Наступление Ночи (ЛП) - Мессенджер Шеннон - Страница 28

— Это был секрет, который никогда не должен был быть открыт, — тихо добавил мистер Форкл… хотя Софи только тогда поняла, что это не мистер Форкл.

Не на самом деле.

Она с трудом сглотнула ком в горле. Она не заметила, как сильно надежда наполнила ее, пока она не отбросила ее.

— Итак, твой брат, — сказала она. — Он был единственным, кто…

Ее слова застыли, когда она пыталась найти способ описать их отношения.

Мистер Форкл не обязательно был ей отцом. Но он часто заботился о ней. И иногда он даже заставлял ее поверить, что ему не все равно.

— Он был одним из тех, кто жил по соседству со мной? — закончила она неубедительно.

— Это та часть, которая будет особенно запутана. — Он подошел ближе, выглядя и двигаясь так знакомо, что это разбивало ей сердце. — Между нами никогда не было разделения. Я — он, а он — я. У нас была только одна жизнь, которую мы делили поровну.

Софи нахмурилась.

— Это значит… Иногда я была с тобой?

— В некотором роде это всегда был я. Мы разделили каждую мысль. Каждое чувство. Каждое воспоминание. Не было ничего отдельного, кроме нашего тела. Физически, наше время пришлось разделить, поэтому мы создали жесткий график и никогда не отклонялись, даже когда это было неудобно. Но прошу тебя не пытаться угадать. Наше существование было гладким. Все, что мы когда-либо говорили или делали, шло от нас обоих, хотя только один из нас присутствовал в тот момент.

— Это… не имеет смысла.

— Знаю. Но для нас это был совершенно естественный способ бытия. — Он утонул в кресле напротив нее, глядя в окно. — Куда бы ни шел один из нас, что бы мы ни видели, или чего бы не добивались индивидуально, это было просто частью нашего коллективного целого. Мы всегда обдумывали все друг с другом до того, как принимали решения, и мы обновляли информацию друг другу во всем. Прежде чем мы проявились как Телепаты, мы сделали это привычкой, было поздно переосмысливать каждую деталь наших дней. И как только мы смогли соединить наши умы, то начали обмениваться воспоминаниями полностью… ничего не тая. Так что, когда ты была с ним, это было ничем иным, как если бы ты была со мной.

— Но почему? — Софи должна была спросить. — Зачем лгать всем и жить так?

— Потому что варианта было два — либо делить жизнь, либо сталкиваться с презрением идентичных близнецов. И когда мы родились, наш мир был еще более строгим, чем то, что ты видишь сейчас. Нам бы никогда не разрешили обучаться в Ложносвете или не пригласили присоединиться к дворянству… и это было бы только началом ограничений. Но, несмотря ни на что, решение также принимали не мы. Когда я появился на свет… через две минуты и двенадцать секунд после появления моего брата… мои родители должны были сделать выбор. И они его сделали.

— Они не знали, что у них близнецы? — спросила Софи, с трудом веря в это. Даже люди знали, как это выяснить раньше времени.

— Они утверждают, что этого не знали… и ты должна иметь в виду, что это было давно. Тогда они не делали столько тестов. Хотя думаю, что мои родители подозревали. Мне кажется довольно подозрительным, что моя мать выбрала рожать где-то в частном месте, вместо того, чтобы пойти в родильный центр. Мой отец был врачом и настаивал, что беременность моей матери была настолько здоровой, что они не видели причин, чтобы заставить ее покинуть комфорт дома для родов. Но это также сделало их невероятно легко фальсифицировать документы и стереть любой след моего существования.

Он приподнял опухшие складки вокруг шеи, показав регистрационный кулон на натянутой серебряной цепи.

— Технически, подача, которую генерирует этот кристалл не моя, и никогда не была. Но это единственная жизнь, которую я когда-либо знал. Мама однажды сказала мне, что если бы мы были идентичными близнецами, она бы просто забрала меня и подделала вторую беременность. Но мы были идентичны. Они никогда не могли зарегистрировать меня, не отдав ДНК. Мой отец придумал гораздо более сложное решение. Он дал нам одно имя. Одну дату начала. Одну зарегистрированную нить ДНК. И с того момента мы были воспитаны видеть себя двумя половинами единого целого. Только один из нас не выходил из дома в любой момент времени. И нам никогда не позволяли упомянуть о существовании другого… никому.

— Звучит ужасно, — пробормотала Софи.

— Возможно. Но это была единственная жизнь, которую мы знали, поэтому мы никогда не сопротивлялись. Нам потребовалось более десяти лет, чтобы понять, что другие не делят свою жизнь ни с кем другим. Мы всегда считали, что у всех есть такие же, как они, спрятанные дома.

— И ты не разозлился, когда узнал, что они лгали тебе? — спросила Софи.

— Конечно, разозлился. Но если бы мы всем рассказали, наши родители были бы изгнаны за фальсификацию записей реестра, а мы с братом стали бы окончательными изгоями. Единственный логичный путь был тот, на котором мы уже были. Поэтому мы решили рассматривать это как преимущество. И во многом так и было. Только у нас была встроенная система резервного копирования. Только мы могли делать работу одного человека за половину времени. Как сказал Тиерган, мы могли быть в двух местах сразу. И, в конце концов, мы поняли, что скрывать одного из нас, пока другого нет в мире, было феноменальным идиотизмом. Так мы овладели искусством маскировки. Но каждую роль играли мы оба. Мы также начали изучать генетику, пытаясь определить, есть ли повод для предубеждения мира против многоплодных беременностей. Нигде мы не могли найти каких-либо доказательств опасной «неполноценности» в наших генетических обстоятельствах.

Но чем больше мы изучали, тем больше начинали понимать, что существуют способы корректировки ДНК, чтобы повлиять на чьи-то способности. И когда мы подумали о том, как медленно рушится наше общество… так медленно, что мало кто понимал это… начал формироваться план. Но нам нужна была помощь, поэтому мы обратились к Черному Лебедю.

Софи выпрямилась.

— Я всегда думала, что это ты основал орден.

— Многие предполагали это. Но семена проросли задолго до нашего появления. Эта башня это доказывает. Все, что мы сделали, это помогли сформировать настоящую организацию. И да, как сказал Тиерган, мы сохраняли в тайне природу нашего двойного существования. Черный Лебедь достаточно много всего скрывал. Но, по мере того как Проект Мунларк обретал форму, мы поняли, что некоторым нужно знать правду для того, чтобы понять глубину нашего плана. Поэтому мы показали себя очень избранной группе, как я сейчас это делаю снова.

— Я до сих пор помню, когда они пришли, — с глубокой грустной улыбкой сказал Тиерган. — Они показались без предупреждений. Просто позвали на встречу, и когда мы пришли, их было двое. Уверен, что я вскрикнул.

— Так и было. Это было гораздо счастливее, чем сейчас.

Мистер Форкл снова вытер глаза.

Софи пыталась что-то сказать, но даже с ним, сидящим прямо перед ней, было так трудно поверить.

— А вы с братом действительно всем делились? — спросила она. — У вас никогда не было секретов?

— Никогда. Наша жизнь бы рухнула. Поэтому даже с последним дыханием мой брат убедился, что в моих воспоминаниях не будет пробелов.

Он залез в карман и вытащил круглый гаджет, который мистер Форкл прижимал к руке Софи, лежа, умирая.

Софи взглянула на Тиергана.

— Вот почему вы сказали, что это не предназначено для вас.

Он кивнул:

— Не то, чтобы меня не одолевало искушение, но… это были не мои воспоминания.

— Они были моими, — выдохнул мистер Форкл. — Мой брат записал все, что он видел на Мирном Саммите, а также его разборки с Гезеном и Брантом, когда он защищал Члена Совета Оралье. Даже его прощание с тобой, чтобы убедиться, что я знал все. Прямо до конца.

Потрясенный всхлип выскользнул со словами, и Софи смотрела, как его плечи дрожали, когда она отбивалась от собственных эмоций. Ее глаза кололо, а нос сдавливало, но она проглотила слезы. Она не была готова к ним.

— Он также напомнил мне о нашем соглашении, — добавил мистер Форкл, когда встал и подошел к окну. — Мы договорились на случай чего-то подобного… хотя это было не так уж и много. В основном договор предполагает, что я учусь делать меньше, так как должен буду нести бремя в одиночку. Не думаю, что кто-то из нас действительно верил в то, что это будет наша реальность, но… вот где мы.