Подмена (СИ) - Чередий Галина - Страница 5

И вот я стою опять у проклятого окна, будто оно заколдовано, и пытаюсь убедить себя, что в порядке. Нет, нисколько не в порядке, если внутри все обмирает каждый раз, когда в офисе напротив открывается дверь. Сердце совершает самоубийственный кувырок — а вдруг Он? Какая же на самом деле ты, Аня, жалкая! Почему не могу просто перейти через улицу и найти повод познакомиться? Получу, к примеру, отказ, оскорблюсь до глубины души и остыну. Или у нас все будет, и я смогу, наконец, разочароваться, потому что Он окажется обычным, таким же, как все. Просто мужчина из плоти и крови, ничего сверхъестественного. Может, грубый, рыгает за столом, или у него пахнет изо рта, или двух слов связать не может, да и в постели полное ничтожество. Или почему бы ему не попасться мне на глаза с женщиной, довольным и счастливым, и я выдохну, потому что получу окончательное подтверждение тому, что Он принадлежит другой, и моим не будет даже на краткое мгновенье. Хотя, когда смотришь на Него, просто невозможно себе представить, что Он может кому-то принадлежать. Скорее, совершенно наоборот. Он может присвоить и владеть всем и всеми, чего только пожелает, оставаясь свободным, царящим где-то недосягаемо высоко.

Боже, ну вот опять я позволяю происходить с собой этому кошмару! Не буду я тут стоять! Не буду ждать! Не буду искать взглядом! К черту!

Взглянув в последний раз, я развернулась и пошла к своим графикам и таблицам. Вот это реально, упорядочено и комфортно! А все остальное — натуральный бардак и издевательство над собой. А я терпеть не могу подобного!

Глава 6

— Что, думала остаться безнаказанной, мерзкая ведьма? — огромный рыжий детина не спеша вытер окровавленный клинок о пеструю рубашку недвижимо лежащего у его ног полноватого человека.

— Нет. Наоборот, ждала вас пораньше. Что, в пути заблудились? — на лице пожилой женщины не дрогнул ни единый мускул, и она так и осталась неподвижно сидеть, словно была не живым человеком, а вырезанной из камня языческой скульптурой.

— Встань и пади ниц перед самим архонтом Пограничья и деспотом Великих Вараанских болот! — угрожающе зарычал рыжий громила, когда в освещенную свечами комнату вошел мрачный громадный мужчина, одетый в ослепительно белую свободную рубаху и обыкновенные черные джинсы. Он окинул все вокруг презрительным взглядом, чуть задержавшись на каких-то знаках, тщательно нанесенных мерцающей краской на полу и буквально преграждающих путь к спокойно сидящей женщине.

— Смешно, — криво ухмыльнулся он. — Ты настолько наивна, колдунья, чтобы верить в то, что кельтская мазня станет нам помехой, или это просто декорация для одурачивая доверчивых людишек? А может, ты надеялась, что нас, словно жалких москитов, отпугнет вонь от тех трав, которыми ты окуриваешь свой убогий сарай?

Голос этого пришельца был глубоким, низким и пугающе-завораживающим, наполненным самой темной властностью, той, что даже не подразумевает чьего-либо желания противоречить. Каждый его звук будто вступал в странное резонирующее взаимодействие со всем вокруг, словно даже предметы прислушивались к нему, готовясь подчиняться.

Женщина не удостоила ни ответом, ни взглядом обоих вторгшихся в ее дом мужчин. Она глядела прямо перед собой, хотя из-за чуть прикрытых век казалось, что, скорее уж, внутрь себя.

— На колени и отвечай, вредоносная тварь! — оглушительно рявкнул рыжий и угрожающе шагнул к хозяйке дома, но замер, едва только второй пришелец мимолетом недовольно посмотрел на него.

— Прости, деспот! — пробормотал он, почтительно склоняясь.

— С какой стати мне держать ответ и падать на колени перед нечистью, какими бы титулами она себя не одаривала? — наконец отозвалась женщина, и в ее голосе было достаточно ледяного пренебрежения, чтобы утопить в нем всю округу.

— Да как смеешь, ведьма проклятая! — рыжий едва не подавился собственным шипением, но еле заметное движение руки того, кого он назвал архонтом, снова заставило его замолкнуть.

— Ведьма, наши законы, которым уже тысячи лет, однозначно повелевают мне и каждому честному подданному Закатного государства умерщвлять любую из вас, где, когда и в каком бы обличии мы вас не встретили. И я, безусловно, так и поступлю, ибо каждая из вас оскорбляет мирозданье самим фактом своего отвратительного существования. И ты в моих глазах заслуживаешь смерти даже более кого бы то ни было, так как от твоих подлых чар я пострадал лично.

Мужчина говорил медленно и вроде спокойно, но при этом каждое его слово ощущалось тяжелым камнем, которые он прицельно и без грамма жалости бросал в колдунью. Однако та держалась по-прежнему невозмутимо.

— Странно слышать об ущербе и страдании от существ, с начала времен причиняющих лишь вред и боль любому человеку, кто имеет несчастье с вами столкнуться или у кого окажется необходимое вам! Вы всегда приходите и берете, что вздумается, убиваете без жалости и раздумий, крадете самое дорогое и остаетесь глухи к слезам и мучениям тех, кого ограбили.

— Мы не грабим, а лишь берем то, что должен ваш мир нашему. Это хрупкое равновесие необходимо всем. Хотя никто из вас, людишек, не способен охватить это вашими жалкими ограниченными мозгами.

— Подлая ложь! Как и все то, что изливается из ваших ртов, нечестивые порождения сумерек! Вы и только вы нуждаетесь в том, что крадете из нашего мира! Иначе все вы просто выродитесь и передохните!

— Закрой рот, тварь! — Раздражение деспота было как ослепительная вспышка, мгновенная и ужасающая и при этом выдающая, что, может, слова ведьмы и не слишком далеки от истины. Но как с любой вспышкой след ее исчез так же быстро, как и проявился. — Мне совершенно наплевать, чем ты оправдываешь свои преступления, как и на то, что кто-то из вас оплакивает отобранное, никогда им на самом деле и не принадлежавшее. Ты умрешь, это факт. Но я могу даровать тебе легкую смерть или нет. Я знаю, что ты скажешь мне, где скрывается голем, в которого ты все эти годы перетягивала душу из нашего мира. Но только от тебя зависит, скажешь ты это сейчас и отправишься в бездну тьмы, где тебе и место, или же мы пойдем долгим и хлопотным путем пыток и убийств.

— Больше не голем, нечисть, нет! — опровергла колдунья, впрочем, без особых эмоций. — Не тешь себя иллюзией. Я вас переиграла, и теперь она — человек!

— Она — то, чем я ее сочту нужным считать! — отрезал мужчина. — Ты готова сказать мне, где?

— Даже не мечтай! — цыганка снова прикрыла глаза, словно была смертельно утомлена бессмысленной беседой.

— Ну что же. Твой выбор. Для начала я велю своим стражам на твоих глазах пытать и насиловать всех твоих близких, а потом будут резать тебя кусочек за кусочком. Поверь, у них в этих делах огромный опыт, — почти так же безэмоционально, как хозяйка дома, отозвался пришелец.

— Даже не сомневаюсь, что в деле пыток, насилия и жестоких убийств вам не найдется равных, — женщина усмехнулась, и это была первая гримаса, которую она себе позволила. — Да только вот беда. Алексей, которого зарезал твой прихвостень, и был моей единственной семьей и близким человеком. Я ведьма и прекрасно знала, с каким риском связано мое ремесло. Поэтому у меня нет детей, друзей и даже родня уже вся отошла в мир иной. Так что все свое мастерство твоим извергам придется на мне показывать. Но какими бы непревзойденными душегубами и извергами они ни были, ничего от меня ты не узнаешь!

— Не будь так уверена, ведьма! Может, смерти ты и не боишься, но вот страданий, которые могут длиться днями и неделями, точно не выдержишь.

— Конечно, не выдержу! Да толку-то? Я знала, на что иду, вступая в противостояние с вашей омерзительной магией. Поэтому все предусмотрела. Я никогда не касалась ребенка или его матери. Я не знаю ни единой буквы из их имен или имен их близких. Я ни разу не видела ни их машин, ни домов, не знаю ни единой подробности из жизни. Все ритуалы проводила сама мать под моим руководством, поэтому магией я тоже никак с девчонкой не связана.