Время увядающих лилий (СИ) - Поляков Владимир "Цепеш" - Страница 42

Тигрице «пока ещё из Форли» было ясно, что её сопровождают в центр власти Борджиа, а именно замок Святого Ангела. Однако и по дороге, благо двигались лошади по улицам Рима очень уж неспешно, можно было узнать кое-что интересующее. Не у Эспинозы, конечно, у той, которой было поручено встретить дорогую и ценную для Чезаре Борджиа гостью. Отсюда и первый не относящийся к «погоде, здоровью и прочим мелочам» вопрос к ехавшей чуть правее Катарины де Медельяччи:

— Раньше, при нескольких предшествующих Александру VI понтификах, Рим славился яркими красками празднеств, множеством особ священного сана на улицах, красотами одежд, особенно женских…

— Красота женщин осталась, Ваша Светлость, — улыбнулась Бьянка, чьему слову можно было верить в силу… заинтересованности последней, пусть и не самой обычной. О пристрастиях приближённой к Чезаре Борджиа девушки слухи поползли и самые разные. Этому Катарина была склонна верить. — И склонность украшать себя всеми способами тоже. Рим должен быть прекрасен… даже во время войны.

— Понимаю. Оттого и установленные на стенах пушки, и дым от кузниц литейных и иных мастерских. Если так продлится, то этот город станет больше напоминать Флоренцию.

— Флоренция великолепна, — аж зажмурилась де Медельяччи, вспомнив о чём-то приятном. — Рим красив и сам по себе, но, как говорит великий магистр: «Одна красота — это хорошо. Две — намного лучше». Пусть эти красоты усиливают друг друга. А в кузницах, литейных и других мастерских создаётся то, что способно уберечь римские красоты от желающих их присвоить либо разрушить.

— Но есть французы. Их армия, которая может испортить красоту Рима…

— Если им это позволили бы — тогда да, — криво усмехнулась Бьянка, осаживая взбрыкнувшую было лошадь. — Только синьор Чезаре им не позволит даже добраться до Франции. Уже известно, куда они направляются. Там их и будет ждать армия, сравнимая по числу и не уступающая в мастерстве. Туда же проследуете и вы.

Катарина Сфорца отметила, что голос её собеседницы был спокойный, уверенный. Эта юная особа не врала, хотя и могла бы. Поэтому Львица Романии спросила не совсем то, что хотела всего несколько мгновений тому назад.

— Куда движется армия Карла Французского?

— Через Понтекорво, затем на Палестнину, Тиволи и…

— Сиена, — понятливо кивнула Катарина. — Дальше, как я полагаю, в сторону восставших Ливорно с Пизой. И Милан, где войска Его Светлости Бурбона-Монпансье.

— Этого хочет король Франции, только он перепутал с реальностью свой приятный сон, — отрезала де Медельяччи, а её рука сама собой потянулась к рукояти клинка. — Или он уползёт лечить раны обратно в Неаполь, или сдастся или… Великий магистр будет особенно доволен получить короля живым или мёртвым. Он говорит, что для обоих случаев есть свои преимущества.

Преимущества. Сфорца и хотела бы спросить, что это за преимущества такие, но поостереглась. А вдруг возьмут, да и ответят. Нужно ли ей ТАКОЕ знание? В этом она была далеко не уверена! Меж тем Бьянка, явно по поручению Чезаре Борджиа, словно мимоходом напомнила Катарине Сфорца, о том, ради чего её вообще «пригласили» сначала в Рим, а потом и в расположение союзной армии.

— Сегодня вечером Его Святейшество устроит небольшой приём в честь вашего прибытия в Рим. Он сам, некоторые кардиналы, посланники государств, с которыми у нас хорошие отношения. Завтра же вы направитесь к армии.

— Я благодарна Его Святейшеству за такое внимание, — изобразила улыбку Сфорца и без удивления увидела на лице собеседницы ответную, но куда более искреннюю.

Вот всё окончательно и открылось. Борджиа не были бы самими собой, не используй они всю выгоду от заключённого союза. Приём в честь союзницы, представление её в таком качестве послам других стран, наверняка и без намёков на последующий взлёт герцогини Форли не обойдётся. А затем прибытие к армии той, чьё знамя с гербом рода Сфорца можно поднять рядом со знамёнами Борджиа, Венеции и Мантуи. Что подумает сам король Франции и его военачальники, увидев такое? В самом лучшем для них случае начнут с большей подозрительностью относиться к нынешнему герцогу миланскому.

Нет, неправильный герб у Борджиа! Катарина удержалась от видимого проявления чувств, но перед её взором почему-то вставала картина, где красный бык на золотом фоне сменялся на угольно чёрную змею. Да, такой символ обоим интриганам, старому и молодому, подошёл бы гораздо лучше.

Глава 7

Папская область, Палестрина, февраль 1494 года

Похоже, сегодня решится если и не всё, то очень многое. А как может быть иначе, если столкнутся две действительно большие армии, спорящие по поводу того, кто будет диктовать условия на большей части италийских земель. Пусть войско короля Франции и выползло из Неаполя, стремясь прорваться как минимум до Милана, где были союзники, собственно часть французской армии и спокойные, безопасные путиво Францию и оттуда, но в королевстве Неаполь остались сильные гарнизоны. Те самые, которые сейчас начали ломать высадившиеся на юге «сапога» испанские войска.

Те ещё поросята, к слову сказать! Это я про Изабеллу и Фердинанда, но особенно про первую. Хитрая бестия вроде и выполнила условия, предоставив почти десять тысяч войск плюс флот, но в то же время предоставила нам самим нести на себе основную тяжесть военных действий. Ведь что делали и собирались делать испанцы? По сути мотивировать Карла Французского как можно быстрее прорываться во Францию, дабы усилиться и вернуться. А первый удар что по пути туда — в непременном варианте — что при возвращении, королева Испании «милостиво позволяла» принять другим союзникам по антифранцузской коалиции. Уважаю до такой степени, что хочется нежно пожать сей знойной испанке… шею. Хотя что сделал бы я сам на её то месте? Мда, нечто подобное, чего самому себе врать то.

Впрочем, сейчас политика отступила на второй план, мысли как-то почти полностью сконцентрировались на предстоящем сражении. Карл VIII, хоть и вынужден был оставить большую часть артиллерии и немало солдат в захваченном Неаполе — гарнизоны во всех важных городах, ага — но и имеющихся сил было достаточно для оч-чень уважительного к нему отношения.

Собственно, что он имел? Семь тысяч наёмников-швейцарцев, которых не было никакого смысла оставлять там, в Неаполе. Вреда как бы не больше, чем пользы по причине склонности этих парней грабить всё, вся и всех, причём с такой замысловатостью, что таки ой. Плюс буйный нрав и чрезвычайно болезненное отношение к любой задержке выплат или к возможному давлению со стороны нанимателя. Зато как элитная пехота они могли подпортить жизнь кому угодно.

Более трёх тысяч тяжёлой конницы, в том числе гвардейцы короля. Разумеется, в атаку на наши пушки их никто не пошлёт, у маршала Ла Тремуйля была столь полезная штука как работающий мозг, он наверняка оценил как собственный опыт при Реджо-Эмилии, так и случившееся близ Перуджи. О последнем не могли не доложить его шпионы, чего уж.

Пара тысяч конницы лёгкой. Ничего особенного, но учитывать по любому надо, чай, не комариный чих. Зато практически вся французская пехота была распихана по гарнизонам Неаполя. Логично, конница там была бы… не совсем уместна, для сидения то в крепостях при выбранной оборонительно-выжидающей тактике.

Шотландская гвардия д’Обюссона. Это вообще отдельной графой, потому как будут оберегать собственно короля и при необходимости прикрывать хоть отступление, хоть лихой прорыв.

Двенадцать тысяч французов и к ним приравненных. Приятная новость по причине количества оных? Э, нет, всё не так просто, как могло бы показаться! Помимо собственно французов и крепко связанных с ними швейцарских наёмников имелись также неаполитанцы. Много неаполитанцев, поскольку чую нутром, что Луи де Ла Тремуйль приложил все усилия, дабы как следует потрясти и выжать из неаполитанских земель побольше пушечного мяса. Число… Мог бы и больше, если бы не опасался дезертирства и откровенного перехода на нашу сторону тех, кому за недолгое время своего владычества французы успели осточертеть по полной программе. Хотя и так семь тысяч было собрано, из них больше половины конница, тяжелая и лёгкая.