Ловец (СИ) - Мамаева Надежда - Страница 12

<p>

Так зачем, зачем ему было меня убивать? Неужели из–за любовницы? Слезы беззвучно потекли по моим щекам. Я плакала и еще не подозревала, что под «отлежишься» старуха подразумевала лишь эту ночь.</p>

<p>

А утро началось с ворчливого:</p>

<p>

– Подъем!</p>

<p>

Заспанный мозг не успел возмутиться такому произволу (кромешная же темень!), а тело уже начало принимать вертикальное положение. С кряхтением и стонами, но все же. И только сев на своей лежанке, проснулась окончательно и сообразила, что вроде как я больная и чуть ли не при смерти.</p>

<p>

– Вот то–то же! – назидательно приветствовала меня старушня. – Башка, она когда думает, дурит много. А тело, тело–то лучше знает, что ему уже можно, а что нет…</p>

<p>

Я с сомнением посмотрела на этого изверга в фартуке.</p>

<p>

– И нечего на меня зенки пялить. Вон, роженицы через час с постели встают и ходють, дитя трясут. Думаешь, это оттого, что все вокруг изверги? – не дождавшись моего ответа, карга продолжила, – А вот и нет… Работа посильная, она быстрее любого отлеживания боков хворь прогоняет.</p>

<p>

Выдав сию умную мысль, старушня вручила мне линялое, но крепкое (пятерка заплаток – ерунда, они только шарму придают, как заверила меня дарительница) платье и косынку.</p>

<p>

На мое несмелое: «А как же мое…», Фло лишь уничижительно фыркнула и заявила, что простирала, заштопала и продала все старьёвщику. «Тряпки дорогие, но бестолковые, а деньги на твой прокорм были нужны», – прошамкала она через плечо, уходя из каморки.</p>

<p>

Тима и Тома не было. То ли они уже удрали по своим «делам», то ли еще не вернулись с «водомерочьих бегов».</p>

<p>

Как я вставала с топчана – отдельная история. Сага. Я чувствовала себя воином прошедших эпох, облаченным в полный боевой доспех, с забралом, нагрудником, набедренником и латными перчатками. Причем этот доспех проржавел насквозь и еле проворачивался на шарнирных креплениях, так и норовя заклинить намертво.</p>

<p>

Вот так вот, через силу я одевалась. Когда же облачение завершилось, то поняла, что надеть платье – еще не значит быть в нем. Обновка оказалась столь широка и с таким откровенным вырезом, что норовила миновать мое щуплое тело и улечься грудой на полу.</p>

<p>

Выход нашла: подпоясалась так, что тесемки обвивали мое тело, начиная от линии под грудью и заканчивая собственно талией. Косынку же использовала и вовсе не по назначению: накинув на плечи, чтобы прикрыть ту область, которую некоторые оптимистично настроенные в мой адрес мужчины именовали «декольте». Не то, чтобы груди у меня совсем не было, но … Маменька всегда вздыхала и просила модисток «поколдовать» над фасоном, чтобы оная часть дамского образа была более впечатляющей.</p>

<p>

В нынешней же ситуации, когда вырез превосходил самые смелые ожидания, грозя перейти в категорию кошмаров, косынка оказалась как нельзя кстати.</p>

<p>

Я тихонько вошла на кухню ровно в тот момент, когда Фло суетилась у плиты, повернувшись ко мне спиной, а за небольшим, но добротно сколоченным столом восседала шикарная блондинка в розовой комбинации.</p>

<p>

Красавица манерно сморщила носик, поднеся к лицу чашку с напитком, от которого исходил пар и, сложив губы трубочкой, протянула:</p>

<p>

– Ну ба, опять чай? А нет чего покрепче?</p>

<p>

– Могу дать орех, – не оборачиваясь, отбрила блондинку Фло.</p>

<p>

Я усмехнулась, и на этот звук обернулись и старуха, и красотка. И если карга ничего не сказала, то блондинка уничижительно хмыкнула, окинув меня взглядом из разряда: надоели эти нищенки на паперти.</p>

<p>

Сказать, что к такому презрению я не привыкла, значит, ничего не сказать. Да, я далеко не идеал, но я была любимой дочкой и, как мне до недавнего времени казалось, обожаемой женой.</p>

<p>

Под насмешливым взором девицы стушевалась. Захотелось ответить колкостью, но язык словно прилип к небу, а в голове, как назло, не было ни единой мысли, кроме как: «Не стоит дерзить перед теми, кто дал тебе кров». Зато старуха Фло рефлексией не страдала и назидательно произнесла:</p>

<p>

– Ничего страшного, когда над тобой смеются, главное, чтобы не плакали, – а потом с нажимом добавила: – Правда ведь, Марлен?</p>

<p>

Блондинка отчего–то потупила взор и поправила бретельку комбинации.</p>

<p>

– А ты чего встала столбом? – это уже старушня обратилась исключительно ко мне. – Живо за стол завтракать. Все уже в доки ушли, одни вы, бездельницы, – тут она еще раз зорко глянула на Марлен, – прохлаждаетесь.</p>

<p>

– Мне в кабаре раньше полудня и не надо. Репетиции никто в такую рань не назначает, – блондинка напоказ зевнула.</p>

<p>

– Репетиция у нее, вишь ли! – фыркнула Фло. – А у меня рынок!</p>

<p>

А после старушня загремела крышками. Садилась я с такой же черепашьей скоростью, что и одевалась, и опустилась на табурет ровно тогда, когда передо мною поставили тарелку с кашей. Горячий разварившийся овес в иные времена отбил бы у меня всякий зародыш аппетита (к слову последним я страдала крайне редко), но сейчас я поняла, что лучшая приправа к любому блюду – это голод. Мой желудок согласился с этой умной мыслью и поддержал ее руладой, а рот и вовсе наполнился слюной.</p>

<p>

Каша оказалась сытной и вкусной. Я сама не заметила, как выскребла ее до донца. Да и много ли ее там было?</p>

<p>

– Больше не дам, – ответила на незаданный вопрос Фло. – Тебе много сразу нельзя: кишки от счастья ополоумят, да и свернутся узлом.</p>