Виктория Света (СИ) - Зосимкина Марина - Страница 62

Ей уже не казалось, что Клинкина мается дурью. А если она не мается, то что с ней? Судя по тому, с каким присвистом Светка дышала, ей было реально худо. Вика попробовала выбраться из кресла, но ноги подкосились, и она вновь плюхнулась в велюровую пасть.

– Я сам посмотрю, сиди, – сухо проговорил Валентин, пружинисто вставая и отмечая про себя несоответствие обращения рядовой служащей к владелице фирмы, куда недавно была принята на испытательный срок.

Отдернув портьеры и впустив в помещение щедрый сноп солнечных лучей, он приблизился к креслу, в котором стонала блондинка, та самая, которую часа полтора назад он подозревал в жеманном притворстве. Увидев ее бледное с синевой лицо, сведенные судорогой губы, горячечный взгляд из черных впадин глазниц, Валентин поразился произошедшей в ней перемене. Клинкина расцарапала себе кожу на груди возле ключиц, воздуха ей явно не хватало.

– Какая-то до неприятности знакомая картина, – пробормотал он, изучив симптомы. – И мне это не нравится совершенно.

Мочки Светкиных ушей были воспалены и чудовищно распухли, а багровая краснота расползлась от них вверх по вискам и вниз по шее. Валентин, помедлив, освободил ее от сережек – массивных, золотых, с крупными черно-синими камнями, похоже, что с сапфирами. Действовал он не особенно умело и не сразу разобрался с замочками. Светка дернулась, издала какой-то странный звук, то ли всхлип, то ли клекот, и сникла, потеряв сознание.

Валентин пробурчал что-то расстроено, отложил серьги на журнальный столик и, приподняв без заметных усилий обмякшее Светкино тело, перенес из кресла на диван. Вернувшись к серьгам, уложил украшение на салфетку, поднес к глазам, несколько минут пристально и со всех ракурсов рассматривал. Зачем-то понюхал. Задумчиво проговорил себе под нос:

– Не нравится мне этот аксессуар. Вызову-ка я на подмогу эксперта. Александр Петрович еще должен быть в лаборатории.

– Может, скорую лучше вызвать, а не Александра какого-то Петровича? – нервничая, спросила Вика.

– Полагаю, что все очень серьезно, сердце мое. Тут не то что скорая, а даже и реанимация не справится, только время зря потеряем, а оно идет на минуты. Если я прав, то госпоже Галактионовой срочно требуется антидот, которого в арсенале медиков быть не может. А Саша Терехин – гениальный химик-аналитик. Привезет с собой небольшой такой чемоданчик, экспресс-лаборатория называется. Если с твоей Светланой то, о чем я думаю, средство мы синтезируем быстро. Если же с ней что-то иное, мы справимся тоже.

– Так ведь пробки же! МКАД стоит! – с отчаянием воскликнула Вика.

– Не переживай, сердце мое, у нас друзья в МЧС, они Петровича на геликоптере подбросят. Терехин прибудет сюда раньше, чем здесь сможет оказаться реанимационная команда из райцентра. А если все-таки потребуется помощь врачей, пошлем вертолетчика за врачами.

Очень хотелось сказать этому самоуверенному типу, что она вовсе не «его сердце», но Вика отчего-то смолчала. Тем более что приглушенное ворчание доберманов, сделавшее привычным шумовым фоном, переросло в грозный лай, и Вика вспомнила про Нюсю. Дождавшись, когда Валентин закончит телефонные переговоры с «химиком-алхимиком», она торопливо произнесла:

– Валь, на втором этаже домработнице нужна помощь. Не посмотришь, как там она? А я упакую Светкиного деверя, пока совсем не очухался. Этой же пленкой и забинтую сволочь.

Пятью минутами позже Валентин уже отпаивал Нюсю успокоительными каплями, обнаруженными в домашней аптечке, заботливо усадив ее на кухонный диванчик. Капли были простенькие и слабенькие, но ничего лучшего не нашлось, а от порции коньяка Нюся наотрез отказалась. Не отнимая от темени пакета с замороженной овощной смесью, экономка, тяжко вздыхая, принялась излагать, как оно все произошло.

Сначала, по настоянию Игоря Вячеславовича, Нюся загнала песиков в ванную комнату. У него, видите ли, аллергия. Затем, по его же просьбе, позвонила Виктории Олеговне. Нет, Нюся не полная дура, не надо так о ней. Естественно, она согласовала звонок с хозяйкой, и та подтвердила, помахав из кресла рукой. А потом хозяйкин свойственник выманил Нюсю на второй этаж. Попросил придержать дверь спальни, пока он будет помогать Светлане Сергеевне перебираться на кровать, где ей, конечно, будет удобнее. Простодушная Нюся повелась, да и кто бы на ее месте усомнился? Игорь Вячеславович такой положительный молодой человек… А он оглушил домработницу чем-то, похоже, что кулаком, связал пищевой пленкой и оставил лежать на полу в той самой спальне.

Настойка пустырника, холодный компресс и добрая беседа привели Нюсю в относительную норму, и она решительно заявила, что ей надо к Светлане. Этому шагу Валентин воспротивился, пояснив, что Нюся помочь хозяйке сейчас ничем не может, а будет только смотреть и плакать. И доберманов из ванной тоже уговорил до поры не выпускать. Должен прибыть его помощник, а изнервничавшиеся псы могут отказаться реагировать на команды и в дом его не впустят.

Ожидаемый Валькин помощник, он же – химик-аналитик, кряжистый дядька с залысинами у висков и руками автослесаря, вскоре десантировался с вертолета прямо на галактионовские угодья, используя спусковой трап, и был жутко недоволен собой, так как, с его слов, разжирел и утратил все навыки. «Кокетничает», – подумала с легкой завистью Вика, вежливым кивком здороваясь с новоприбывшим.

Валентин помог Терехину освободиться от ремней, которыми к его спине крепился впечатляющих размеров ранец. Видимо, с чудо-чемоданчиком внутри. Мужчины удалились в гостиную, однако вскорости появились вновь, волоча за ноги связанного Игорёшу. Испросив у Нюси разрешения, закинули бармена в подсобку. Потом вновь скрылись в гостиной.

Вика и Нюся остались на кухне, чтобы не мешать. Сидели тихо, прислушиваясь к шумам и возгласам. Переживали.

Нюся первая нарушила молчание. Промокнув глаза снежно-белым носовым платочком с кружевной каймой, проговорила:

– Я так Светочку люблю… Вы, наверно, не поверите, Виктория Олеговна, но она для меня, как племянница единственная. У вас есть племянники? Или вы одна у мамы?

Виктория, помолчав, ответила:

– У меня братья. Но они малыши совсем. Не дослужилась я до племянников.

– Еще дослужитесь, – пообещала с грустной улыбкой Нюся. – Я ведь у Светланкиных родителей долгое время работала, а когда она замуж собралась, я решила: не останусь с ними, пойду к девочке моей дом вести. Они уж как-нибудь сами пускай. А Светочка… Безалаберная она, взбалмошная… Но такая славная… Сердце у нее доброе. И за что ей такое?.. Несчастье за несчастьем… Просто напасть. И Германа Алексеевича жалко, так жалко… Он к ней очень хорошо относится. Относился… Совсем, как к вам этот Валентин.

Она умолкла. И Вика молчала растерянно, не находя, чем продолжить. Так и сидели в тишине, затаив дыхание и молясь. Каждая про себя, каждая, как умела.

Примерно через час Терехин отбыл, зычно от дверей попрощавшись с дамами, чем вызвал из кафельно-зеркальных глубин ванной новый приступ гулкого лая. Нюся отправилась его проводить, а Вика заспешила в гостиную.

Валентин сидел в кресле, где совсем недавно маялась она, и что-то изучал в айфоне. Светка спала. Ее рука на сгибе локтя была затянута бинтом, но дышала она спокойно, да и внешний вид был уже не столь пугающим.

Заслышав шаги, Валентин вскинул голову и быстро встал, сунув айфон в карман брюк. Он смотрел на вошедшую девушку пристально и сосредоточенно-серьезно, сдвинув брови к переносице. Виктория отчего-то растерялась… или оробела… И замерла посреди комнаты. Может, ожидала каких-то важных слов? Но за спиной у нее раздался топот собачьих лап, и Рекс со Стивом, братья-доберманы, отпихнув ее с дороги, бросились к Валентину. Вика от неожиданности ойкнула, шарахнувшись в сторону, а Валька побледнел, попятился и вновь упал в кресло, изо всех стараясь сохранить самообладание, а значит, и лицо.

Рекс возложил на колени человеку передние лапы, вперившись шоколадным бархатом собачьих глаз в серо-стальные человеческие глаза. Стив обежал вокруг кресла и свои передние лапы утвердил на окаменевших плечах. Рекс провел языком-лопатой человеку от подбородка до бровей, Стив тем же способом обслюнявил ему правое ухо и шею. На этом ритуал был закончен, и в чем состоял его смысл, людям было понятно без перевода.