Отважная лягушка (СИ) - Анфимова Анастасия Владимировна - Страница 134

Заскочив в квартиру только за тем, чтобы торопливо переодеться, отпущенный наконец со службы второй писец рудника "Щедрый куст" успел за одно надавать оплеух Жирдяю за плохо подметённый пол и поспешил к маленькому храму Артеды, примостившемуся у самой городской стены. Первый же остановленный им прохожий указал дорогу к нужной магической лавке.

Над дверью, куда он едва не передумал заходить, красовалась яркая вывеска: "Ученица великого Ферлая из Ксарии, прорицательница и чародейка госпожа Сертия Власта".

В крошечной приёмной с узким зарешеченным окном навстречу новому посетителю поднялся пожилой пухлый невольник в перетянутом широким кушаком халате и с жёлто-зелёным тюрбаном на голове.

Выслушав молодого человека, он ответил неожиданно тонким голосом:

— Если желаете встретиться с госпожой Властой, придётся подождать, господин.

Не привыкший слушать столь дерзкие речи от рабов, Олкад встрепенулся, но быстро успокоился, сообразив, что это не чародейка навязывает ему свои услуги, а он сам нуждается в них.

Усевшись на короткую, покрытую ковром скамеечку, писец набрался терпения. Хвала бессмертным богам, ждать долго не пришлось. Дверь, ведущая во внутренние покои отворилась, выпуская закутанную в покрывало женщину. Старательно пряча лицо за краем накидки, она серой мышкой прошмыгнула на улицу, а желтоватое лицо невольника расплылось в радушной улыбке.

— Проходите, господин.

Едва переступив высокий порог, молодой человек ощутил непривычную робость. Возможно, виной тому странный, тревожащий обаяние запах или красноватый полумрак, окруживший Олкада после того, как евнух аккуратно прикрыл за ним дверь.

На постаменте у правой стены белела статуя Диолы, представлявшая собой уменьшенную копию скандально известной работы знаменитого либрийского ваятеля Гиросантия Меракского, едва не угодившего под суд за слишком смелую и неоднозначную трактовку образа небожительницы. Даже здесь мраморное тело богини любви украшали гирлянды искусно высушенных цветов, оставлявшие открытой только одну чувственную грудь с карминно-красным пятном соска.

У противоположной стены на похожем постаменте сверкала ярко начищенной медью скульптура Нолипа, искусно подсвеченная расставленными вокруг масляными плошками с горящими фитилями.

— Вас привела сюда неразделённая любовь? — мягкий, бархатистый голос заставил гостя невольно затаить дыхание.

Из тьмы шагнула невысокая, но державшаяся удивительно прямо, старуха в длинном балахоне, расшитом узорами в виде переплетавшихся змей. Густые седые волосы придерживала причудливая серебряная заколка с камешками.

— Откуда вы знаете? — насторожился писец.

— Милостью Диолы для меня нет тайн в покорённых ею сердцах.

Хозяйка комнаты шагнула к большой, сплетённой из лозы клетке. Сидевший на жёрдочке чёрный комок зашевелился. Послышалось сдавленное уханье.

Взяв из стоявшего рядом блюда кусочек мяса, Власта бросила его сверкнувшей круглыми глазами сове.

Пока птица с жадностью пожирала подачку, женщина что-то быстро и неразборчиво бормотала себе под нос.

— Сова — любимица Фиолы, — проговорила прорицательница, оборачиваясь к посетителю. — Я прошу у богини мудрости, и та мне не отказывает.

Она царственным жестом указала на узкий табурет.

Сама чародейка расположилась напротив — в кресле с высокой спинкой. Глядя на неё сквозь полупрозрачные струйки дыма, медленно поднимавшиеся из стоявшей по середине стола курительницы, молодой человек вздрогнул. На миг ему показалось, что сухощавое, покрытое морщинами лицо колдуньи расплывается, принимая странное очертание.

— Девушка не отвечает на ваши чувства, господин.

— Да, госпожа Власта, — Олкад сглотнул внезапно образовавшийся в горле ком.

— А нет ли рядом с ней того, кого она уже одарила своей благосклонностью? — поинтересовалась прорицательница.

Почувствовав прилив надежды, писец покачал головой.

— Нет она… Она сейчас совсем одна.

— Тогда это нетрудно, — негромко, словно бы самой себе проговорила чародейка и уверенно заявила. — Я смогу зажечь в её груди страсть к вам.

Собеседник в волнении облизал враз пересохшие губы.

— Но вам придётся заплатить.

Не задумываясь, молодой человек положил на стол золотой. Один из тех, что получил от Юлисы.

Хозяйка магической лавки удовлетворённо хмыкнула, но не притронулась к монете.

— У вас есть с собой какая-нибудь её вещь?

Гость едва не указал на империал, но вовремя удержался. Кем посчитает его колдунья, если узнает, что он расплачивается деньгами той, чьё сердце намеревается завоевать? К тому же Олкад слышал, будто золото само по себе магический металл, неподвластный никаким чарам, поэтому развёл руками.

— Нет, госпожа Власта.

— Может быть, прядь волос? — нахмурилась та. — Платок, лента, ну хотя бы один волос?

Но посетитель вновь отрицательно покачал головой.

— Это уже хуже, — вздохнула чародейка. — Тогда остаётся последнее средство, но оно стоит дороже.

Писец колебался не более секунды, и рядом с первым империалом появился второй.

Лёгкая улыбка тронула сухие губы прорицательницы.

— Вы сможете передать возлюбленной письмо?

— Да, — подумав, кивнул молодой человек.

Поднявшись с кресла, Власта шагнула куда-то в темноту. Там что-то стукнуло, потом подозрительно зашуршало.

Приподнявшись, гость попытался рассмотреть: что там делает хозяйка? Но смог различить только смутный силуэт. К тому же дымок уже начал резать глаза.

Вернувшись, чародейка положила на стол лист папируса.

— Вот, что вам поможет.

— Как? — растерянно заморгал Олкад.

— Он сделан из растений, произраставших на берегу благословенного Лаума, возле храма древней келлуанской богини Баст, — торжественным речитативом заговорила колдунья. — Её жрицы владеют многими тайнами, недоступными простым смертным. Изготовив этот лист, они наложили на него могучее заклятие. Необходимо только немного… подправить его. Что я и сделаю. А вы напишите здесь о своих чувствах. Если слова будут достаточно искренними, в сердце вашей избранницы вспыхнет страсть, которая неизбежно перекинется и на другие органы. Вам останется только ответить на неё.

Осторожно приподняв листок, писец подивился его весу и необычной плотности. Сертия Власта неторопливо сгребла со стола деньги.

— Но вы же собирались с ним что-то делать? — растерянно пробормотал слегка разочарованный молодой человек.

— Всё уже готово, господин, — усмехнулась прорицательница. — Моё искусство — это не руками махать на потеху черни.

Смутившись, Олкад стал бережно сворачивать папирус.

— Но помните, — сурово сдвинула брови хозяйка магической лавки. — Ваша возлюбленная должна прочитать письмо до конца. Только тогда в её душу проникнет любовь.

Понимающе кивнув, гость спрятал свиток под тогу. Ох, и задачку задала ему старая чародейка!

Второй писец рудника "Щедрый куст" знал много красивых и звучных слов. Он мог бы с удовольствием написать, что видит прекрасное лицо несравненной госпожи Юлисы в бегущих по небу облаках, в струях фонтана солнечным днём, в лучах зари, падающей морозным утром на покрытую инеем черепицу… Мог рассказать, как волнуется сердце при звуках её голоса, похожего на звон волшебных серебряных колокольчиков.

Молодой человек был готов поделиться своими беспокойными снами, где он, сжимая в объятиях возлюбленную, ощущал ладонями нежную бархатистость кожи и покрывал поцелуями каждый дюйм её прекрасного, охваченного безумной страстью тела. Мог клясться именами небожителей, что готов выполнить любое желание повелительницы своего сердца…

Однако, едва нацарапав несколько строк на покрытой воском дощечке, тут же раздражённо затирал их.

Олкад чувствовал, что несмотря на внешнюю любезность, Ника Юлиса Террина возвела между ними прозрачную ледяную стену отчуждения, которую вот так с одного удара не разбить, и подобная откровенность вполне возможно её только насторожит. Парень опасался, что если сразу начнёт столь откровенно признаваться в своих чувствах, девушка может просто бросить читать его послание на половине. Тогда пропадут те два империала, которым он мог найти более достойное применение.