Виктория Света (СИ) - Зосимкина Марина - Страница 36

Потолки в их квартире были высоченные, стены толстые, окрашенные масляной краской в желто-песочный цвет. В сильную жару к ним можно было приложить ладонь или щеку и почувствовать прохладу.

Там было ее счастье, там оно и осталось.

Потом жильцов расселили, выкупив метры. Дом уж больно хорош, принадлежал до революции какому-то фабриканту. Семья переехала в пятиэтажку с картонными стенами и низким потолком, зато в отдельную трешку.

Танзиля закончила школу, вышла замуж, развелась, не обзаведясь детьми. Второй раз выйти не получилось, да и не стремилась она. Обожглась сильно. Вернее, намучилась. Потом учеба в технологическом институте на вечернем отделении, работа в котельной, работа в ЖЭКе, работа замом по АХО в интернате для сирот. Там и прижилась-приработалась. Дом вот этот купила, добавив к половине денег, вырученных с продажи родительской квартиры, немного своих. Родители к тому времени умерли уже. Фарид, брат, разбогател на торговле стройматериалами, а с его женой Рушаной поладить не получилось, поэтому встречаются редко.

И вся биография. Горечь и желчь, мелкие потери, потери покрупнее, подлость по отношению к ней и ее собственная подлость к другим. Большие и не очень предательства, вранье как способ существования, зависть… Постоянная и неизменная цель побольше заработать, получше устроиться, удивить соседей отделкой дома, сослуживцев – шубой из нутрии… Мусор, один нескончаемый мусор. Свалка. Грязь. И вспоминать-то не стоит.

В юности кажется, что жизнь длинная, такая длинная, что бесконечная. Но это не так, жизнь до изумления короткая, и данный факт с беспощадной четкостью осознаешь на финишной прямой. А ты ничего не успела. Из того, что нужно успеть, не успела. Только дом и шубу, но их на тот свет не заберешь, зато явишься на Суд с уродливой душой и грязной совестью. И изменить ничего уже не изменишь, время твое вышло.

Слезы комком подступили к горлу, но плакать нельзя, сволочь заметит.

Как-то некстати из своего шалашика вылез пасюк. Посмотрел умными бусинами на хозяйку, повернул голову в сторону пришлого самца. Зашевелил кнопочкой носа, явно осуждающе зашевелил. Хозяйкин гость ему не нравился. Тем более что ужинать пора, а хозяйка об обязанностях забыла. Придется транжирить запасы.

Зверек выдернул из вороха картонно-пищевых оберток недогрызенный сухарь и громко им захрумкал.

– Ёпэрэсэтэ, креветка высунулась, – радостно матюгнулся захмелевший бандит. – А ну-кося, мы тебя, гаденыша, к делу-то и припашем.

Он завозился, освобождаясь от портупеи. Оставив планшет на подлокотнике, выбрался из кресла. Неспеша прошел в Яшкин угол, присел на корточки около клетки. А потом… Танзиля не поняла, как это могло произойти. Его пятерня метнулась в раскрытую дверцу размером с почтовую открытку и ухватила крысу за холку.

Упирающегося грызуна он вытянул наружу и поднес к лицу, рассматривая со всех сторон с брезгливым любопытством. «Не нравишься ты мне», – подытожил Бурундучина и отправился шарить по кухне, неся на отлете дергающегося зверька. В одном из ящиков нашел моток шпагата и, подойдя к тумбовому столу, втиснутому между газовой плитой и холодильником, припечатал серое тельце к столешнице. Ловко орудуя одной рукой, замотал крысюку мордочку, затем накинул петлю на переднюю лапку. Смахнул на пол солонку, сахарницу, заварочный чайник, они с дребезжанием раскатились по линолеуму. Танзилю передернуло – из-за всего просыпавшегося и пролившегося кухня приобрела отвратительно неопрятный вид. Другой конец веревки бандит примотал к ручке шкафчика, висящего над столом, и пасюка отпустил, предоставив мнимую свободу. Зверек тут же попытался удрать, но веревка натянулась, и он заскреб беспомощно лапками, силясь сдвинуться с места. Бандюган заржал и привязь ослабил.

– Сейчас мы с тобой поиграем в пятнашки, – сообщил он грызуну и принялся перебирать кухонные ножи, поочередно взвешивая каждый из них на ладони. Похоже, ножи ему не особенно нравились, но на одном все же остановился. Отошел к дальней стенке, и развлечение началось.

Пасюк поначалу не распознал угрозу, и поэтому первый же удар достиг цели – пришелся по серо-плюшевому боку. Задело его рукояткой, однако задело сильно. Он отлетел к холодильнику и тоненько замычал, а потом заметался по столу, пытаясь укрыться. Укрыться было негде, и Яшка рванулся к краю. Не рассчитав прыжок, съехал с гладкой пластиковой поверхности и повис на шнурке, неестественно вывернув лапку. Мучитель неспешно приблизился к живому маятнику и, ухватив двумя пальцами за загривок, швырнул пасюка обратно. Попенял хозяйке:

– Тёть, у тебя ножи не сбалансированы.

– Послушай, служивый, – проговорила тихо Танзиля, – отпусти зверька. Что он тебе сделал?

– А чего такого?! – искренне удивился бандит. – Пусть попрыгает напоследок. Попозжей у меня и к тебе дело будет. Скоро наша Никита заявится, сечешь? Мы должны ее встретить пообдуманней.

– Ты, вроде, чай с ней собирался пить, – просительно напомнила ему Танзиля.

Отморозок заржал:

– Ты гонишь или вправду тупая?

За спиной у него завозился Яшка в попытке содрать с лапки бечевку. Орудовал свободной передней, помогал задней, завалившись на бок. Бандит оглянулся на звук, погрозил пасюку пальцем, вновь повернул к Усмановне веселое лицо.

– Сначала с твоим уродцем разберусь. Но постепенно, за раз неинтересно будет. Тем более, что часок в запасе у нас есть. А потом и тебя оформим. Чтобы, когда наша красава сюда заявится, сразу любимую тётьку и увидела. Я-то сам вон тама встану, – он ткнул ножиком в сторону пространства между стеной и входной дверью. – А тебя мы посадим аккурат напротив. Увидит тебя «Никита» и метнется прямехонько без лишних слов и размышлений веревки резать. Браслеты-то я сниму, зачем их пачкать. Я не дешевый понтярщик. Да и для тебя разницы особой уже не будет, ведь правда? – и он засмеялся. Раскатисто, с удовольствием. И кажется, был счастлив.

Посмеиваясь, он вновь отошел к стене, подальше от живой мишени. Шутеру легкий успех не нужен. Кайф будет полный, а победа сладкая, если все делать по чесноку. Разве может сравниться компьютерная стрелялка с реальной жизнью? Точнее – смертью. Не может, он знает, он сравнивал.

Бандит примерился и метнул нож. Подобрал его с пола, снова отошел, примерился и метнул. И снова.

Как же ненавидела Танзиля эту сволочь! Ужасаясь близкой смерти – ненавидела! И это все, что она могла сделать.

Яшка пищал и метался на привязи под аккомпанемент обрывисто-резкого тюканья клинка о кафель, стол, холодильник… Танзиля не хотела смотреть, она не хотела слушать. Скорее бы все кончилось что ли. Развернувшись на табурете боком, чтобы не видеть мерзости издевательства, она угнулась к коленям и спрятала лицо в ладони. И сквозь неплотно сжатые пальцы увидела электрошокер. Викин подарок. Мощный и стреляющий.

Он выглядывал из-под низенькой тумбочки, местом прописки электрического чайника, тостера, прихваток и подставок. Разлегшись в путанице проводов на полу возле плинтуса, шокер спокойно и тихо заряжался от розетки. Всего в полутора метрах от ее ног. Как она могла про это забыть, глупая корова?!

От нервного возбуждения заложило затылок, и пульс шарашил, казалось, уже во всем теле. Но иного шанса может не представиться, придется действовать с трясучкой под ложечкой и с задеревеневшими от страха мозгами. И затекшими от долгого сидения ногами. Ты же не намерена ждать, когда бандит тебя порешит, предварительно замучив до смерти крысу?

Стараясь двигаться неслышно и плавно, Танзиля съехала на краешек табурета, перенеся тяжесть тела на обе ступни. Табурет заскрипел, зашатался, Усмановна замерла. Бандюган, если шум и услышал, то значения не придал, поглощенный живодерским процессом. Хоть бы Яшка продержался еще чуток! Держись, милый! Я скоро!

Какая она все-таки дура, что попросилась сесть на табурет. Если бы валялась на полу, все было бы значительно проще. Осторожно косясь в сторону кайфующего отморозка, Танзиля начала медленно выдвигать ногу влево, опираясь плечом на подоконник, задернутый занавеской. Она выждет момент, когда бандит направится подбирать нож, и сделает бросок. Сейчас главное опору не потерять, не свалиться с грохотом, иначе…