Обнаженные розы (СИ) - Поспешная Юлия - Страница 51

-А этот стейк из свежего мяса? А какие овощи входят в этот салат?.. Что вы смотрите? Вы не знаете состав ваших блюд? Позовите вашего менеджера!

-Счёт, пожалуйста!

И это всё, выше перечисленное, только малая доля того, что я услышала за сегодняшний день.

Помимо этого, я узнала, что в нашем городе есть нудные и дотошные, противные, склочные, наглые и откровенно неприятные люди.

Причем эти люди, создавалось такое ощущение, специально приходят в кафе и закусочные, чтобы там унижать официантов.

Так они, видимо само утверждаются. Ну, точнее пытаются.

Я обслужила сегодня больше сорока семи посетителей... после сорок восьмого, я перестала считать и быстро сбилась.

Я выслушала тонну негативных реплик, проклятий и гадких пожеланий в свой адрес, в адрес поваров и всего заведения.

Я успела один раз облить человека горячим кофе.

За это меня чуть не убили, совершенно игнорируя тот факт, что я стояла на месте, а в меня по-идиотски врезались.

В меня швырнули тарелкой, когда решили, что мясо в блюде не достаточно прожарено.

Одна тётка в дурацком зеленом платье решила, что я её обсчитала.

И на целый час разразилась долгим скандалом. При этом она так вошла в раж, что даже когда ей все вокруг доказывали, что она ошиблась, женщина продолжала верещать и проклинать всех нас, угрожая физической и моральной расправой.

Я стала свидетелем того, что один человек может съесть две тарелки куриного супа, проглотить две порции свиных рёбрышек, закусить это всё тремя бутербродами с икрой и...

И остаться в живых!!!

Далее в моей памяти идёт молодой человек, который три часа провёл, что-то сосредоточенно печатая в своё макбуке.

Я как раз проходила рядом, с подносом полным медовых желе, когда этот тип, издав дикий, обезьяний ор швырнул свой макбук об пол.

Принялся истерично топтать ногами свой гаджет, выкрикивая жуткие, грязные ругательства и склоняя, уже знакомые мне слова русского мата, так, что я в который раз удивилась богатству, изощренности и определенной аморфности русского языка.

Истеричку мужского пола многие снимали на телефон.

Пока он топтал несчастный ноут, лицо его покраснело, слюна забрызгала рубашку и галстук.

Волосы взъерошились, а очки съехали на бок. Выглядел он так жутко, что в пору было звать экзорцистов.

А я была так впечатлена, что отнесла заказ не к тому столу.

А люди там всё съели, но платить отказались, мотивируя это тем, что они приняли эти желейки за подарок от шеф-повара.

Стоимость блюд изъяли из моих чаевых и оплаты.

То есть я уже теперь сама должна заведению тысяча двести семьдесят пять рублей.

Нормально начала, ничего не скажешь.

Наконец часы пробили девять. Ресторанчик, в котором я теперь отбываю наказание, опустел. Официанты начали разбредаться домой. Уборщики вооружились швабрами и моющими средствами.

Я убрала последний стол. Вытерла пятна от чая и пива, смахнул крошки от печенья, и отдраила засохшее пятнышко кетчупа.

После этого, я переоделась из униформы в обычную одежду.

-Всё,-сказала я кладя свой зелёный фартук и жилетку в металлический шкафчик.-На сегодня Добби свободен.

Я вышла из кафе. Оглянулась по сторонам.

Улицы наполнял густой вечерний сумрак. Небо над крышами домов стремительно темнело, таяли остатки дневного света.

Зажглись городские огни и фары автомобилей.

На остановке я села в маршрутку. Заняла место у окна, достала наушники. До родного Строгино мне около часа ехать, не меньше.

Я включила музыку. В динамиках наушников зазвучал успокаивающий, жизнерадостный голос Эда Ширана.

Я уставилась в окно. Закрыла глаза. Только сейчас, сидя в наполовину полной маршрутке, я осознала насколько я сегодня устала.

Голова шла кругом. Меня клонило в сон.

Я пропустила тот момент, когда музыку в наушниках сменили другие звуки.

Это был короткий, тихий всплеск воды.

Я открыла глаза, затаила дыхание. Пульсация крови в венах нервными толчками отзывалась во всем теле.

Внутри стелилось промёрзлое ощущение чего-то неосязаемого, пугающего и мрачного.

Шум плещущей воды.

Я медленно сняла наушники. Отстранилась от окна. Обвела взглядом маршрутку.

Остальные пассажиры смотрели в разные точки. У всех на лицах читается усталость. У кого-то грустная, у кого-то угрюмая, у некоторых мечтательная. Все поглощены своими мыслями.

Я услышала в ушах шаги и голос.

Он что-то мычал. Я поняла, что это мотив какой-то песни. Она была мне не знакома.

Затем раздался металлический скрип, тихий лязг и шелест.

Затем ещё раз. И снова. Он повторялся раз за разом.

Мычание неизвестной песни не прекращалось.

В салоне маршрутки погас свет. Но я не услышала реакцию пассажиров.

Мы ехали дальше, как ни в чем не бывало. От проезжающих мимо автомобилей по салону ползли линии света.

Свет внезапно зажегся снова.

Я застыла, замерла. Я перестала моргать и дышать.

Страх упругой волной хлестнул по лицу и телу.

И тут же, рывком участилось мое дыхание, с безумным ритмом хлестко застучало сердце.

Я сидела в просторной комнате.

Слабо, тускло горел мрачный, желтый свет. Он озарял старые, ободранные стены, с пожелтевшими обоями.

Мерклые блики света отражались в высоких зеркалах, у стен.

Полумрак был пропитан плотным, смешанным, стойким запахом.

Точнее разными запахами. Десятками противоборствующих ароматов.

От них кружилась голова.

Я снова услышала звонкий всплеск. Он отозвался дрожью, взбежавший по моим позвонкам.

Я обернулась.

Я увидела его. Меня сковал судорожный ужас. Моё тело онемело.

Я узнала его. Узнала его силуэт. Тот самый. Тот же, что я видела в первый раз, тогда в душе, дома.

Сейчас он стоял над белой ванной. Вода слегка выплескивалась через края, с влажным плеском капала на, старый, битый кафельный пол.

Я увидела, ка силуэт Романтика склонился над ванной, опустил руки в воду.

Через пару секунд он медленно выпрямился, я увидела, как он извлекает из воды обнаженную девушку.

Я мгновенно узнала Яну Долгобродову. Я узнала её волосы.

Чёрный силуэт Романтика повернулся прочь и неспешными шагами пошел куда-то в глубь своей квартиры.

Воспоминание вздрогнуло, исказилось. Точно поверхность воды, в которую швырнули камень.

Видение растаяло. Я снова еду в маршрутке.

Меня трясет, в теле прыгучим ритмом бьется пульс.

Мне холодно. Холод жжет пальцы рук, целуют шею, лижет щеки.

В маршрутке всё ещё темно. Я пригляделась к полумраку. Пассажиров не было.

По темному салону скользили лучи света уличных фонарей.

После очередного луча, я увидела силуэты.

Они безмолвно и неподвижно сидели на своих местах.

Новая полоска света пересекла салон маршрутки.

Зажегся свет в салоне. Я увидела их.

На сидениях маршрутки, вместе со мной ехали женщины.

Все они сидели с распущенными волосами, склонив головы.

Мокрые волосы закрывали их лица.

Я медленно, опасливо огляделась.

Кроме меня и них в салоне маршрутки больше не было никого.

Одна из женщин сидела прямо напротив меня. На ней было выцветшее платье с пёстрым узором. Руки она держала на коленях.

Её тело тряслось в такт езды маршрутки. Она чуть покачивалась из стороны в сторону.

Я выжидающе, украдкой поглядывала по сторонам.

Я не знала, что им нужно. Я не знала, чего они хотят. Я только знала, что просто так они не приходят.

Я перевела взгляд на женщину в цветастом платье.

Я встревоженно, чуть нахмурилась рассматривая её. Она не была похожа ни на одну известную мне жертву Романтика.

Я перевела взгляд на другую женщину, через проход, справа от меня.

Она была в джинсовых шортах и цветной блузке.

Я чуть наклонила голову, пытаясь разглядеть её лицо под опущенными волосами.

Я нервно сглотнула. Но я не ощущала страха или ужаса, глядя на этих женщин. Скорее напряжение от неясности.