"ТРОЙНОЕ СОЛНЦЕ": история времен Золотого Века (СИ) - Ваджра Раджнар - Страница 5

Группа по контакту на Эбретоне с вновь обретенной резвостью — что особенно умиляло, учитывая снегоступы, — вооружилась гигантским набором приемников, детекторов, антенн, усилителей и проводов. Они опять попытались наладить хотя бы тончайшую нить понимания с аборигенами. Но после стандартной недели беспрерывных усилий им пришлось упаковать свое барахло и вернуться домой, понурившись и уже не прыгая от восторга.

Их разочарование опять было столь ощутимо, что даже у меня испортилось настроение. Поэтому я отключила запись, проделала последние обязательные упражнения, совершила то, что Приам именовал «ночными омовениями» и улеглась на диван-трансформер. Диван зафиксировал мое горизонтальное положение, превратился в кровать, и я провалилась в сон, как неудачный исследователь, проваливающийся сквозь предательскую оболочку Эбретона.

Итак, у меня была куча свободного времени и целое море мотивации. Посте трех дней одиночного заключения я просмотрела достаточно отчетов и узнала достаточно подробностей, чтобы впасть в настоящую депрессию. Конечно, не столь глубокую, как команда ЭР после тридцати лет неудач, но мой личный счетчик разочарования достиг абсолютного максимума.

Я не могла представить, как юный гений дальше по коридору сможет почерпнуть из этих отчетов что-то новое об Эбретоне в целом и гексакоровах в частности — нечто такое, до чего не додумалась планетарная команда исследователей. Возможно, если бы правила ЭР позволяли не столь щепетильно относиться к инопланетным разумным формам, например подвергнуть их пыткам или вивисекции, какие-то успехи в установлении контакта и были бы достигнуты. Но в теперешней ситуации Высшие Инстанции решили, что довольно уже тратить деньги, ресурсы и человеческие жизни, пытаясь добиться взаимопонимания с представителями — тут я цитирую официальный отчет — «такого социально изолированного вида». Мы даже не могли воспользоваться невероятными природными ресурсами Эбретона, потому что правила ЭР запрещают коммерческую эксплуатацию миров, насоленных разумными видами.

Мы с Микой общались каждый день, хотя увидеть его вживую было бы приятней, чем трепаться по сети. Мику тоже не посетили никакие озарения, но наша совместная неудача его не расстроила. Я была в таком миноре, что даже спросила венерианца, как ему удается оставаться настолько чертовски веселым.

— Иногда я весел, а иногда печален. Если я немного подожду, настроение все равно изменится, поэтому стоит ли воспринимать это серьезно?

— Но, Мика, ты же всегда улыбаешься, — возразила я после секундного раздумья.

— Дзен учит нас, как оставаться в хорошем настроении независимо от обстоятельств, а улыбка помогает создать правильную атмосферу как для себя, так и для окружающих.

Я постаралась, чтобы мой вздох прозвучал не слишком громко.

— Ты ведь понимаешь, что нас скоро выкинут из ЭР?

— Ты только напрасно расстраиваешься, думая о том, что может произойти, — хмыкнул он. — В моем мире царит вечное молчание, а тучи такие плотные, что едва можно разглядеть очертания солнца.

И

кто же окажется тем везунчиком, который сможет насладиться столь редким зрелищем?

— О чем ты вообще говоришь? Иногда я тебя совсем не понимаю.

— Тогда могу я спросить у тебя: что тут сейчас происходит?

— Что происходит? Я отключаюсь.

В ответ раздался лишь громкий смешок, и я вырубила наш приватный канал.

На четвертые корабельные сутки чуть ощутимая тяга гравитационного щита исчезла. Я уже настолько привыкла к ней, что теперь казалось, будто кабина накренилась в противоположную сторону. Ко мне заглянула врач. Она взяла пробы крови и проверила общее состояние здоровья. Через несколько минут после ее ухода объявился хмурый сержант Линкольн и без особых церемоний махнул мне рукой на выход. Товарищи по команде ждали меня в коридоре в сопровождении сержанта Гопала. Меня не порадовала ни блаженная улыбка Мики, ни сжатые зубы и нездоровый блеск в глазах Приама. Венерианцу, похоже, одиночное заключение показалось желанной передышкой — он сполна мог насладиться созерцанием своего пупка и выращиванием там пары-тройки лотосов. Ведь ничто не могло ему помешать, не считая звонков от меня. А если бы Приаму удалась его задумка, он бы так и лучился самодовольством. Сержанты отконвоировали нас на корабельный мостик, где нам пришлось ждать, пока наставник Михеалидес — тот самый, что так тепло приветствовал нас на борту «Скайларка», — снизойдет до того, чтобы обратить внимание на наше присутствие. Первые же слова, слетевшие с его губ, со смертельной точностью ударили прямо по кнопке «ужас» глубоко у меня в душе.

— А, бесславная троица. Мы выходим сейчас на орбиту Эбретона. Полагаю, гениальный кадет Галанис сумел обнаружить факты, которые помогут спасти проект?

— Да, сэр, — тихо ответил Приам. — Сумел.

Мои брови поползли вверх в унисон с бровями наставника.

— И в чем, — поинтересовался он, — заключается ваше великое открытие?

Михеалидес не добавил «умоляю, поделитесь», но я твердо убеждена, что эти слова висели у него на кончике языка.

— Я не могу рассказать это, сэр. Не сейчас.

Я была уверена, что Михеалидес не сумеет задрать брови еще выше. И ошиблась.

— Быть может, вы соизволите уведомить нас о причине, побуждающей вас на это временное молчание?

— Я думаю, что вы отмахнетесь от моей идеи, если я не предоставлю доказательств.

Приам говорил так, словно внезапно стал другим человеком. Почти искренне.

— И как же вы собираетесь изыскать эти доказательства, кадет?

— Я смогу это сделать лишь в том случае, если вы позволите нам приблизиться к эбретонцу.

Если бы взглядом можно было сверлить дыры, у Приама в голове образовались бы новые отверстия.

— Вы ожидаете, что я дам разрешение… у меня просто нет слов, кадет. Вы хотя бы представляете, с какими сложностями сопряжена организация такой экспедиции, особенно сейчас? Или необходимые для нее тренировки? Нет, не представляете. Есть общий курс обучения, который пока не проходил ни один из вас, и специальное обучение для работы в конкретных условиях.

— Мы быстро учимся, сэр.

— Как вообще вам пришло в голову, что я дам такое разрешение?

Никогда прежде я не видела, чтобы лицо Приама сияло такой искренней, неподдельной решимостью.

— Потому что, если я прав — а я прав, — это оправдает все затраченные здесь человеческие усилия и время и нам не понадобится сворачивать лагерь или эвакуировать команду ЭР.

Наставник огладил подбородок.

— Это было бы сильным аргументом, если бы я хоть на секунду вам поверил.

Приам заколебался, что тоже было для него нехарактерно.

— Сэр,

я

надеюсь, вы в курсе, что семейство Галанис — одно из самых богатых на нашей с вами родной планете и что у нас есть традиция выделять каждому отпрыску существенные средства, чтобы по возможности сгладить его жизненный путь.

— Да, я в курсе.

И

что?

Я уставилась на Приама. Значит, этот козел был не только наглым и высокомерным, но еще и омерзительно богатым.

— Я уже достаточно взрослый, чтобы получить доступ к своему фонду. Если вы позволите мне проверить мое предположение и оно окажется неверным, я пожертвую все деньги на компенсацию расходов по эвакуации персонала ЭР.

Я снова уставилась на Приама, на сей раз в глубочайшем изумлении. Он готов рискнуть своим состоянием ради того, что по всем признакам было блефом?

— Хм-м. Выдающееся и любопытное предложение, кадет. Вы подпишете необходимые документы.

— Разумеется.

— Тогда, возможно, я позволю вам совершить эту глупость. Пройдемте в мой офис. Там мы сможем извлечь нужные бланки из директории корабля. Оказавшись в лагере, вы все должны будете пройти двухдневное специальное обучение, обычно занимающее две недели. Надеюсь, что ваше утверждение о «быстрой учебе» не окажется преувеличением. Судя по тестам кадета Коэна, результаты которых я недавно изучил, по меньшей мере один из вас плохо подготовлен к этой миссии. Мы совершим посадку через двадцать минут, так что давайте поспешим с легальными процедурами.