней. К той мощи, которая обрушилась так внезапно и едва не лишила жизни. Теперь я чувствовала ее как данность, как неизбежную ношу, от которой мне не избавиться.

Приоткрыв глаза, я поднесла к лицу чуть дрожащие ладони. Если смогла бы, может, заплакала от нахлынувшего отчаяния. Но я лишь вновь опустила руки на покрывало. Не хотела гадать, отчего клеймо предсказателей вернулось. Причем, теперь рисунок черного ириса угрожающе пульсировал, словно там, за очертаниями цветка, рвалась на свободу всепоглощающая тьма. И это казалось настолько дурным знаком, что даже мысли о нем причиняли боль.

Пытаясь отвлечься, я обвела взглядом небольшую комнату. Каменные стены без каких-либо украшений и из мебели лишь узкая кровать – похоже, я все еще находилась в храме. Вот только осталось загадкой, как служительницы перенесли меня из зала, учитывая обжигающий запрет на прикосновение к предсказателям.

Единственное окно комнаты было небольшим и располагалось почти под потолком. Само собой, я не могла через него увидеть, что творится сейчас за стенами храма, но судя по багровому отсвету, вокруг бушевал страшный пожар. Но почему-то в тишине, без дыма и без запаха гари.

Дверь отворилась, впуская худощавую служительницу.

– Госпожа предсказательница, вам лучше? – участливо спросила женщина.

Давно уже меня так никто не называл...

Вздохнув, я кивнула. Силы и вправду возвращались. Будто бы откуда-то извне, просачивались сквозь пальцы, успокаивая последние отголоски боли. Я бы даже могла уже встать. Вот только желания не было.

– Госпожа, мы послали за вашим мужем.

Так и хотелось поинтересоваться, зачем. Но, увы, служительницы явно были не в курсе, что Зехиру я не нужна. Наверняка, он сейчас искренне радовался, что я ушла. Пусть у меня не было и мысли, куда теперь податься, но возвращаться бы точно не стала. Как бы ни ныло от тоски сердце. И как оно глупое не понимало, что нет никаких чувств на самом деле. Видимо, ему было без разницы из-за какой любви страдать, настоящей или придуманной.

– Благодарю, – вежливо ответила я и спохватилась: – Скажите, а что творится на улице? Неужели пожар?

Служительница помрачнела. Покачала головой.

– Это Нарайян, госпожа предсказательница. Его свет отчего-то стал багровым. Это началось примерно тогда же, когда вам дурно стало.

Я устало закрыла глаза. Неведомая боль и багровый Нарайян... Такое не могло быть простым совпадением. Спросить бы у всезнающего Джабраила, но джинн после моих обвинительных речей, быть может, больше не объявится.

Дверь снова отворилась. Мне даже не нужно было оборачиваться, и так по радостно екнувшему сердцу знала, что это Зехир. Служительница поспешно вышла, оставив нас наедине.

– Я думала, ты не придешь, – я села на кровати, стараясь незаметно натянуть рукава платья на ладони, чтобы скрыть клеймо. Мне оно почему-то теперь казалось чуть ли не позорным. На Зехира я старательно не смотрела.

– Думала или надеялась? – он мрачно усмехнулся. Все так же стоял возле двери, будто бы ему неприятно было находиться в одной комнате со мной.

– О чем ты? – спросила я как можно равнодушней.

– Ты же устроила скандал и убежала не просто так, – невозмутимо и даже отчужденно произнес Зехир. – Рассчитывала, что я не стану тебя искать, оставлю в покое, и ты, радостная и свободная, отправишься на поиски своего прекрасного возлюбленного.

Несмотря на все его спокойствие, я прекрасно чувствовала сдерживаемую злость. И от того обиднее воспринимались его слова. Видимо, он был уверен, что я такая же как и он сам. И по-прежнему преследую лишь корыстные цели. Правильно все-таки говорил Джабраил, люди – слишком неидеальные существа. Ты что-то совершаешь, а другие почему-то трактуют твои действия настолько по-иному, что весь смысл содеянного искажается. Что ж, если Зехир ждал, что я так поступлю, я решила его не разочаровывать.

– Раз ты и так все знаешь, то зачем тогда пришел? – обида придала мне смелости. – Неловко было отказать служительницам? Можешь не волноваться, больше из-за меня тебя не потревожат, – я встала с кровати. – Спасибо за все и прощай, – направилась к двери, так на Зехира ни разу не взглянув.

Он схватил меня за руку, но ничего не сказал. Мы встретились взглядом, и мне тут же захотелось сжаться в маленький незаметный комочек. Не знаю, что именно так разозлило Зехира, но сейчас в его серо-синих глазах отражалась неприкрытая ярость. Причем, похоже, больше на себя, чем на меня.

– Отпусти, – я старательно скрывала эмоции. Голос даже не дрогнул да и, надеюсь, на лице читалась решительность. Добавила, кое-как изобразив сердитость:

– Ты мне никто, Зехир, так что не смей меня удерживать.

Боюсь, произносить такое для меня было куда больнее, чем для Зехира услышать.

Он мрачно усмехнулся, словно бы даже не удивился.

– Я тебя не держу, Сария. Но прежде, чем ты уйдешь, я хочу окончательно в тебе разочароваться.

Дальнейшего я совсем не ожидала. Вдруг притянув меня к себе, Зехир держал теперь так крепко, что вздумай я его оттолкнуть, то не смогла бы. Одной рукой держал за талию, второй зарылся в волосы. Он наклонился к моему лицу, обжигая ледяной злостью в глазах. Разделявшее наши губы расстояние было теперь столь ничтожным, что они едва не соприкасались. А я растерялась. Ведь несмотря на все придуманные чувства к нему, никогда и мысли не возникало, что Зехир может однажды меня поцеловать. И пусть я не позволяла себе грезить об этом моменте, но грядущее осуществление несбыточной мечты вызвало лишь острую панику.

Я не могла отстраниться. И не столько потому, что Зехир был сильнее. Просто растеряла враз всю ненадолго посетившую меня храбрость, вновь превратившись в сосредоточение смирения и безволия. Тут же захотелось плакать, я едва сдержалась. Прошептала:

– Прошу, Зехир, не надо. Ты хочешь разочароваться, но я... голос дрогнул, – я не хочу в тебе разочаровываться. Не хочу запомнить твой поцелуй лишь как выплеск ярости и злобы.

Не думала, что мои слова возымеют толк, но Зехир, хоть и по-прежнему не отпускал, все же слушал. В его глазах все еще бушевали те же эмоции, и я боялась отвести взгляд. Мне казалось, только это Зехира сдерживает.

– Целуют ведь тогда, когда любят, а не тогда, когда хотят обидеть или что-то доказать, – сбивчиво шептала я. – Ты можешь сказать, что я наивная, что глупая, что в мире все не так на самом деле. И пусть я разочаруюсь в мире, но я не хочу разочароваться в тебе... Быть может, мы и вправду видимся в последний раз, так прошу, останься в моей памяти пусть не настоящим, но все-таки другом... Проведенные вместе дни стали самыми светлыми в моей жизни, и я никогда тебя не забуду. Так прошу, не омрачай мои воспоминания поцелуем, таящим лишь злость.

Зехир вздохнул, ослабил хватку. Теперь он просто обнимал меня, и я могла в любой момент отстраниться, но мне этого совсем не хотелось. Чувствовала себя донельзя беззащитной, словно раскрыла душу, тем самым позволяя причинить еще большую боль. И вот ведь странно, боясь ярости Зехира, я у него же искала от этого защиты.